— Точно? — с сомнением спросил он.
— Точно.
Продержимся. За дверью — продержимся. Главное, чтобы еще откуда-то не полезли. Здание по факту буквой «П» выстроено. Даже не «П», а квадратом, просто не все крыши на одном с нами уровне, мы выше всех. Мы внизу левой ножки «П», а внизу правой еще такая же надстройка с дверями. Нет, тут уже реально соображать надо, я согласен, чтобы догадаться перейти в то крыло здания и подняться там, тут и не псих не каждый догадается, но… по лестнице, с которой их никто не ждал, мутанты эти все же поднялись, так?
И две ротонды, по верхним углам «П». Беседкой такой, но никого в них не вижу.
— Кто здесь раньше работал?
— Я здесь был шефом, — сказал Марио, подходя ближе. — Ник тоже работал, — показал он на толстого парня. — Эндрю тоже, — на незаметного. — Мария. Но я это место лучше всех знаю.
— Я больше внизу, коммуникациями занимался, — сказал незаметный. — Марио тут был за главного.
Задастая Мария просто кивнула.
— Что в тех ротондах?
— В ближней ничего, под ней просто зал и выхода в нее нет… а вот в дальней, — он задумался, — в дальней… это уже за пределами ресторана, я не знаю. Эндрю, ты должен знать.
— Там запасный выход на крышу, под ним что-то вроде кладовой, — подумав, сказал Эндрю. — Обычная дверь, достаточно легко сломать, если вы об этом.
— Об этом, об этом, — вздохнул я. — Так, люди, выделяйте человека, который постоянно будет наблюдать за крышей. И отойдите от края, так хотя бы не будем видны для психов внизу, может, сюда их меньше полезет.
— Сомнительно, — хмыкнул Марио. — Нас уже и в Майами слышно, наверное.
— Слышно — одно, видно — другое, — пожал я плечами.
Снова серия выстрелов от двери. Пит свалил кого-то еще, показал мне два пальца — двоих, я понял. Подошел, глянул в щель, сразу увидел здоровый поварской нож, лежащий на полу. Убедившись, что никто к двери пока через мои запутки не прорвался, присел, подтащил его стволом автомата ближе, потом поднял, откинул в сторону. Таким паракорд разрезать проще простого, так что не надо ему так, прямо под носом, валяться.
Ждем, что еще нам остается.
Попытки прорваться в дверь прекратились минут через двадцать. Там именно завал из тел получился, и остальные психи то ли не догадались его растащить, то ли просто у них включился инстинкт самосохранения, вроде как убедились, что не прорвешься. У дверей сейчас дежурил один человек, остальные оттянулись в сторону, рассевшись так, чтобы можно было держать всю крышу под контролем. Двери в надстройке и дальняя ротонда покоя не давали, откровенно говоря. Но пока оттуда никто на нас не бежал.
Впрочем, бежать будет не так чтобы легко. Это надо чесать по наклонной черепичной крыше, то есть быстро не получится. Перекладина «П» — это открытая терраса ресторана, с перилами, и с нее перебраться на крышу «ножки» будет не так чтобы очень сложно, но и не совсем просто. И главное — в двух точках, в стыках с обеими «ножками», это можно будет делать только по одному.
До ближнего стыка от меня метров пятьдесят, до дальнего… Пифагор вам в помощь. Поэтому я, подумав, снял с автомата «ред-дот» и поставил на его место четырехкратный «аког» с маленьким холосайтом сверху. Не очень хорошо для ближнего боя, но вот выцеливать что-то чуть поодаль с ним удобней. Перекинул зеленый «пончик» прицельной марки на ближнюю «узость», на дальнюю — достану, удобно целиться, тем более что можно опирать автомат на ограждение крыши. Это она дальше черепичная и наклонная, а здесь, у нас, плоская и покрытая рубероидом — поздняя пристройка.
Как-то рядом оказались Василий и Марио, и вскоре я поймал себя на том, что постоянно запинаюсь, переключаясь с языка на язык — оба оказались на удивление разговорчивы. Это от нервов, понятно. Спросил у Марио, откуда он, акцент заинтересовал. Оказалось, что австриец, из Линца. Имя и фамилия итальянские, но акцент немецкий. На «немецкий» он оскорбился, правда, сказал, что и акцент австрийский.
— А в чем разница?
— Немцы скучные! — возмутился он. — Они даже напиваются скучно. А австрийцы совсем другие.
— Я про акцент.
Он засмеялся коротко, потом сказал:
— Некоторые австрийские слова немцы просто не могут выговорить.
На ум почему-то пришла «паляныця», но эту версию я отмел. Не оттуда. Бачу, шо нэ москаль.
— А здесь давно работаешь?
— Год примерно. До этого работал в Майами-Бич… был в Майами-Бич?
— Был когда-то.
— В клубе «Никки-Бич» был?
— Не клубный я человек, ночные места не для меня.
— Это пляжный клуб, он дневной, в девять уже всех за дверь, — снова усмехнулся он. — Туда идут после пляжа. Обедают, пьют, танцуют, а потом идут продолжать в другие места, уже в ночные.
— То есть чтобы нажраться в камень с гарантией, так? — предположил я.
— Примерно. Ну вот лежит человек на пляже, пока не проголодается, а там и еда отличная, и музыка, и коктейли.
— Пиво сколько стоит?
— Стоило, — поправил он меня. — Сейчас уже даром, если мимо психов проберешься.
— И все же?
— Восемнадцать долларов за бутылку «Короны».
— За такие деньги я первой бутылкой же подавлюсь.
— Я тоже, — опять хохотнул он. — Когда поработаешь в клубе, начинаешь все это ненавидеть так, что… в общем, поэтому и ушел. Но деньги он зарабатывает большие, никакой ресторан не сравнится.
— Сколько?
— Наш — миллионов пять в год. До пятидесяти процентов прибыли.
— Серьезно.
По западным меркам куда как серьезно, выше только криминал зарабатывает.
— А кто ходит?
— Честно? — Он чуть поднял бровь. — Бывают знаменитости, но основной доход с торговцев наркотой и богатых туристов. Все деньги с порошка не легализуешь, а в клубе легко платить наличными. Вот и тратят так, как в последний день живут. Да, еще русские так же тратят, если часто ходить начинают.
— А если не начинают?
— Русские поначалу пугливые какие-то. — Он чуть скосил глаза на Василия. — Как будто боятся, что над ними смеяться начнут. Зато если приживутся, то так и ходят в одно и то же место, вроде как уверенность почувствовали. И вот тогда начинают тратить. У хозяина всей сети клубов жена русская, к слову. Из Казахстана, правильно сказал?
— Правильно. Хозяину сколько лет?
— Старый, лет семьдесят с лишним.
— А ей?
— Двадцать восемь, насколько я помню.
— Зато унаследовать могла, — засмеялся уже я.
— У него сын, а у нее брачный контракт, я думаю.
— О чем вы? — вдруг заинтересовался Василий. — А то все «рашэн» и «рашэн», а я тут не волоку.
— Тебя обсуждаем за твоей спиной, — сообщил я радостно. — Гадости всякие говорим.
— Да мне жалко, что ли? — Он уселся поудобней, откинувшись на ограждение, открыл стеклянную бутылку минеральной, сковырнув пробку. — Обсуждаете — значит, завидуете, вопросов нет.
— Да это понятно. Василий, а ты вообще как сюда переехал? Тут же пенсионеры одни, а ты вон какой орел.
— А я знал? — вроде как даже возмутился моей несообразительностью он. — Нашел агента, что по-русски трындел, говорю ему: найди там, где круче всего, но чтобы море близко — он сюда и привез. Дом понравился, а то, что вокруг деды с бабками одни, только потом увидел. Да нормально, привык. Только «Скорые» тут по ночам часто воют, то одного увезут, то другого. В гольф играть научился.
— Да ну? И какой гандикап?
— Ты че, тоже играешь?
— Запросто, в гольф-клубе жил.
— А я всегда говорил, что наши везде устроятся. — Он протянул мне ручищу для пожатия.
В чем связь гольф-клубов и «устройства» заключается, я так и не уяснил, но решил на подробности не размениваться.
— Один раз, правда, пришлось платить за ремонт гринов. — Он сказал «гринов» с ударением на последнем слоге. — Пацаны с Новокузнецка прилетели, бухнули мы, значит, здорово, вот тут в «Брейкерз», в баре, всю водку выпили, потом дома добавили, а потом я их в гольф играть учиться повел. Не, понимаю, што дурак, но они докопались, мол давай, учи. Ну они там клабами[3] все и покоцали, тока трава летела. А все, кто вокруг жил, из окон смотрели на дураков. Кто ржет, а кто рыло воротит. Не, ну пьяные, че. А на следующее утро мне интендант тамошний звонил, я не понял ничего. Потом нашли кого-то, кто по-нашему может, а тот уже сказал, что, мол, попал ты, Вася, на бабки. Че-та много содрали тогда, помню.
— А здесь чем занимался?
— Да инвестор я, вкладывал во всякое. Нормально жил, пока тут все башкой не тронулись. А дома на угле сидел, как все тогда. Доля была, все такое, но потом партнеры начали лишних выкидывать, выкупать, значит, ну и у меня выкупили. И я сюда.
— А чего именно сюда?
— А че? — даже удивился он вопросу. — Майами, нормально, солидно. Куда еще? А щас все сюда едут, только не в Палм-Бич, а в сам Майами, значит. В этом «Брейкерзе» кого только не видел, половина рож из телевизора.
— Ну да, раз так, — согласился я.
— Вот и говорю.
Хотел спросить у него, где я его сам раньше видеть мог, но не успел.
— Смотри, — вдруг вскинулся Василий, — лезет кто-то, что ли?
Я посмотрел сразу через прицел, на дальнюю ротонду. Сначала не разглядел ничего, а потом заметил, как люк в полу трясется. Там раньше, наверное, просто выход с винтовой лестницы был, но как ротонду заперли, так и лестницу люком прикрыли. И вот люк, кажется, сейчас уже вышибут.
— Догадливые, — осталось мне только пробормотать, после чего я поднял тревогу.
Двоих, Рика и Ричи, оставил караулить двери, а остальные заняли позиции у бортика.
— Без команды никому не стрелять, пусть сначала сообразят, где мы и как к нам пробраться. Начну я, если полезут через перила. Пит, ты страхуешь, если я промахиваюсь — добиваешь, если перезаряжаюсь — стреляешь.
У Пита изначально «аког» стоит, а стреляет он почти как я, так что для начала должны справиться. Я увидел, как его большой палец, прикрытый зеленоватой кевларовой перчаткой, перекинул переводчик на одиночные. Все правильно, тут надо больше целиться и меньше палить.