нематериальна, не имеет запаха, вкуса, цвета, веса, не обнаруживается, не регистрируется, не квалифицируется и поэтому… не регулируется, не контролируется, не управляется извне индивидуальности.
Уходя из трехмерного несвободного пространства, индивидуальность способна жить в четвертом измерении в своих представлениях, в своем воображении, в фантазиях, которые не менее реальны, чем то материальное пространство, которое власть оставляет несвободному человеку. Поэтому люди-индивидуальности предвосхищали, предваряли, антиципировали, предвидели то, о чем было запрещено говорить людям, которые не были индивидуальностями. В четвертом измерении жили все выдающиеся ученые, писатели, поэты, первооткрыватели – все они жили за пределами поля власти. Самовоспитание – это свобода индивидуальности от непонимания, ограниченная только возможностями своего собственного разума и своих знаний о картине мира.
Этим объясняется загадочная фраза Шлегеля: «Земной человек – это определенная, необходимая ступень в ряду организаций, имеющая определенную цель. Эта цель земного элемента на высшей ступени организации – раствориться, перейти в высшую форму, возвратиться в свободу высшего элемента» (Шлегель Ф. Развитие философии. В 12 кн. Эстетика. Философия. Критика. М. 1983. Т. 2. С. 186—187).
Другие объясняли это проще: «Свобода – способность человека действовать в соответствии со своими интересами и целями, опираясь на познание объективной необходимости» (Философский энциклопедический словарь. М., «Советская энциклопедия», 1983). По мнению Р. Люксембург, политическая свобода есть свобода инакомыслия, свобода тех, кто думает по-иному, ибо все социально воспитывающее, очищающее и оздоровляющее зависит именно от этого условия, теряющего свою эффективность в условиях, когда политическая свобода становится привилегией (Мушинский В. Личность и политическая культура. Советское государство и право, 1989, № 4. С. 45).
Проблема индивидуальности в других терминах представлена в размышлениях выдающихся людей. Свобода, писал Х.Ортега-и-Гассет, есть потенциальная возможность интеллекта разъединять традиционно объединенные понятия. Исторически же она была порождена обстоятельствами городской жизни (Novak M. The Spirit of Democratic Capitalism. London: IEA Unit, 1991. P. 14). А по мысли Ю. Хабермаса, политическая свобода всегда есть свобода субъекта, который сам себя определяет и сам себя осуществляет, это всегда свобода людей в условиях определенной системы правления. Иными словами, это свобода следовать своему желанию в случаях, когда этого не запрещает закон. В то же время естественная свобода заключается у него в том, чтобы не быть связанным ничем, кроме закона природы.
Свой опыт жизни представили в понимании свободы многие ученые. Для Б. Спинозы свобода была естественным правом, индивидуальной способностью судить о вещах без принуждения к этому (Мир философии. Ч. 2. М.: Политиздат, 1991. С. 237). А развернутое определение свободы у Т. Гоббса гласит: «Под свободой, согласно точному значению слова, подразумевается отсутствие внешних препятствий, которые нередко могут лишить человека части его власти делать то, что он хотел бы, но не могут мешать использовать оставленную человеку власть сообразно тому, что диктуется ему его суждением и разумом» (там же, с. 175).
В наше время политики сами понимают, что «свобода это право ставить под сомнение и менять установленный порядок вещей. Это постоянное преобразование рынка, способность всюду замечать недостатки и искать пути их исправления. Это право на выдвижение идей, которые кажутся несерьезными для специалистов, но которые, возможно, найдут поддержку простых людей. Это право на претворение в жизнь мечты, следуя голосу своей совести даже в окружении сомневающихся. Это признание того, что ни один человек, учреждение или правительство не владеет монополией на правду, что жизнь человека обладает бесконечной ценностью и что поэтому она не бессмысленна (Рейган Р. Жизнь по-американски. М.: Новости, 1992. С. 723—724; Рейган Р. Откровенно говоря. М.: Новости, 1990. С. 353, 373, 394; Рейган Р. Выступление в МГУ. USA: Изд-во Информационного агентства США, 1988. С. 6).
А вообще интеллектуальная свобода как результат самовоспитания индивидуальности, по мнению Ф. Мозера, – это: «свобода гражданина думать, говорить и писать (История буржуазного конституционализма XVII—XVIII вв. М.: Наука, 1983. С. 223).
Дискуссия, развернувшаяся вокруг глобализации, ее роли, влияния на человека, напоминает литературную критику, рецензию на спектакль. Поэтому о конкретных психологических свойствах, которые модифицируются в постиндустриальном человеке под влиянием глобализации, неизвестно ничего. Поэтому совершенно не ясно, что должно быть изменено в планах учебной и воспитательной работы, начиная от детского сада и кончая университетом. Происходит это потому, что не понятно, что именно изменяется в человеке. Искать изменения в профилях шкал MMPI, Kettell или любых иных бесполезно – они исследуют структурные и функциональные свойства, но совершенно не чувствительны к содержанию психики.
Тем не менее наблюдения последних двадцати лет показывают, что постиндустриальный человек в России появился. Страна уже населена другими людьми, которые совершенно по-иному ощущают себя, воспринимают себя среди других людей и народов мира, по-другому думают и помнят совсем иные вещи, чем предполагают многие исследователи. Разобраться в том, что именно изменяет глобализация в человеке, можно только в системе, которая по своей строгости и формализованности сравнима с системой самой глобализации. Иначе говоря, каждое направление глобализации направлено на вполне конкретную структуру психики человека, которая, собственно, и изменяется.
Для понимания того, как психика человека взаимодействует с глобализацией, она представляется как система, состоящая из Типа изменяющихся качеств, их Класса, Раздела, Отдела, Отряда, Семейства, Рода и, наконец, Вида изменений человека. Опытному исследователю понятно, что в данном случае для анализа избрана оправдавшая себя система, разработанная в науке много лет назад. В этой системе развитие человека представляется как ряд изменений, начиная от базальных, простейших признаков человека до самых возвышенных, которые каждым отдельным человеком более или менее достигаются. Более или менее, значит, что или эти качества не развиваются вовсе, или достигаются со многими изъянами и ограничениями, или достигаются в совершенстве.
Иначе говоря, развитие психики представляется как многократные метаморфозы Потребностей в Мотивы (Тип изменений), Мотивов в Самоидентификацию человека (Класс изменений), ее – в психические состояния человека (Раздел изменений), состояний в характерные для данного человека методы взаимодействия с людьми (Отдел изменений), далее в обретение смысла жизни (Отряд изменений), который кристаллизуется в ценности данного человека (Семейство изменений), в способ формировать картину мира (Род изменений) и, наконец, в способность к самостоятельному целеобразованию (Вид изменений).
Причем ни одного этапа изменений нельзя достигнуть, «перепрыгнув» один или все предыдущие этапы. Ясно, что в отсутствие потребностей не может быть ничего далее – ни самоидентификации, ни другого. Кроме того, у каждого человека изменения приводят к сходным, но не одинаковым изменениям на каждом уровне. Очевидно, что человек и без глобализации подвергается воздействию множества факторов, которые изменяют психику каждого человека так, что люди становятся совершенно не похожи друг на друга. В нашем, специальном, случае мы рассматриваем, ЧТО изменяется под воздействием конкретного направления глобализации (см. табл.).
Для удобства читателя, который не изучал психологию, или изучал, но применяет в своей работе совершенно иную систему психологии человека, каждая клетка таблицы «изменения глобализации – изменения человека» содержит очень краткое определение изменяющегося качества.
Таблица. Схема отношений феноменов глобализации с изменениями, которые она вызывает в сущности и поведении современного человека.
Иначе говоря, таблица дает представление о том, что именно содержательно находится под угрозой изменений в человеке под действием глобализации. Содержание схемы показывает, насколько несовершенен реальный человек и без глобализации, и доказывает, что далеко не все можно списывать на угрозы глобализации. Может быть, напротив, у нас появляется повод и шанс обратить внимание на философию, психологию, педагогику для усиленного развития человека, которому предстоит взаимодействовать с глобализацией? Это похоже на то, как стали учить грамоте и арифметике, когда человеку пришлось пересекать океаны и рассчитывать полет артиллерийского ядра.
Может быть, обвинения глобализации в том, что она изменяет человека не в его интересах, так же архаичны, как крики боярских детей в петровские времена о том, что по высокой родовитости они должны иметь боярские привилегии. Человек в отношениях с глобализацией так же не будет иметь никаких иных оснований для сохранения своего «верхнего» положения, кроме одного – он должен быть умнее и сознательнее, чем глобализация. Тогда глобализация подчинится ему, и уже он будет изменять ее соответственно своим психологическим параметрам.
Смысл представленных материалов – в подготовке психологического системного фундамента для модернизации системы образования и воспитания в России постиндустриального человека. Это только один вариант, должны появиться и другие. Но это должна быть «система» психологических свойств, прямо следующая из специфики жизни будущих поколений. И готовить людей надо не к тому, что было, а к тому, что будет.
Переформатирование индустриального человека в человека постиндустриального не может происходить только непроизвольно, в процессе естественной адаптации человека к глобализации. Совершенно очевидно, что требуется система целенаправленного развития человека для формирования конкурентоспособного постиндустриального человека. Задачи такого рода систематически встают перед человечеством, которое не первый раз должно сделать очередной скачок в совершенствовании человека.