И снова старик:
– Ляг… не сопротивляйся…
Иван встал, как будто слова породили невидимое препятствие. Захотелось плакать, рыдать. Проиграл? Иван почувствовал, как внутри восстает звериная сущность. Невероятно, но он ощутил небольшой всплеск энергии. Галлюцинация? Или второе дыхание?
Невидимый младенец заплакал громче – капризный, требовательный звук, но теперь в его плаче угадывалась какая-то мелодия. Колыбельная? Мальчишка перед стариком все прыгал через скакалку.
– Посмотри! – это был старик.
Иван приподнял голову, исподлобья глянул вперед.
Бурлящий – без единого звука, только визуально – вал воды, грязный, с бахромой пены, приближался к нему, поглощая все, что встречалось на пути. Дома и деревья просто исчезали за его серой, с белой оторочкой плотью.
Возникло спонтанное желание – бежать навстречу и принять последний бой. За дорого продать свою жизнь этой адской действительности. Иван не сделал этого. Казалось, чья-то мягкая рука легла ему на плечо, и, вконец обессиливший, выдохшийся, он опустился на землю, свернувшись калачиком. Он заснул прежде, чем руки по инерции прижались к телу.
Вокруг было пусто. Лишь полуразрушенные дома невидяще смотрели перед собой пустыми проемами окон.
Анна рыдала, Грэг стонал. Она рыдала так, как могла бы убиваться, останься она в одиночестве. Это был шок – смесь эмоций, порожденных расставанием с Евой, с тем, как случилось расставание, с осознанием того, что теперь они с Грэгом вдвоем, что теперь они – не группа, но главное – в нее вцепились последствия ее удара Грэгу по голове.
Она сделала ему больно, она рисковала его покалечить, даже убить. Человека, вокруг которого вращался весь ее мир! Она рыдала и не могла к нему подойти. Не из страха. Ее не пускал стыд, как если бы она избила маленького ребенка, а теперь понимала, что вообще не имеет права к нему прикоснуться. Однако кроме нее никого рядом не было, и Грэгу нужно помочь.
Он больше не пытался встать, похоже, боль не пускала его. Он лег на бок, изредка открывая и закрывая глаза. Кое-как успокоившись, Анна приблизилась, опустилась на колени. Она заметила кровь, протянула руку к его голове, но Грэг вскрикнул, отшатываясь.
– Сейчас! – она метнулась к рюкзакам, достала флягу с водой, платок.
Когда она поднесла флягу к его рту, Грэг отмахнулся, едва не выбив флягу из ее рук.
– Драная кошка! Что ты сделала?!
– Прости, я…
– Я убью тебя!!! Убью!!!
Анна поморщилась, его ненависть вынудила ее отступить. Она колебалась, не зная, как быть. Она не была медиком, в теперешних условиях она мало что могла сделать, но нужно хотя бы убедиться, что кровь не идет, смыть ее, приложить к ране материю. Тем не менее, Анна ничего не предпринимала. Насколько она изучила Грэга, ему нужно выпустить злобу. Он не мог быстро примириться с тем, как она с ним поступила, и Анна решила, что нужно терпение.
Они с Грэгом не выживут друг без друга! Она нужна ему точно так же, как он ей. От этой мысли ей стало чуть-чуть легче. Она опустилась перед ним на корточки.
– Попей. Пожалуйста. Пару глотков.
Грэг хотел что-то выкрикнуть, но пересохшее горло оказалось сильней. Он приложился к фляге.
– Я посмотрю голову, – прошептала Анна. – Надо смыть кровь…
Она привстала, осмотрела его голову.
– Я убью тебя… – он сказал это по инерции, в словах не было силы, и слова перешли в стон.
Она намочила платок, осторожно стерла кровь, снова намочила ткань, приложила к ободранной коже черепа. Визуально серьезного повреждения не было, доска лишь содрала кожу, но кто знает, не случилось ли сотрясение? Она стояла над сидящим Грэгом, держа руку прижатой к его голове. Казалось, она передает ему тепло своих чувств, компенсируя отсутствие бинта, йода, обезболивающего. Он пробормотал что-то еще, жалкие остатки злобы, но тихо и неразборчиво. Она погладила его по плечу.
– Убери руку, – проворчал он, но не сделал попытки увернуться, когда она продолжила гладить его по спине и затылку.
Приглушенный звук поблизости вынудил ее выпрямиться, посмотреть по сторонам. Она подумала, что видит шатуна, что было некстати, но через секунду поняла, что эти трое в полном порядке. Они медленно шли по улице в сторону Анны и Грэга. И они были вооружены. У одного, здорового и мрачного, в руках было ружье, второй, с черной бородой, держал пистолет, а третий, с громадной проплешиной на голове, шел с арбалетом.
Анна пригнулась, и ее лицо оказалось вровень с лицом Грэга. Он хотел заорать, но она прикрыла ему рот рукой.
– Там трое… с оружием.
Грэг поморщился, тихо застонав, попытался встать. Сначала Анна сдавила его плечо, удерживая на месте, но поняла, что троица заметит их, поравнявшись с участком. Укрыться в доме они не успевали – крыльцо вот-вот окажется в поле зрения троицы. По этой же причине отпадала попытка прошмыгнуть за угол дома.
Анна потянула Грэга ближе к улице – так их закроет кустарник. Если лечь на землю, и если им повезет… Грэг снова застонал.
– Тише…
С опозданием она догадалась, что ружье осталось в траве. В открытом противостоянии это ничего не решало – трое вооруженных, но, кто знает, как они поступят, если противник начнет отстреливаться. Может, пройдут мимо?
Они легли в траву, замерли. Стояла тишина, никого не было видно, и Анне показалось, что она ошиблась. Что-то похожее отразилось на лице Грэга, и на всякий случай она приложила к его губам ладонь. Она держала руку на его лице, когда сквозь ветви зарослей заметила одного из вооруженных. В просвете показалось его лицо. Бородатый. Правее от него шел Лысый. Каждый из них осматривал дворы, дома, улицу.
Кого они ищут?
– Глухо, – подал голос кто-то из троицы. – Нет тут никого.
– Тихо!
Троица замерла, как если бы они что-то услышали. Они не дошли до участка, где находились Анна и Грэг, шагов десять. Пауза длилась недолго, но Анна вся взмокла, с трудом оставаясь неподвижной. Капля пота стекла со лба в глаз, Анна заморгала, прогоняя щиплющее ощущение.
Троица пришла в движение. Они поравнялись с укрытием замершей пары, и Анна вновь увидела лицо Чернобородого. Секунду казалось, что он смотрит ей в глаза, затем он отвернулся, чтобы изучить противоположный участок. Она бесшумно выдохнула. В следующее мгновение страх с новой силой сжал ее. Она узнала Чернобородого! Один из той парочки, что устроила засаду на железнодорожном переезде, а после нападения на стариков преследовала Анну, Грэга, Ивана и Еву! Они шли за беглецами по пятам?
И тут она догадалась: они слышали крики Грэга! Стал понятен их напряженный вид, медленное продвижение с тщательным осмотром улицы. Захотелось уткнуться лицом в траву, и лишь страх, что это породит какой-нибудь шорох, вынудил Анну не двигаться. Троица прошла мимо, но удалялись они так медленно, что с тем же успехом могли стоять на одном месте, перекидываясь репликами. Анна ощутила взгляд Грэга, повернула к нему голову. Он был зол, напуган, в глазах застыл вопрос.
Анна медленно поднялась на локти и колени. Ничего не произошло. Она не слышала троицу, никого не видела сквозь просветы в кустах. Она выпрямилась, стоя на коленях. Вытянула шею.
Улица выглядела пустынной, и Анна встала в полный рост.
– Что там? – спросил Грэг.
Он неуклюже поднялся, вставая рядом, и в этот момент Анна заметила, что троица возвращается. Она отпихнула Грэга, отпрянула сама, но уверенности, что ее не заметили, не было.
– Быстрее в дом, – сказала она.
Когда Арни услышал крик (или ему показалось, что услышал), они присели пообедать. Задний дворик дома выглядел уединенно, сквозь пробоины в стенах просматривалась улица. Каждый – и Лысый, и Борода – развернули свой собственный паек. Сидели рядом, но каждый вел себя отстраненно. Арни задумчиво смотрел перед собой в одну точку. Лысый искоса следил за партнерами по охоте. Борода все внимание уделял еде – жевал тщательно, наслаждаясь, забыв о внешнем мире.
Арни был приближенным Волка, и его опасались, держась на расстоянии, но не только поэтому. Арни бывал часто погружен в себя, редко развлекался с новыми женщинами, по большей части молчал, высказываясь лишь по просьбе Волка. Не считая своих габаритов и здоровья, казалось, он меньше всего подходил для своей теперешней жизненной роли, при этом он не выглядел мягким, но его жестокость была какой-то упорядоченной, продуманной, его темная сторона находилась в крепкой узде, и управлял ею сам Арни, а не его инстинкты, соблазны и обычная выгода. Во многом он превосходил Волка, и лишь отсутствие честолюбия, страсти стать первым, сделало его правой рукой главаря. Аскетизм – вот, что было подоплекой в большинстве его действий. Он даже питался гораздо скромнее своих напарников: сейчас его обед состоял из сухарей и паштета в крохотной – в его руках – баночке.
Он повернул голову в сторону центральной улицы деревни.
– Кто-то кричал, – Арни говорил тихо, лениво, выражение его лица не изменилось, но он свернул еду, засунул ее в рюкзак. – Пошли.
Борода, увлеченный едой, ничего не понял. Когда Арни встал, забросив рюкзак за спину, Борода вопросительно на него посмотрел. Лысый, прищурившись, глянул по сторонам.
– Я ничего не слышал.
Арни перехватил винтовку.
– Я слышал.
Лысый привстал.
– Может, послышалось? – ему очень не хотелось прерывать еду. – Тихо вроде…
– Может, послышалось. Проверить надо. Если это не те, кого мы ищем… Приведем назад кого-нибудь другого. Лучше, чем ничего. Волк смягчится.
Борода с сожалением посмотрел на консервированные сардины, быстро уложил их назад. Лысый невнятно выругался. Арни даже не посмотрел на него – он уже шел через полуразрушенный дом к улице. С опозданием напарники присоединились к нему, пристроившись по бокам и чуть сзади.
Они прошли по центральной улице, вглядываясь в дома, дворы и переулки. Их «железные кони» – мотоциклы – находились в рощице возле трассы. Гул их двигателей был негодным помощником в охоте за группой, в которую входила беременная, и Арни приказал оставить технику, как только они выехали на трассу из города. Они проигрывали в расстоянии и скорости, но выигрывали в силе и эффективности – извечное равновесие. Впрочем, как только они обследуют группу деревень возле трассы, возможно, логичней будет преодолеть на мотоциклах определенный участок трассы в южном направлении.