Напрашивается очевидный вывод: для сохранения человечества как вида манипуляции с физическим телом должны быть в самое ближайшее время выведены за рамки современных моральных ограничений, применяющихся в отношении человека как такового.
Вторую группу вызовов можно охарактеризовать как геополитические. Мы имеем в виду постепенное стирание традиционных жестких государственных границ, когда каждый народ жил и развивался в рамках своего государства. Размывание традиционных государственных структур связано с активно идущими в мире глобализационными процессами, как в области общественно-политической жизни и государственного строительства, так и в области информационного взаимодействия, создания транснациональных бизнес-структур и иных сетевых сообществ.
Расширение информационных потоков, в первую очередь через электронные СМИ и Интернет, усиление обмена научными знаниями и появление возможности получения образования за рубежом, размещение производств в других странах, повсеместно развивающаяся индустрия туризма, строительство транспортной инфраструктуры – все это делает социальные связи менее зависимыми от географического положения субъектов, а следовательно, приводит к размыванию национальной (этнической) идентичности и последующей унификации культур.
А так как система идентичностей каждого человека, по нашему мнению, обладает некой постоянной емкостью, то на место утерянных должны прийти новые. В качестве таковых нам видится появление общечеловеческих (социальных, политических) идентичностей на макрогрупповом (глобальном) уровне и идентичностей по интересам (сферам занятости) на микрогрупповом уровне. Иначе говоря, упразднение национальных государств и унификация самобытных культур будут скомпенсированы существенным увеличением числа различающихся между собой микросообществ (в т.ч. сетевых) как составных элементов будущего единого человечества (основной его части)9.
И, наконец, третья группа вызовов, выражающаяся в том, что происходит существенное ослабление механизмов внешнего контроля над личностью со стороны государства и других социальных институтов. Причем это происходит по двум основным направлениям: ослабление контроля за укладом и образом жизни (структурированием жизни как протяженным во времени процессом) и ослабление контроля за формированием и структурой личности (в части совокупности поведенческих норм, морально-этических установок и прочих механизмов социального регулирования).
Во многом это связано с постепенным разрушением механизма преемственности жизненных установок и ценностей между поколениями, обусловленным слишком быстрыми темпами жизни, вводом в строй большого количества технических новинок, порождающих все новые и новые возможности и формы социального взаимодействия, зачастую недоступные и неподконтрольные старшим поколениям. Знания и принципы, на которых был воспитан тридцать лет назад (всего лишь 30 лет назад!) отец сегодняшнего тинэйджера, в значительной мере устарели и не гарантируют успешной адаптации в современном быстроменяющемся мире.
Если еще в начале прошлого века молодежь была очень похожа на представителей старших поколений своей культуры, то сегодня подростки обществ, стоящих на передовой глобализационных процессов, гораздо больше похожи друг на друга, чем на своих отцов и дедов, продолжающих существовать в рамках исторической культурной традиции своего народа.
Мы, конечно, не говорим о том, что традиционные механизмы формирования уклада и морали (от родителей к детям, от преподавателей к ученикам и т.д.) полностью перестали действовать. Понятно, что процесс передачи и восприятия опыта никуда не делся и во многом личность ребенка по-прежнему формируется в детстве под влиянием семьи, школы и других социальных институтов. Но если раньше человек, единожды усвоив стандартный набор «истин», таких, например, как конфессиональная и классовая принадлежность, национальная и культурная идентификация, способ хозяйствования, жил с ними всю свою сознательную жизнь – они были достаточными в силу малой изменчивости мира, то теперь подобная ситуация невозможна.
Мир меняется слишком быстро, требуя постоянной адаптации к новым условиям. Формирование картины мира (в т.ч. и духовной культуры в части моральных установок) происходит не единожды в детстве, а на протяжении всей жизни. При этом старые алгоритмы передачи знаний начинают давать сбой, на смену им приходят новые – в первую очередь сетевые. На фоне существенно увеличившегося среднего срока жизни это приводит к тому, что большая часть усилий (а значит, и ответственности) по структуризации жизни переходит к самому индивидууму.
Задача существенно усложняется тем, что человек стал жить долго совсем недавно – например, к концу XVIII века во Франции средняя продолжительность жизни составляла 23 года, а совокупная оценка средней продолжительности жизни человека на протяжении всей истории человечества не превышает 20 лет10. Логично предположить, что именно под такой, весьма короткий, период жизни и «затачивалась» наша психика (и, соответственно, внешние механизмы ее структуризации) на протяжении всего периода существования вида homo sapiens. По прошествии этого срока современный «долгоживущий» человек зачастую оказывается один на один с равнодушной реальностью – с износившимися внешними подпорками и отсутствием четкого понимания, как и что, собственно, ему делать дальше. Вспомните детство и юность: лет до 20—25 все прекрасно и удивительно, повторов практически нет, мы готовимся жить вечно. Несколько по-другому мир начинает восприниматься годам к 30—35 – начинается пресловутый «кризис среднего возраста».
А тут еще технический и культурный прогресс, за последние полвека практически освободивший человека от рутинной необходимости постоянно, в поте лица добывать пищу, заботиться о крыше над головой, защищаться от разнообразных внешних опасностей и т.д. А ведь эти весьма неприятные обязанности служили на протяжении многих тысячелетий основным содержанием жизни подавляющего большинства людей. И являлись очень эффективным способом наполнения времени. В отсутствии вышеперечисленных внешних структурирующих факторов основной проблемой человека становится проблема «чем бы себя занять».
С учетом всего вышесказанного можно констатировать, что одной из важнейших задач является самостоятельное структурирование собственной жизни на протяжении всей ее активной фазы. Если человек не справляется с данной задачей, он начинает испытывать фрустрацию, связанную с неопределенностью как настоящего, так и будущего. Пытается найти успокоение путем повторения старых жизненных схем, как правило, уже не актуальных. Испытывает экзистенциальный страх. Некоторые начинают искать «хозяина» в виде Бога, другие – активно употреблять изменяющие сознание вещества, третьи – после большого перерыва снова и снова заводят детей. Вариантов – море. Конец один: остановка развития, личностное упрощение относительно меняющегося мира, потеря конкурентоспособности и выход из большой игры с пометкой «лузер».
Каким образом виртуальность может помочь дать адекватные ответы вызовам современности?
Итак, первая группа вызовов…
В качестве базового выдвинем следующий тезис: для успешной адаптации человечества к объективно изменяющейся ситуации необходимо скорректировать действующую картину мира, в первую очередь в части понимания самого человека. Физическое тело должно быть выведено за рамки понятия «человек». Носителем человечности может считаться лишь сознание (как высшая форма психики).
Вообще говоря, идея дуальности физического тела и сознания (души), мягко говоря, не нова – можно выделить как минимум три основных этапа ее эволюции:
1. Древние представления.
Еще в глубокой древности первобытные люди, отвечая на волнующие вопросы о том, в чем состоит различие между живым и мертвым телом, что за образы приходят нам в снах и видениях, полагали: у каждого человека есть жизнь и есть призрак. Жизнь дает человеку возможность чувствовать, мыслить и действовать, а призрак составляет его образ или второе «Я». И то и другое, таким образом, отделимо от тела: жизнь может уйти из него, оставив бесчувственным и мертвым, а призрак показывается людям вдали от тела. Далее делается вполне очевидный шаг по объединению жизни и призрака в одно понятие, которое может быть обозначено как призрачная душа, дух-душа. Таким образом, душа определяется как тонкий, невещественный человеческий образ, составляющий причину жизни и мысли в одушевляемом ею существе. Она может покидать тело, переноситься с места на место, входить в тела других людей и животных, влиять на них…11
2. Душа как божественная сущность.
Данная концепция впервые представлена в работах античных философов. Душа в них определяется как некая особая, не выводимая из материального сущность, часть невидимой мировой души – души космоса, незримое начало, божественное и вечное, существующее наряду с телом и независимо от него (Платон), или, в развитии, – как суть проявление божественного разума и божественной воли в человеке, и потому она бессмертна и может быть отделена от тела (Аристотель – «разумная душа»)12.
В дальнейшем эти идеи нашли свое продолжение в христианской традиции. После появления Священного Писания до широкой общественности был донесен тот факт, что человек является обладателем живой души, которую Бог вдул в Адама, а также тела, которое хоть и создано из праха земного, но зато в точном соответствии с образом Творца13. При этом, согласно пониманию некоторых отцов церкви (например, Тертуллиана), душа материальна, других же (например, Августина) – духовна, но в целом в патристике преобладает понимание души как непрос