Откинувшись на шпангоут, я улыбнулся. Может, для кого-то это и покажется неожиданностью, однако кроме злости и ярости во мне бурлила и радость. Именно от похищения. Не зная, как выдернуть отца из его фанатичной преданности общине, я с помощью старосты нашел такой способ. Моего похищения и продажи отец не простит, все же семья для него тоже много значит. Староста знал о моральных принципах отца и пользовался этим, мой отец был самым ярым сторонником нашей общины, но тут старосте уже не вывернуться. Теперь осталось вернуться, в планах у меня вообще наше семейство вывезти из селения.
Самое интересное, насколько я знал из той еще жизни, староста со своей семьей был из деревни крестьян-землепашцев, они на опушке леса жили, и там была в порядке вещей продажа в рабство пленных и даже своих же деревенских, из должников, например. У нас в селе это не только не приветствуется, но даже запрещено сводом законов, так что тут староста лихо попал. Вернусь, и когда подниму охотников, те порвут его. Ведь на моем месте мог оказаться кто-то из их детей… Хм, два года назад пропали две девчушки в лесу. Основная версия – утонули во время купания, их одежду нашли аккуратно сложенной на берегу. А если специально положили так, для маскировки, а самих продали? Для старосты это в порядке вещей. Не знаю даже. Намекну по возвращении охотникам, особенно членам тех семей, чьи дочки пропали, те сами допрос проведут. Кстати, если все подтвердится, то всю семью старосты ждет то же самое. Их продадут торговцам. Око за око. А вот старосту казнят, у нас с этим просто.
Когда мышцы немного разогрелись и кровоток усилился, я дождался, когда глаза адаптируются, и, обнаружив в стороне торчащий крючком гвоздь, пополз к нему. Два раза падал, лоб в кровь разбил, но дополз. Гвоздь, видимо, использовался для гамака, в трех метрах с другой стороны я обнаружил такой же. Этим крючком зацепив кляп, я с некоторым трудом – чуть челюсть не вывернул, не пожалели тряпки – выдернул кляп. Тот обслюнявленным грязным комком упал на пол, и я тут же согнулся, ткнувшись лицом в колени, и стал грызть верхнюю веревку. Кожаная зараза плохо поддавалась. Руки пришлось вывернуть и поднять на манер крыльев, иначе до веревки не дотягивался. Вот в такой позе меня и застал кто-то из команды ладьи.
– Ребята, глядите, он уже развязаться пытается. Правильно староста говорил, шебутной.
Я тут же бросил грызть дальше, смысла не было, и стал с интересом рассматривать трех мужчин из команды ладьи и самого торговца, что и общался со старостой. Они спустились по скрипучей лестнице в трюм. Посмотрев, как торговец достает из наплечной котомки знакомый мне девайс, я хрипло сказал:
– Попробуешь надеть, я не только тебя, всю твою семью уничтожу.
Тот только хмыкнул и застегнул на шее ошейник раба. Малого размера, тот, что для детей. Старый, было видно, что не раз чиненный, но главное, рабочий, что торговец сразу мне показал. Он с улыбкой наблюдал, как я катаюсь по дну ладьи, поднимая тучу брызг, и вою от боли. Видимо, не понравились ему мои угрозы. Боли было столько, не пожалел гад для меня, что можно с ума сойти, но я лишь копил больше злости. Я опытный, я знаю, пригодится. Окончания экзекуции я не дождался, сознание потерял.
Очнулся не знаю когда, но судя по свету и скрипу, я все еще на ладье, но не в трюме, а на палубе. Открыв глаза, быстро осмотрелся. Так и есть, на палубе. Более того, шла погрузка. Трюм стремительно пополнялся. Мы стояли у высокого берега, виднелись крыши домов, и с помощью достаточно качественно сделанных блоков десяток крепких мужиков, бегая по небольшому пирсу, спускали в трюм ладьи, или укладывали в большие лодки, что были пришвартованы к пузатому борту судна. На меня никто не обращал внимания. Ошейник – значит раб. Низшее существо. Вроде странно, бывшие территории империи Антран, а ведут себя как профессиональные работорговцы соседей. Плохому они у них быстро научились за эти столетия выживания после удара арахнидов.
Я не притворялся, что пришел в себя, сел, облокотившись спиной о фальшборт, и осмотрелся. Коммуникатор с меня сняли еще во время захвата, зря он на меня был настроен, а сейчас это ни к чему не годная горелая игрушка. Одежда, даже сапожки и котомка, пропала. Котомку еще в лесу сняли, а одежду и обувь, видимо, когда я вырубился. Во время экзекуции себя не контролируешь, так что скорее всего одежду сняли постирать, да и меня помыли. Нисколько не сомневаюсь, что обделался во время пыток. Вот и все. Из того, что появилось на мне с момента экзекуции, это бинты на кистях рук. Видимо, поранился, пока катался по трюму, воя от боли, навредил сам себе. Еще были ссадины на лице и на голове, но мелкие их не перевязывали, обработали чем-то вонючим.
Торговца я обнаружил наверху, он на краю обрыва стоял с каким-то местным мужичком, видимо старостой, и наблюдал за погрузкой. Тут распоряжался один из его помощников, другие на лодках командовали, поглядывали, как уложен груз. Сколько времени прошло, не знаю, да и не так это и важно, честно говоря, но я все равно внимательно рассматривал команду торговца, запоминая их лица. Чтобы с другими не спутать. Я сидел в стороне и погрузке не мешал, была возможность прыгнуть за борт, но к чему? Бежать я попробую позже, когда сниму ошейник, а я это сделаю без проблем, мне бы любую, самую простенькую отвертку. По сравнению с теми ошейниками, с которыми мне приходилось работать в прошлой жизни, то что находилось сейчас на мне, нельзя назвать полноценным ошейником-раба. Нечто плохо скопированное. Да и в прошлой жизни ошейник контролировался искином, тут же был планшет на поясе торговца. Пока тот его отстегнет, пока войдет в нужную программу и запустит мое управление, я уже буду на дне. Но умирать я не собирался, планов у меня было очень много, вот их реализацией и займемся, ну а то, что я пока раб, так это временно.
После погрузки мы отошли от берега и пошли вверх по реке. Крупная река, Сиг называлась, что-то вроде Волги в России, полконтинента пересекала и впадала в одно из внутренних морей. Хм, судя по направлению, шли мы к тому городку, где не так давно бывал отец с другими сельчанами, они там на рынке расторговались, закупили, что нужно, и вернулись. В той же стороне находился ближайший космопорт, где мы начинали работать со стариком Крафом, а потом уже я заканчивал все его начинания. Да и так без ведома хозяев поработал. Тогда я уже чувствовал в себе силы противостоять бандитам. А вот сейчас пока будем тихариться.
Вечером, после того как команда поужинала, для чего мы приставали к пустынному берегу, меня тоже покормили. Каша с мясной подливой. Вполне съедобно, съел все, последние крохи с некоторым трудом. Мне нужны силы, вот и будем их набирать.
Следующие два дня мы плыли так же спокойно. Зашли в два селения, что-то продали, что-то купили, долго торговец не стоял, максимум часа три. Вот, наконец, появился самый крупный город в округе, его держал местный сквад, сидел на вскрытом и практически опустошенном за несколько десятков лет складе. Если раньше меня особо не скрывали, использовали как мелкую прислугу подай-принеси, то тут заперли в трюм и держали там три дня, выводили ночью лишь в туалет, а днем парашу спускали. Кормили также в трюме. Однако нет худа без добра. В трюме находился самый ценный товар торговца, и я, несмотря на то что меня держали на цепи, кривым гвоздиков вскрыл замок и осмотрел товар. Там была и электроника. Что немаловажно, имелся малый набор техника. Все я это припрятал, и тут, как раз мы покинули город, меня вывели, наконец, наружу. Видимо, староста попросил продать меня как можно дальше, вот тот и выполнял поручение.
Этой же ночью – а ночью меня сажали на цепь в трюме, никто не хотел, чтобы я сбежал – я открыл замок, снял ошейник, запулил его подальше в реку и, прихватив набор техника, скользнул в воду. Набор убрал в небольшую котомку. Нашел тут же в трюме целый тюк таких, новеньких, видимо на продажу закупили. А на берегу, у которого мы ночевали, воцарился шум. Планшет торговца подал сигнал, что ошейник снят, вот тот и поднял своих, да было поздно, я скрылся в ночи. Специально выбрал такую, чтобы тучи наползли на небо, темнота полнейшая. Торговцу и его команде даже не помогли фонари, я нырял и плыл под водой, пока по поверхности мелькали круги света, выныривал, набирал воздуху побольше, и снова плыл под водой. Я старательно греб против течения, причем у того же берега, где стоял лагерь. Логично меня искать вниз по течению по обоим берегам. То, что я ценен, торговец знал, дал мне на пробу починить пару девайсов, и когда я с охоткой это сделал, усилил охрану. Сейчас же он стенал на берегу. Похоже, староста серьезно растряс того за ребенка – ученика зурга.
Я неплохой пловец для своих лет, правда, небольшая котомка, куда я сунул прихваченные у торговца инструменты, тянула на дно, но я не отчаивался, а активнее работал руками и ногами. Чем дальше плыл, тем чаще мне требовалось всплывать, чтобы набрать свежего воздуха. Наконец, я повернул к берегу, как вдруг меня с него осветили фонариком, и я рассмотрел торговца, что держал в руках сканер поиска биологических форм. Сука отслеживал меня с момента побега! Не знал, что у него есть такое оборудование. Двое из команды, войдя в воду по пояс, успели ухватить меня за тело, хотя я активно пытался отплыть подальше. Единственно, что я успел сделать, прежде чем меня хорошенько ухватили, это отцепить котомку, и инструмент камнем пошел на дно. Ничего, это очень ценный инструмент, место я примерно запомнил, будет возможность, вернусь и найду, глубины тут мне с макушкой, это команде по пояс, поныряю и найду.
Потом меня побили. Вернувшись на ладью, торговец лично поработал кнутом. Причем, похоже, особо не опасаясь попортить мой внешний вид. Теперь все мое тело избороздили следы от кнута. Тварь. Убрать их теперь можно только с помощью медкапсулы, следы на всю жизнь. Больше, видимо, ошейников не было, и меня приковали в трюме. Туда же спускали парашу и не очень хорошую еду. Кормить из общего котла меня перестали. Вот дальше был натуральный кошмар, пошло заражение в плохо обработанных ранах, я провел все это время в полузабытьи. Плохо помню, что было дальше.