. Последующие геномные сравнения точно укажут, какие гены отбирались для выведения дружелюбных лис.
Гениальность эксперимента Беляева заключалась не в том, чтобы показать, что отбор по принципу дружелюбия позволил вывести ориентированных на человека лис, но сделать акцент на попутных изменениях. Свисающие уши, укороченные морды, закрученные хвосты, пятнистые шкуры и мелкие зубы никогда не были критериями выведения породы, однако с каждым поколением эти черты становились все более распространенными. Поколение за поколением Людмила со своей командой отбирали только по принципу дружелюбия и наблюдали за сопутствующими физиологическими и физическими изменениями[108].
Ученые смогли повторить этот эксперимент с не имеющим никакого отношения к собакам видом – с цыплятами. Исследователи вывели популяцию кустарниковых кур – дикий вид из Азии, от которого произошли все одомашненные куры, – по принципу дружелюбия. Отбирались птицы, которые позволяли людям подходить или притрагиваться к ним, и сравнивались с контрольной группой. Как и прогнозировал Беляев, отбор по принципу дружелюбия всего лишь через восемь поколений снизил страх кустарниковых кур перед новыми объектами, повысил уровень серотонина и вызвал потерю пигментации. Размер тела птиц увеличился, размер мозга уменьшился, репродуктивность возросла[109].
За свою жизнь Беляев и Людмила сделали то, на что обычно природе требуются тысячи поколений, и вывели формулу, которая работает: одомашнивание происходит, когда дружелюбно настроенные на людей животные начинают успешнее размножаться.
Моим консультантом по выпускной работе в Гарварде был Ричард Рэнгем. Когда мы с ним обсудили похожих на собак русских лис, он увидел в этом более глубокий смысл. Популяция пугливых и агрессивных лис, отбираемая только по принципу направленности на человека, через несколько поколений стала неожиданно приобретать новые черты, не заложенные в принцип отбора. Могли ли изменения в сфере познания стать одной из этих случайных характеристик?
Предположение Ричарда казалось невозможным. Мы говорили не о вислоухости и закрученных хвостах. Считывание совместных коммуникативных намерений являлось одним из ключевых аспектов теории сознания, воплощающейся у младенцев. Тогда становилось понятным, почему собаки, преуспевающие в считывании коммуникативных намерений, успешно передавали этот навык своим щенкам. Можно ли передать по наследству эту черту, как передают пятнистую шкуру? Никто раньше не проводил таких исследований. Итак, Ричард убедил меня отправиться в Сибирь и самостоятельно протестировать лис.
Но в плане покорения Сибири было несколько изъянов. Я никогда в жизни не видел лису. Я ни слова не говорил по-русски. Никто никогда не тестировал познавательные способности лис. У меня ушло два года на то, чтобы проверить теорию сознания на шимпанзе, и год – на собаках. На эксперимент с лисами же мне отводилось 11 недель. Обычные взрослые особи лис боялись людей, а мне нужно было протестировать обе группы. Мне на руку играло только регламентированное время. Так получилось, что я приезжал весной, когда на ферме было много лисят из разных пометов.
Я взял с собой одну из студенток Ричарда, Натали Игнасио, и поручил ей все дни напролет искать общий язык с лисами. Она должна была социализировать группу среднестатистических лисят. В возрасте нескольких недель они еще не так пугливы, как взрослые особи. Натали взвизгнула, присев среди дюжины серебристых меховых комочков, с любопытством ее обнюхивавших.
– Сделай все возможное, чтобы они начали тебя обожать, – умолял я. – Через два месяца они должны быть готовы к эксперименту.
Я покинул Натали и побрел через двор фермы к 3-4-месячным лисятам, которых только что отняли от матери и разделили на две группы: шесть обычных лис и шесть дружелюбных. У каждой группы была собственная территория. Я сел между их манежами и поглядывал внутрь.
Как только присел, дружелюбные лисы начали повизгивать и скулить. Они сопели и скребли дверь, виляли хвостами. Когда я чесал им между ушами, они лизали мне руки, потом ложились на спину, чтобы я мог почесать живот. Когда я жестикулировал, они следили за движением моих рук.
Обычные лисы были настороже. Я не делал резких движений и не издавал громких звуков. Я не пытался к ним притронуться или начать играть с ними. Просто наблюдал и ждал. Они прятались в дальнем углу своего вольера. Для эксперимента я должен был найти что-то, что будет достаточно интересно обеим группам лис и надолго привлечет их внимание.
Шла неделя за неделей, а решение не приходило. Затем оно свалилось с неба. Над лисьими домиками парил коршун. Размах его крыльев превышал метр. Лисы зачарованно смотрели на коршуна. Затем из его крыла выпало одно-единственное перо и вращаясь упало на землю. Все лисы посчитали своим долгом уставиться на него.
На следующий день по пути к лисятам я подобрал перо.
– Парни, вам нравятся перья?
Внимание всех лис было на мне. Я помахал пером перед обычной лисой. Вместо того чтобы стремглав удрать в глубь своего манежа, как это обычно бывало, она подалась ко мне и стукнула лапой по перу. Дружелюбные лисы поступили так же.
Бинго. У меня появилось нечто, вызывающее интерес любых лис. Я махал пером перед лисой до тех пор, пока она не вставала напротив меня. Затем я указывал ей на одну из игрушек. Я подталкивал обе игрушки к лисе и отмечал, с какой из них она начинала играть.
Обычные лисы не выбирали игрушку, на которую я показывал. Это был рандомный выбор. Дружелюбные лисы предпочитали игрушку, которую я им предлагал. Хотя обычные и дружелюбные лисы проводили со мной равное количество времени, только последние понимали мои жесты.
Через девять недель ласки и тренировок группа лисят Натали смогла находить еду, спрятанную под чашкой. Пришло время эксперимента.
Натали прятала еду под одной из мисок и указывала на нее. Подобно шимпанзе и волкам, обычные лисы не могли воспользоваться этим преимуществом. В основном они просто угадывали.
Затем мы поэкспериментировали с лисятами из помета дружелюбных лис, с которыми Натали ни разу не работала. Она просто пришла к ним в манеж, выпустила их и спрятала еду под одной из двух чашек. Если люди отбирали собак исключительно по их навыкам совместной коммуникации, то дружелюбные лисы, отобранные только по критерию дружелюбия, не имели бы навыков, необходимых для понимания моих жестов.
Но они справились. Дружелюбные лисята проявили себя не хуже щенков. Где-то они даже превзошли их.
Ричард оказался прав. Не имея опыта в этой игре, дружелюбные лисы смогли использовать наши жесты, чтобы найти еду, как собаки, тогда как обычные лисы не смогли воспользоваться этим преимуществом даже спустя месяцы интенсивной социализации[110].
Если вы хотите, чтобы ваши лисы стали умнее, выводите самых дружелюбных. У диких лис изначально была заложена способность реагировать на социальное поведение других лис. Беляев выводил лисиц, которые испытывали меньше страха перед людьми, что предположительно позволило расцвести этому древнему социальному навыку в новом контексте, в отношениях с людьми.
Не имея барьера в виде страха, лисы могли гибче применять кооперативную коммуникацию. Проблемы, которые раньше решались в одиночку, теперь превратились в совместные проблемы, и их было проще решать с партнерами. Кооперативная коммуникация возросла, но, в отличие от распространенной точки зрения большинства ученых по когнитивной эволюции, она возникла случайно. Социальные способности такого рода – всего лишь очередной эффект замены страха дружелюбием[111]. Работа с лисами представила убедительные доказательства: навык кооперативной коммуникации, наблюдаемый нами у собак, – продукт одомашнивания.
Мы также выяснили, что найденный у собак навык был не просто продуктом взаимодействия с людьми в течение сотен, если не тысяч часов в щенячьем возрасте. Когда мы проводили эксперименты с щенками различного возраста и с различными условиями воспитания, мы выявили, что даже самые маленькие животные превосходно понимали человеческие жесты. Фактически щенки в возрасте шести-девяти недель показали в экспериментах отличный результат при применении базовых указательных жестов и новых жестов, с которыми никогда раньше не сталкивались[112][113][114]. Это впечатляет, поскольку в шестинедельном возрасте мозг щенков недоразвит и они только учатся ходить[115]. А их способности выходили за рамки визуальных жестов. Щенков можно было направить голосом на поиск пищи – здесь они даже превзошли взрослых собак[116]. Все собачьи навыки кооперативной коммуникации уже заложены в щенках. При взаимодействии с людьми они только усиливаются. Для животных редкость, когда гибкие когнитивные способности проявляются так рано, без большого опыта. Считывание человеческих жестов, скорее всего, является первым социальным навыком, который возникает как у младенцев, так и у щенков.
Мы также узнали, что собаки не просто унаследовали свою способность сотрудничать и общаться с людьми у своих предков-волков. Вероятно, волки умели считывать сигналы, передаваемые их сородичами и жертвой, поэтому кажется достоверной возможность обобщения ими этих навыков для общения с людьми[117][118][119]. Точно так же, как с собаками, мы прятали еду под одной из двух чашек и жестом указывали на нужную, чтобы помочь волкам отыскать пищу. Но когда дело дошло до следования жестам, испытуемые волки повели себя как шимпанзе