Саморегуляция присуща только субъекту труда, он овладевает ей в процессе игры, общения и познания. Жизненная сила субъекта труда определяется произведением смысла его жизни на ее цель. Величина этого произведения определяет исход борьбы его мотивов и выбор, который он делает. Психологически это проявляется в первую очередь в интенсивности и продолжительности психологического усилия, которые регистрируются как сила воли, мышления, страстей. Самостоятельность и настойчивость субъекта труда проявляется в форме саморегуляции, которую часто относят к свойствам воли и культуры. Субъект труда легко следует социальным нормам, подчиняется правилам поведения. Но если способность субъекта «держать психологическое усилие» невелика, он утрачивает способность к саморегуляции. У него возникают трудности социальной адаптации, он начинает пренебрегать общепринятыми нормами деятельности. В случае утраты смысла жизни и цели, субъект теряет свои свойства, главным из которых является способность к саморегуляции. Отнять у личности экономическую свободу – значить лишить человека саморегуляции. В таком состоянии он охотно соглашается на введение внешнего регулирования – ограничение его свободы как субъекта труда. Экономическая свобода – это свобода субъекта от внешнего регулирования, ограниченная только своей способностью преодолевать сопротивление чужой воли.
Поэтому исследователи экономической свободы (хотя они не всегда ее так именовали) понимали ее как право человека распоряжаться своими действиями, владениями и собственностью в рамках законов, не подвергаясь при этом деспотической власти другого человека (Локк Д. Сочинения. В 3 т. Т. 3. М., Мысль, 1988. С. 292). Н. Бердяев, совершенно согласно с этим, писал: «Свобода есть моя независимость и определяемость моей личности изнутри, и свобода есть моя творческая сила, не выбор между поставленным передо мной добром и злом, а мое созидание добра и зла. Самое состояние выбора может давать человеку чувство угнетенности, нерешительности, даже несвободы. Освобождение наступает, когда выбор сделан и когда я иду творческим путем» [Бердяев Н. Самопознание (опыт философской автобиографии. М., «Книга», 1991. С. 61—62]. Неудивительно, что в СССР учили, что: «Свобода – возможность поступать так, как хочется. Свобода – это свобода воли» (Краткая философская энциклопедия. М., Издательская группа «Прогресс»-«Энциклопедия», 1994).
Однако, экономическая свобода означает прежде всего собственную конструктивную активность. Поэтому Д. Талмон писал, что свобода означает практическое решение инициировать что-либо спонтанно (Talmon J. Political Messianism. London: Secker and Warburg, 1960. P. 180). Для Д.Дьюи свобода – это эффективная возможность делать конкретные вещи. Даже Вольтер понимал ее как исключительную возможность действовать (Мир философии. Ч. 2. М., Политиздат, 1991. С. 183).
И все же, в политическом смысле, важно мнение Д. Ролза о том, что свобода может быть понята, если мы обратимся к трем положениям: субъектам, которые свободны; сдержкам и ограничениям, от которых свобода освобождает; а также к тому, что именно субъекты свободны предпринимать или не предпринимать (Rawls J. A Theory of Justice. N.-Y.: Oxford University Press, 1973. P. 202). Точно так же считал Д. Локк, расценивая свободу естественным правом человека, который не обязан подчиняться воле и власти другого человека [Локк Д. Сочинения. В 3 т. Т. 3. М., Мысль, 1988. С. 292]. Кроме того, Д. Локк не признавал за свободным человеком права уничтожить себя или живое существо в своем владении, за исключением случаев, когда такое уничтожение необходимо для более благородного использования, чем сохранение.
Относя свободу к высшим социальным ценностям, он считал, что свобода от деспотической власти настолько существенна, что человек может расстаться с ней, лишь поплатившись за это своей безопасностью и жизнью (там же, с. 275). Понимая свободу как право человека распоряжаться своими действиями, владениями и собственностью в рамках законов, не подвергаясь при этом деспотической власти другого человека, Д. Локк ставил свободу гражданского общества выше свободы, которой располагает политическая власть. У него «сообщество постоянно сохраняет верховную власть для спасения себя от покушений и замыслов кого угодно, даже своих законодателей, в тех случаях, когда они окажутся настолько глупыми или настолько злонамеренными, чтобы создавать и осуществлять заговоры против свободы и собственности подданного» (там же, с. 349).
Самоуправление присуще только сильной личности. Сила личности определяется силой веры человека в ценности, имеющие для него решающее значение. Вера человека всегда имеет формулировку. Вера много сильнее, чем социальные роли, права и обязанности, следующие из социального положения человека. Проявляется вера в форме самоуправления, которое часто относят к свойствам характера. Но если мотив не сформулирован словами, то человек не имеет мотива и его поведение не мотивировано. В этом случае самоуправление ослаблено или отсутствует. Такого человека часто квалифицируют как психически незрелого. В случае отсутствия веры нет способности к самоуправлению. Тогда человек обнаруживает психическую незрелость, пытается негодными средствами разрешить конфликты, не понимает собственных проблем. Отнять у личности политическую свободу – значит лишить человека самоуправления. В таком состоянии он без сопротивления соглашается на введение внешнего управления – ограничение его политической свободы.
Так или иначе об этом догадывались многие выдающиеся ученые. Еще Ш.Монтескье считал, что политическая свобода человека состоит не в том, чтобы делать все то, что хочется. В обществе, где есть закон, свобода может заключаться лишь в том, чтобы делать то, чего должно хотеть, и не быть принуждаемым делать то, чего не должно (по закону) хотеть [Монтескье Ш. Избранные произведения. М.: Госполитиздат, 1955. С. 288—289]. Обладание политической свободой поэтому предполагает у него правление законов, при котором гражданин не боится другого гражданина. Иначе говоря, Ш.Монтескье разграничивает политическую свободу, выраженную в государственном строе (и осуществляемую посредством разделения и взаимного уравновешивания властей), и политическую свободу, реализуемую в чувстве уверенности гражданина в собственной безопасности [Декларация прав человека и гражданина 1789 г. История и современность. Советское государство и право, 1989, № 7. С. 46]. При этом Г. Честертон политической свободой считал возможность открыто выражать то, что тревожит достойного, но недовольного члена общества (Честертон Г. Писатель в газете. М.: Прогресс, 1984. С. 144).
Знатоки политической свободы по обе стороны океана приходили к одним и тем же выводам относительно политической свободы. Ф. Хайек считал, что «Свобода есть не просто отдельная ценность, а источник и условие всех моральных ценностей» (Hayek F. The Constitution of Liberty. Chicago: University of Chicago Press, 1960). В.И.Ленин совершенно так же считал политической свободой прежде всего право народа выбирать своих уполномоченных в парламент. Все законы при этом должны предварительно обсуждаться и публично издаваться, все налоги назначаться исключительно органом народного представительства. Политическая свобода означала для В.И. Ленина также право народа выбирать себе чиновников, устраивать обсуждения государственных дел, издавать без всяких разрешений книги и газеты (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 7. С. 134—135).
У них, как и у Т. Гоббса, свобода реализовалась в рамках упорядоченного социума, так что наибольшая свобода подданных проистекает из умолчаний закона (Стрельцова Г. Барокко и классицизм XVII в. // Человек: мыслители прошлого и настоящего о его жизни, смерти и бессмертии. М.: Политиздат, 1991. С. 281). Если это не соблюдалось, то, как отмечал П. Кропоткин: «Самые упорные стачки и самые отчаянные восстания происходили из-за вопросов о свободе, о завоеванных правах, более, чем из-за вопросов о заработной плате» (Кропоткин П. Хлеб и воля. Современная наука и анархия. М.: Правда, 1990. С. 388).
По мнению К. Ясперса, пространство действия индивида не только не исключает, но и в обязательном порядке предполагает контакт или взаимодействие с пространством свободы других. Такой свободе, писал К.Ясперс, обычно присущи два момента: страстное стремление к свободе и трезвость в оценке непосредственно стоящих перед ней целей (Ясперс К. Цель свобода. Новое время, 1990, № 5. С. 36). Он считал политическую свободу фундаментальной, предваряющей все иные свободы. По его мнению, воля к созданию основанного на праве мирового порядка ставит своей целью не просто свободу, но политическую свободу, открывающую перед человеком возможность подлинного выбора [Ясперс К. Смысл и назначение истории. М.: Политиздат, 1991. С. 263]. И для Р. Рейгана политическая свобода есть наиболее фундаментальное из всех прав человека (Рейган Р. Свобода, прогресс и мир. Международная жизнь, 1988, № 11. С. 12).
А проще всех высказался Д. Хауард. Он считал политическую свободу правом выражать себя полностью и свободно высказывать взгляды, которые могут показаться другим неортодоксальными, еретическими или неприемлемыми (Хауард Д. Два века конституционного правления. Америка, 1987, январь, № 362. С. 6).
Самовоспитанием обладает только индивидуальность, что означает обладание целью жизни, определенной научной картиной мира. Самовоспитание – это самостоятельное свободное развитие человека в определенном направлении. Главным в самовоспитании является то, что это – четвертое измерение свободы, которое никак не контролируется властью. Интеллектуальная свобода имеет природу, которая ныне именуется виртуальной. Т.е. реально определяя всю жизнь человека, она