Ева побежала влево через двор. Перед самым окном она оглянулась. Ее резкий уход в сторону задержал Краба. Он едва не упал, притормаживая, чтобы изменить курс, теперь он снова двигался неуклюже.
Ева забралась в окно, опустила ноги на изъеденный временем и непогодой пол. Краб, опустив голову, набычившись, вновь набрал скорость. Ева решила, что возьмет его измором. Если даже он протиснется в окно, она уйдет из дома через дверной проем. Если он вбежит в дом, у нее будет время выбраться через окно наружу.
Краб снова удивил ее. Не снижая темпа, он побежал прямо на нее, вынудив отступить от окна вглубь дома, и ударился всей массой о стену под окном. В последний момент его повело влево, и лицом он впечатался в оконную раму. Дом тряхнуло, как от удара автомобиля. Брызнула кровь – Краб распорол лоб и щеку, один глаз сразу заплыл. Он взревел и… пытаясь длинной рукой дотянуться до застывшей и такой близкой Евы, ударился снова. Второй удар свалил его. Выкрикивая что-то нечленораздельное, он кое-как встал, пытаясь сфокусировать взгляд единственного покрасневшего глаза, подался к окну, просунул обе руки в оконный проем, но на большее сил у него не хватило. Он не сдавался, продолжив реветь и дергаться, как эпилептик, в тщетной попытке дотянуться до жертвы. Кровь пузырилась на губах, он плевался красным, глаз вытекал. Ева могла уйти через дверь, но была вероятность, что Краб последует за ней. Надежней было ждать, но для этого она была вынуждена контролировать его – то есть смотреть.
Когда шатун ослаб и повалился на землю, хрипя, из последних сил сражаясь за жизнь, Ева опустилась на пол и заплакала, не в силах сдержаться. Даже страх, что она незаметно уснет, не мог остановить жгучие, как кислота, слезы.
16
Часы тянулись, и Анне казалось, что в последние дни не было ничего, кроме бесконечного ожидания на пару с Грэгом в этом полуживом доме.
Снаружи стояла мертвая тишина. Ее нарушало лишь собственное дыхание. Не верилось, что троица надеется на их оплошность и по-прежнему ждет, когда они выйдут. Не верилось также, что бандиты ушли, отказавшись от своей добычи. Одно противоречило другому, а истина откроется, когда Анна и Грэг покинут дом. Однако уход из дома казался самоубийством.
Ожидание измотало Анну. Ближе к вечеру Грэг предложил ей поспать, взял ружье, занял ее позицию. Анна не смогла заснуть. В любой момент могло произойти нападение, и пока Грэг, заторможенный, время от времени ощупывающий голову, разбудит ее, все будет кончено. Анна предложила прилечь ему, и Грэг ненадолго забылся беспокойным сном. Как только Анне померещился смутный шорох, она разбудила его. Тревога оказалась ложной, но Грэг отказался ложиться снова. Ему стало немного легче.
Она в очередной раз прокрутила в голове последние фразы бандитов, которые слышала перед тем, как все погрузилось в тишину. Здоровяк решил убираться, раз нет той, кто им нужен. Лысый немного поспорил, но Здоровяк одним словом (Заткнись!) решил проблему. Затем она услышала шорох шагов – удалялись несколько человек. Был ли этот разговор приманкой? Бандиты не смогли убедиться, что в доме всего два человека.
– Что будем делать? – спросил Грэг, и Анна от неожиданности вздрогнула.
Какое-то время она молчала.
– Ты веришь, что они ушли?
Грэг пожал плечами.
– Нам придется выйти отсюда. Рано или поздно.
Анна сжала зубы, сдерживая эмоции – ей захотелось разрыдаться. Подумалось, что при определенном везении сюда вернется Ева с Иваном. Если только они найдут друг друга. Если это случится, Иван наверняка пойдет этой дорогой.
Анна покачала головой. Она не о том думала. Если бандиты, затаившись, ждут их, ни Ева, ни Иван не помогут. Анна осознала, что максимум, на что она способна – это переждать в этом доме ночь. Утром, в крайнем случае, днем, они с Грэгом выйдут из дома, и будь что будет. Если они так важны для бандитов, они выдержат столько, сколько понадобится – их трое, они могут меняться.
– Давай переждем ночь и… выйдем. Если они захотят, они будут ждать хоть неделю. Согласен?
– Нет, – тихо сказал он.
– Что нет? – она не поняла, к чему относится отрицание.
– Мы выйдем не завтра утром, – пауза. – Мы выйдем ночью. Перед рассветом. Так нам… хоть что-то светит.
Она задержала на нем взгляд, недоумевая, как сама не додумалась до этого. Вместе с тем она почувствовала странную гордость за Грэга, что он предложил что-то дельное.
Арни жевал сухарь, искоса посматривая на луну. Она взошла, как чей-то гигантский любопытный глаз, заглядывающий не только в самые темные углы, но и в человеческие души.
Арни ухмыльнулся. Луна, его неизвестная никому подружка, появилась кстати. Задуманное можно было выполнить и в темноте, но это смутное, обманчивое освещение подходило лучше. Лунный свет с его фальшивым обещанием помощи усыпит бдительность тех, кто затаился в доме.
К Арни, пригибаясь, приблизился Лысый. Как преданная собака, он вопросительно смотрел на здоровяка. Он засиделся без дела, ожидание давалось ему нелегко. Арни хотел привести пример Бороды, который днем стоически просидел на корточках несколько часов под окном фасада, пока они рассчитывали, что страх вытолкнет беглецов наружу, но передумал. Арни решил не тратить энергию на слова, без которых вполне можно обойтись.
Простейшая уловка не удалась, и Арни нехотя признал, что невидимая осада рискует затянуться. Сомнений не возникало: беглецы выдохнутся первыми и выйдут наружу. В крайнем случае, в этом им помогут крысы – уж эти твари неотвратимы, как кара Господня. Однако времени было жалко. Что-то подсказывало Арни, что женщина в доме сказала правду: беременная ушла. С каждым часом интуиция все настойчивей шептала о напрасном ожидании, но без доказательств Арни не рискнул уходить. Скорее всего, беременная уходила все дальше от этого места, но сейчас выбора не было.
Первоначальным планом Арни было атаковать беглецов ранним утром. Когда Борода, измученный и недовольный, подал Арни знак, тот позволил ему убраться от дома. Борода медленно отполз на соседний участок, и Арни расположил двоих напарников так, чтобы они контролировали дом со всех сторон. Стало понятно, что беглецы затаились и готовы сидеть минимум до завтра. Подсказкой стало желание Лысого покурить. Он курил какую-то жуткую дрянь и не мог без нее обходиться. Часами, но не сутками. Он все требовал, требовал, и уже в сумерках Арни сдался – позволил Лысому затянуться. Чтобы тот не засветился, Арни направил Лысого в дом напротив временного прибежища беглецов. На всякий случай Арни предупредил Бороду и пошел вместе с Лысым – проконтролировать его. Благо из дома напротив можно было наблюдать.
Когда Лысый чиркнул спичкой и долго разжигал свою «сигарету», Арни смотрел на маленькое, какое-то игрушечное пламя, и его губы тронула плотоядная улыбка, словно он сам был огнем, который вот-вот разгорится и поглотит все ненужное в округе.
– Небольшой пожар будет кстати, – сказал он.
– Что? – Лысый его не понял, впрочем, ему было все равно: он делал первые затяжки, и остальное его не интересовало.
Как только «сигарета» закончила свое существование, Арни отправил Лысого за соляркой. Путь предстоял не близкий, но Лысый обернулся быстро. Он вернулся незадолго до полуночи, и ему разрешили поспать.
И вот час Икс настал. Несколько бутылок с горючим готовы, напарники рвутся в бой, луна поддерживает их своим светом. Арни достал из рюкзака кнут, смотал его, касаясь пальцами толстой кожи. Прикрыв глаза, он наслаждался: кнут казался живым удавом, готовым подчиниться хозяину столько раз, насколько у того хватит сил. Арни с трудом подавил желание проверить кнут в деле – сбить пару листьев, не повредив соседних, избирательно сломать тонкую ветку, а может, и уколоть Лысого – не повредив ткани, обжечь ему бедро самым кончиком, выслушать поток его ругательств.
Арни отдал последние распоряжения, и напарники разошлись, каждый в своем направлении. Лысый обошел дом, чтобы контролировать тылы убежища беглецов. Арни пополз к зарослям напротив фасада – здесь он рассчитывал встретить выбегающих из дома. Борода должен был обогнуть дом, как можно тише поливая ветхие стены соляркой.
Когда дело было сделано, и появились первые языки пламени, Арни не удержался от эффекта, который рвался из него наружу. Он поднял кнут и щелкнул по мертвому асфальту. Звук в ночной тишине был приятен, как голос матери.
Арни улыбнулся и взмахнул кнутом снова. И еще раз.
Анне послышался смутный шорох. Даже сомневаясь, что ей не померещилось, она почувствовала: что-то происходит. Грэг сидел безучастно, и она толкнула его в плечо. Он напрягся, вслушиваясь в ночь.
Послышался какой-то плеск, звук тут же растаял. Анна и Грэг застыли. Теперь сомнений не было: снаружи что-то затевается. Троица не ушла и что-то предприняла среди ночи. Анна едва сдержала крик – последнее истеричное предупреждение врагам. Не было смысла, одни минусы. Она покажет бандитам свой страх, либо спровоцирует их, если они поблизости, ничего не делают, а ей все померещилось.
Оба ждали, и когда снаружи послышалось шипение разгорающегося огня, ни Грэг, ни Анна не сразу поняли, что именно издает тихий неприятный шелест. Анна уловила запах дым, следом за этим слабый отсвет огня, и все стало ясно.
Она подалась к окну.
– Нас подожгли!
Грэг удержал ее за руку.
– Постой. Вдруг нас просто пугают? Может, огонь погаснет…
Анна сомневалась в этом, но она так не хотела выходить, лучше тянуть до последнего – в доме еще можно находиться. Некоторое время они перемещались по комнатам, вглядываясь через пробоины окон в темень, тронутую отсветами разгорающегося огня. Никого они не увидели, ни малейшего смутного движения, но сомнений не было – их подожгли. Стало жарко. Анна встретилась с Грэгом взглядом, и оба без слов поняли: нужно выходить. Пока не поздно.
Грэг забрал у нее ружье, и Анна не возражала. Ее вдруг накрыла жаркая волна страха, она даже поразилась, что еще вчера стреляла в бандитов, долгие часы держала ружье в руках и целилась в дверной проем. Казалось, это случилось не с ней, с какой-то другой женщиной, Анна лишь впечатлилась напряжением постороннего человека, как своим собственным.