Человеческому мозгу не справиться с этой задачей, и тогда человек, не в силах упростить задачу, снижает ее важность – ответственность выбора. Это другой аспект человеческой многочисленности и скученности, ведущий к поверхностности отношений и привязанностей. Наиболее ярко это проявляется в семейных отношениях. Если еще недавно знакомство и завязывание отношений с представителем противоположного пола представлялось значительным личностным событием, то сегодня среднестатистический двадцатипятилетний житель мегаполиса любого пола имеет за плечами десятки отношений и не придает этому особого значения. Если еще недавно в обществе с сомнением обсуждалось такое явление, как «пробный брак», когда молодые люди, прежде чем заключить настоящий брак, жили вместе некоторое время, «испытывая чувства и совместимость», то сегодня уже вполне внедрены в общественное сознание такое явление как «секс с первого взгляда», и ведущая одного из популярных телеканалов убедительно объясняет, что ни в коем случае не надо относиться к этому явлению как к чему-то вульгарному или аморальному. Просто иногда такое случается, а почему бы и нет?
Характеризовать ситуацию как упадок морали совершенно бессмысленно, потому что мораль формируется как категория, обслуживающая действующую актуальную модель общественного устройства, и вне конкретного общества и конкретного исторического периода не имеет никакого реального смысла.
Следует ли из этого, что современный человек меньше связан с окружающими и более личностно свободен, чем его предок?
Нет, не следует. Современный человек в совокупности связан отношениями с людьми ничуть не меньше, чем его предок, просто они носят другой характер. Этих отношений-связей гораздо больше, но каждое из них при этом менее значимо. Если человек прошлого мог замкнуто жить в маленькой общине или даже семье, удовлетворяя в них все свои потребности в человеческих привязанностях, то современный человек, если его извлечь из его сложноорганизованного социального пространства и поместить в замкнутый коллектив, хотя бы его семьи, испытает своего рода сенсорную депривацию. Ему будет дискомфортно, отношения с членами семьи окажутся перегруженными, ведь на них упадет дополнительная эмоциональная, информационная, интеллектуальная нагрузка, которая равномерно распределялась по отношениям с многими другими людьми. Вполне возможно, что такой эксперимент закончится деструкцией и распадом этой семьи, которая могла бы прекрасно существовать и дальше в широком социальном поле, населенном множеством дополнительных индивидуумов.
Таким образом, длительные (зачастую на всю жизнь) человеческие привязанности и отношения, которые, как правило, пронизывали все стороны жизни связанных этими отношениями личностей, уходят в прошлое. И на смену им приходят гораздо более фрагментарные и поверхностные, но и более многочисленные контакты. Люди, склонные и способные, скорее, к контактам, чем к отношениям, существовали всегда, примеры чему легко можно найти в литературных произведениях. Но в последнее время их очевидно становится больше, потому что среда благоприятствует именно такому типу межчеловеческого взаимодействия. «Я стремлюсь пропустить через себя как можно больше людей» – это реальная фраза реального человека сегодняшнего дня. И под этой фразой могут подписаться немало жителей любого мегаполиса. Быть в постоянном поиске новых контактов – реальное состояние миллионов посетителей сайтов знакомств, клубов, фитнесс-центров, ресторанов, курортов…
Разумеется, контакты, точно так же, как и отношения, могут быть успешными и неуспешными, позитивными и негативными, обеднять и обогащать человека. И получает от них человек то же самое, что и от отношений – чувство полноты собственного я/личностной полноценности. Это чувство рождается из востребованности другими людьми и актуализируется в эмоциональном комфорте и ощущении уверенности в себе. Его противоположность – чувство неполноценности, которое в своих предельных проявлениях приводит к болезни и уходу из жизни. И как были и есть люди успешные и неуспешные в отношениях, так есть и будут люди успешные и неуспешные в контактах. Просто раньше это чувство социальной человеческой полноценности могло складываться из суммы отношений с мужем/женой и двумя-тремя друзьями-коллегами, а сегодня оно складывается из суммы контактов с несколькими десятками постоянно меняющихся знакомых.
Логично предположить, что в процессе формирования нового типа взаимодействия личности с другими личностями постепенно меняется и ее внутренняя организация. Скорее всего, человек недалекого будущего не просто не будет нуждаться в тех глубоких и длительных привязанностях, которые были характерны для людей прошлого и еще в значительной мере настоящего, но и не будет к ним способен. В качестве иллюстрации на ум приходит басня про лису и журавля. Пытаясь наладить отношения, соседи – лиса и журавль – выставляли друг другу угощения. Лиса предложила журавлю манную кашу, размазанную по тарелке тонким слоем, а журавль лисе – окрошку в кувшине с узким горлом. Надо ли говорить, что чувства взаимного удовлетворения из этого общения не родилось. И эта аналогия вполне характеризует ту разницу аппаратов взаимодействия, которые необходимы при построении длительных отношений и кратковременных контактов. Обладая замечательным аппаратом для построения длительных отношений, человек не способен эффективно использовать его в цивилизации контактов, и наоборот. Если же экстраполировать эту тенденцию на двести-триста лет вперед, то из этого следует совершенно иной тип организации человеческого сообщества, нежели тот, который мы знали до сих пор.
Если до сих пор в качестве ячейки человеческого сообщества рассматривалась семья, то, вероятно, ячейками будущего общества будут отдельно взятые люди-личности. Будут они более или менее свободными, чем сегодняшние люди?
На наш взгляд, совокупная личностная свобода всего человечества останется суммарно такой же. Однако если в обществе, состоящем из ячеек-семей, достаточно большое количество свободы делегируется семье и пространство внутри семьи регламентируется самими ее членами, то в обществе, ячейкой которого будет человек, потребуется более жестко регламентировать его самого как базовый элемент общества. Человек лишается того скрытого от общества пространства, той свободы, которые делегировались обществом в семью. Таким образом, мы очевидно движемся в сторону общества более жесткой регламентации, хотя, возможно, она и будет замаскирована и не будет бросаться в глаза и восприниматься как произвол. В то же время человек избавится от той регламентации, которая накладывалась на него жизнью в семье и зачастую была весьма и весьма жесткой. Можно предположить, что жесткие гендерные различия будут в этом обществе постепенно стираться, понятие гендерных ролей утратит свой смысл и мужчины и женщины во все большей степени будут похожи друг на друга по своим ценностям, мотивам, устремлениям, поведению. Отдельные человеческие личности будут вступать во взаимодействие с другими личностями, придавая все меньшее значение полу этих личностей, в том числе и в отношении секса. Агрессивно распространяющаяся сегодня культура гомосексуализма, вполне вероятно, просто подготавливает почву обществу, в котором пол не будет играть никакой роли. Невозможно не обратить внимания и на все более и более распространяющийся изобразительный образ полумужчины-полуженщины. Так, на обложке популярного петербургского журнала «Афиша» можно было увидеть в качестве остромодного образа миловидную девушку с бородой; бурная рекламная кампания фильма «Любовь-морковь» шла через образы главных героев, поменявшихся телами – к телу мужчины была «приделана» голова женщины, а к телу женщины – голова мужчины, целый ряд компаний нижнего белья использовал для рекламы мужского белья женщин… Наконец, пример из «гущи жизни»: наибольший успех на одном из недавних народных теле-шоу имел номер, в котором человек вышел в двойственном образе: левая половина тела – мужчина с бородой и в костюме, правая – женщина в макияже и платье. Трудно придумать более яркий образ происходящей на наших глазах антигендерной революции, когда человек, по сути, утрачивает пол – если пока не в физическом пространстве, то уж в психическом точно!
В ту же сторону подталкивают ситуацию и меняющиеся социальные роли мужчин и женщин. Уже в сегодняшнем обществе многочисленных регламентаций женщины оказываются все более востребованы: ведь общество многочисленных регламентаций – это, скорее, женское, а не мужское общество, и можно предположить, что эта тенденция будет нарастать. Одновременно мужчины становятся более феминными, ведь они постепенно утрачивают функции главы ячейки, лидера группы и одновременно приспосабливаются к обществу жестких регламентаций. В обществе-муравейнике человек с жесткими лидерскими качествами будет абсолютно деструктивен. Кстати, интересно, что эволюция в сторону женских ценностей подкрепляется не только контент-анализом содержания СМИ и искусства, но и материалами полевых исследований. Так, в обширном исследовании М.Н. Губогло (Губогло, 2003 ), в ходе которого проанализированы формирования разнообразных, в том числе и гендерных, идентичностей у молодежи в 16 разных регионах РФ, отмечено «Если оправдаются предсказания футурологов и ХХI век действительно станет «веком женщин», когда на смену «мужским» ценностям, таким как основанный на конкуренции личный успех, силовой подход к решению проблем, готовность к риску и стремление к авантюрам, придут «женские», состоящие из заботы об общем благе, мире и процветании, то можно будет надеяться, что исчезнут многие беды человечества (войны, конфликты, катастрофы, социальные эксперименты), инициированные главным образом мужчинами. Анализ ценностей молодежи России в гендерном аспекте подкрепляет эти надежды» (с. 104).
Впечатляет само видение набора мужских и женских ценностей, изложенное президентом Ассоциации этнографов и антропологов РФ (1997—1999 гг.), заместителем директора Института этнологии и антропологии РАН Михаилом Николаевичем Губогло, которое тоже, безусловно, является отражением определенных тенденций общественного развития. Ведь любому мало-мальски владеющему словом человеку не составит никакого труда переписать эти наборы ценностей так, что в плюсе окажутся мужчины! Однако на сегодня общественное сознание видит распределение плюсов и минусов именно так, и «анализ ценностей молодежи России в гендерном аспекте подкрепляет эти надежды».