– Вроде тихо, – сказал Иван. – Можно идти.
Они перешли мост без происшествий, поглядывая на медленно текущую внизу воду, на втором перекрестке свернули налево. И вышли к парку с остатками былых развлечений: карусели, игровые площадки, здания, где помещались кафешки и рестораны. Ивану не понравилось место – оно напоминало мышеловку, где мышей ловили не так уж редко, со стороны чувствовалась аура опасного и хлипкого пристанища. Они прошли вдоль парка и свернули направо, возвращаясь на прежнюю улицу.
Через несколько кварталов Иван заметил беспокойство женщин. Солнце повисло над крышами домов, еще немного – и сумерки вынудят день поблекнуть. Нужно что-то выбирать. На ближайшем крупном перекрестке все обратили внимание на здание, где на первом этаже в Прежней Жизни, скорее всего, располагалось увеселительное заведение. Окна были целыми, из них просматривался весь перекресток. Наверняка есть несколько выходов, можно подняться на верхние этажи, взобраться на крышу.
– Нормальное местечко, – сказал Грэг.
– Да, – согласилась Ева.
– Дай ружье, – сказал Иван.
Грэг передал ему, и они вошли за Иваном внутрь. Ресторан-бар в несколько залов и в два этажа: перевернутые столы, масса битой посуды и стекла. Зато были консервы и спиртные напитки. Ряд разноцветных бутылок в баре. Целых бутылок! Как будто кто-то специально их собирал. Лишь пол бара указывал, что изначально бутылок было еще больше.
– Мать вашу! – Грэг бросился к бару. – Даже виски есть! Джим Бим! Ого! Джек Дениелс! Мать вашу! Джонни Уокер! Голубой ярлык! Вы знаете, что это такое?!
Он повернулся к остальным, потряс бутылкой, подняв руку.
– Потише, – сказал Иван. – Я не уверен, что мы тут одни.
Грэг не обратил на это внимания.
– Больше сорока лет! Сорок лет выдержки минимум! Блин, голову на отсечение даю, вы такого в глаза не видели!
Иван вышел из бара, Анна и Ева за ним. Перестав улыбаться, Грэг взял с собой бутылку и вышел следом. Они обследовали кухню, подсобные помещения и остановились на комнате с двумя целыми дверьми (в одной из них торчал ключ!), диваном, рядом пыльных кожаных кресел. За тяжелыми выцветшими шторами просматривался перекресток. Из комнаты можно было выйти в коридор, спустится на первый этаж или пройти в зал второго этажа. Другой выход вел в подсобные помещения и на кухню. Возможно, раньше здесь был офис владельца или директора ресторана, а может, находилась комната для особо почетных гостей с нелегальными карточными играми или интимными услугами.
Темнело с каждой минутой. Иван предложил устраиваться на ночь.
– Завтра обследуем эту домину получше. Надеюсь, мы тут одни.
– Завтра мы будем пить виски и веселиться, – заявил Грэг. – А дам я научу смешивать крутейшие коктейли!
Грэг корчил рожи и напоминал безобидного смешного подростка, вырвавшегося в поход с ровесниками, злого, вредного, но все-таки безобидного. Несмотря на предложение Ивана «перенести веселье на завтра», он вылакал полбутылки дорогого виски прямо из бутылки, причмокивая, ахая, и захрапел.
Первым дежурил Иван. Когда через пару часов он разбудил Еву, она сказала, что следующей будет дежурить Анна.
– Ладно, – сказал Иван. – Только я хочу с ними расстаться. Утомил меня этот Джонни Уокер.
– Давай, мы сначала пройдем город, а там видно будет.
– Видно будет? Ты всегда так говоришь.
– Иван, ты же его видел – он, как подросток. Иногда напрягает, пытаясь доказать, что он – мужик, но иногда может и рассмешить. Много у нас поводов для смеха?
– Чаще он напрягает. Гораздо чаще. Или ты хочешь, чтобы у нас был личный шут? Так легче в дороге?
– Я не про дорогу. Мне хочется устроить небольшую вечеринку.
– Что?!
– Не пугайся. Просто устроим застолье. Мы с Анной что-нибудь приготовим, кажется, есть из чего. Наш Джонни Уокер научит, как пить Джонни Уокер. Потанцуем, расслабимся.
– Ева, я не понял. Вспомним Прежнюю Жизнь? Зачем?
– Ни зачем, просто так. И не Прежнюю Жизнь. Мы лишь разнообразим теперешнюю.
– Разнообразим?
Ева вздохнула.
– Ложись спать. Завтра объясню.
– Завтра уже наступило.
– Ложись. Беременным надо угождать. Забыл?
12
Назавтра веселье отложили. Каждый отдежуривший постоянно хотел спать. Разбудив следующего, он вызывался лечь под одеяло снова. Даже Грэг, которого разбудили, чтобы он перекусил и допил бутылку виски, вызвался «еще малость покемарить».
В здании и на улице стояла тишина. Нужно было использовать эти условия и отдохнуть. Днем, в очередное дежурство, Иван поработал на стене ресторана на втором этаже. Как обычно, он не стал сразу рассматривать, что получилось, сделал это после сна. Ева разбудила его, сказав, что пропустила очередь Анны:
– Не забудь картиной полюбоваться. Кажется, нас навещал какой-то гений.
Иван прошел в ресторан, выглянул на улицу, убедился в ее пустынности и посмотрел на стену.
Картина напоминала триптих: три разные части на одном полотне. В центре главенствовала унылая серость: водный поток меж двух отвесных стен, а на нем рябь от падающих капель дождя. Из воды торчали какие-то предметы, в одном углу – человеческая рука, в другом – голова уходившего под воду.
Слева четко выписана булыжная мостовая и повозка с возницей. Тощий, шляпа надвинута на лоб, скрывая лицо. Он замахивался кнутом на лошадь, натягивал поводья, чтобы она взяла в сторону – впереди, норовя угодить под колесо, лежал булыжник. Небольшой, но достаточный, чтобы повозку тряхнуло, а может, и сломало колесо. Лошадь, испуганная (возможно, из-за предыдущего удара возницы), косилась на зрителя, она отклонялась влево, но удастся ли ей в конечном итоге миновать булыжник, сказать наверняка было нельзя.
Справа сидел старик, уставший, лысоватый, и наблюдал за мальчиком, который вроде бы скакал на одной ноге, глядя в пол. Он напоминал детей, играющих в «классы», возможно, под ногами, куда направлен его взгляд, было что-то начертано. На заднем плане находились какие-то окна без рам, за ними – то ли холмы, то ли крыши домов, разобрать невозможно. Но какой-то вид из этого помещения со стариком и мальчиком открывался.
В целом триптих был неярким, каким-то ускользающим. Тоже было и со смыслом. Единственное, что Ивану пришло на ум (породила его левая часть триптиха), это фраза «Камень на дороге управляет повозкой». И больше ничего.
И все же Иван был доволен: ему не держать ответ перед критиками и фанатами его искусства, от него не ждут объяснений или просто комментариев. Зато он снова выдал нечто, чем одарил его Бог.
Так прошел еще день. Ивану хотелось выйти и пройти пару кварталов, но он не рискнул оставить Еву без своей защиты: здание большое, его еще не проверили. Можно, конечно, разбудить ее, но тогда оба бодрствуют – Ивану было жаль упускать возможность выспаться как можно больше. Разведка того не стоила.
В течение дня через перекресток прошли несколько шатунов. Один падал, поднимался, шел дальше. Двое других были не на такой стадии, но от усталости агрессия была почти незаметна. В сумерках очередной шатун, худой и высоченный, попытался проникнуть в ресторан – стучал в двери, выкрикивал что-то непонятное, как будто на иностранном языке. Дежурила Анна, но пришло время поднимать Ивана. Анна, испуганная, растормошила его, объяснила, что происходит. Иван схватил ружье, спустился на первый этаж, прошел в вестибюль. Шатун заметил сквозь стекло людей, удвоил усилия – забился в истерике, брызгая слюной. Тщетно: толстое стекло было ему не по силам. Он бился минут пятнадцать, пока не сломал руку, лишь тогда отошел прочь, поплелся дальше, но далеко не ушел – упал и вскоре затих. Иван тяжело вздохнул и посоветовал Анне не терять драгоценное время. Она ушла.
Никто точно не знал, сколько может спать человек до того, как сон перейдет в смерть. Иван, как и Ева, предполагал, что это достаточно индивидуально, чтобы рассчитывать определенное время. Зависело это и от того, насколько прежде был измотан человек. Разница между отдохнувшим спящим и тем, кто перед сном рисковал превратиться в шатуна, была существенна. Потому Грэга разбудили на вторые сутки. Он проснулся, живой и голодный, принялся за еду и затянул тему, о которой упоминала Ева: «нам нужна вечеринка». Но прежде нужно было не только подготовить коктейли и еду, даже Грэг не стал с этим спорить.
Все вместе они обследовали здание, поднявшись на верхние этажи. Раньше там располагались офисы, конторы и магазины. Местами кабинеты выглядели совершенно нетронутыми, в основном же всюду царили разгром и грязь.
В коридоре на пятом этаже они обнаружили первый собачий скелет. Затем еще несколько. Поднявшись на крышу (люк отсутствовал), двое мужчин и две женщины замерли. Крышу усеяли человеческие скелеты. Среди них были видны собачьи, но их было значительно меньше.
– Господи, – прошептала Ева. – Тут было под сотню людей.
– Вот именно – было, – в голосе Грэга не было ни издевки, ни насмешки.
Анна уцепилась за его руку.
– Откуда их столько?
Иван, переступая через кости, прошел к краю крыши, приложил к глазам бинокль.
– Здание большое, места много, – сказал он. – Наверное, здесь изначально оказалось много людей. Их обнаружили собаки. Набежали несколько стай, проникли внутрь. И людям пришлось подняться на крышу. Но не помогло. Лестница не такая крутая, собакам она вполне по силам.
– Как они с улицы прошли? Двери же целые, неужто не закрыли?
– Кто знает, как было? Дверь могли не закрыть. Дверь мог распахнуть не вовремя кто-то из тех, кто решил здесь спрятаться последним.
– Сейчас уже не важно, – сказала Ева.
– Вот именно. Но я бы проверил другие входы.
– Пошлите отсюда.
Два запасных выхода закрывали двери, не очень крепкие, но забаррикадировать их оказалось несложно: мебели поблизости было в избытке.
После «кладбища» на крыше все молчали, Грэг лакал виски, а женщины принялись за готовку. Расположились в зале на втором этаже. Иван чистил ружье подручными найденными средствами, посматривал в окно.