Или он ошибается?
В него будто плеснули ледяной водой. Мысль, что его заметили, но в открытую не реагируют, показалась реальной и логичной. Вышедший и топчущийся перед домом Борода – лишь отвлекающий маневр? Его дружки перейдут улицу в другом месте, скрытые от глаз Ивана, чтобы зайти в тыл его временному убежищу?
Рискуя, что его заметят, Иван выглянул из окна, сместился к окнам фасада, посмотрел на улицу. Борода исчез в доме. Если бы Иван не заметил его появление, он решил бы, что вокруг никого нет, и можно спокойно продолжить путь. Ему просто повезло.
Паника не утихала. Если кто-то, незаметный до поры до времени, идет к нему, Ивану с Евой нужно уходить. Они обнаружат себя, но так у них будет хоть какая-то фора. Но если никто его не заметил, он себя обнаружит, и это станет роковой ошибкой. Не зная, как быть, он прошел к заднему окну, выглянул, прислушиваясь. Угол соседнего дома, где пряталась Ева, не просматривался, выбираться здесь он не рискнул. Иван поспешил к окну, через которое проник в дом. Он выбрался наружу, сделал пару шагов, чтобы Ева могла увидеть его. Из дома, где прятался Борода, участок между Евой и Иваном просматривался, рисковать было нельзя.
Евы не было. Иван ждал, страх усиливался. Где она? Борода мог снова появиться на улице, пройти пару десятков метров и заметить Ивана. Он удержался от порыва вернуться к окнам фасада и убедиться, что ничего не изменилось. Под прикрытием дома он решил пройти двор и углубиться в заросли – одолеть опасный участок под защитой кустарника, выйти Еве за спину. Тоже опасно – он не мог знать, нет ли дружков Бороды в соседних домах или где-то во дворе. Ивана заметят, а он не узнает об этом, пока не станет поздно. Ползти по земле? Медленно, зато шанс остаться незамеченным. Он засунул для удобства топор за пояс, опустился на колени, но медлил.
Если даже Борода с дружками спалили дом, если схватили Анну и Грэга или убили их, чего они ждут? Понимание кольнуло его острым лезвием. Борода знал, что Анна и Грэг шли еще с одной парой. Неужели бандиты, перед тем, как убить Анну и Грэга, выяснили, что Иван и Ева могут пройти этой дорогой? Зачем им здесь та же мышеловка, что на железнодорожном переезде? Здесь не трасса, народа, который можно превратить в рабов или просто ограбить, немного.
Из-за угла дома появилась голова Евы. Иван ждал этого, но эффект неожиданности оказался сильнее. Ева увидела его, и даже с расстояния он заметил, как тает напряжения на ее лице. Еще секунда – и она бы вышла из укрытия.
Иван вскочил, замахал руками, прикладывая указательный палец к губам. Ева нахмурилась. Как в немой пантомиме, он указал ей, что там, на другой стороне улицы, в одном из домов кто-то есть, и лучше Еве не выходить. Она поняла. Иван несколько раз указывал на нее пальцем, указательным и средним пальцем изображал идущего человека, то есть ее, и делал отрицательные жесты. Ева поспешно закивала: все поняла. В свою очередь она «спросила», придет ли он?
Иван помедлил, не зная, как знаком объяснить ситуацию. Он снова указал в сторону улицы, сделал отрицательный жест и постучал по часам – надо выжидать. Он замахал Еве, чтобы она ушла в заросли. Помедлив, Ева ответила, что не уйдет. Иван покачал головой и снова сделал жест, чтобы Ева не выглядывала из-за угла. На этот раз она его не поняла.
Они смотрели друг на друга, напряженные и растерянные, словно разделенные каньоном, где кто-то спалил мост, узким каньоном, дающим возможность видеть лицо партнера, но все равно непреодолимым. Иван вспомнил, что время идет, а он не знает, что происходит на другой стороне улицы. Он сделал еще один отрицательный жест для Евы и указал на небо: когда солнце сядет, и опустится темнота – он закрыл ладонями глаза – он вернется к Еве. До тех пор она не должна выходить. Ева кивнула, и он забрался в дом через окно.
Когда он приближался к окнам фасада, собираясь выглянуть, в доме на другой стороне улицы послышались крики. Кричала женщина. Анна! Ей вторил неприятный мужской смех.
18
Время тянулось бесконечно. Казалось, оно вознамерилось потягаться с Вечностью. Иван измучился, ожидая, когда придет темнота, и он окажется с Евой. Страх за нее, страх, что она не выдержит воплей Анны и выйдет из укрытия, терзал его несколько часов после того, как слышались женские крики. В них был животный ужас, хотелось заткнуть уши. Иван надеялся, что Ева не узнала голос Анны.
Несчастная кричала недолго – полминуты, не больше. Крик оборвался, возможно, ей просто закрыли рот, чтобы она не выдала засаду. Что они с ней делали? Иван гнал от себя эту мысль, но жуткие образы, как наглые, непрошеные гости, протискивались в его сознание и плясали перед глазами подобно окровавленным листьям, под которыми обнаружился труп. Они не убили Анну, по крайней мере, еще днем она была жива. Напрашивался вывод: ее превратят в рабыню, она уйдет вместе с ними. С Грэгом было неясно. Жив, сидит, связанный, рядом с Анной, над которой измываются?
Ивана передернуло. Он был зол на Грэга, до сих пор зол, он вряд ли пожелал бы ему что-то хорошее, но он ни за что не пожелал бы ему того, что происходило менее чем в сотне метрах от самого Ивана. Даже, совершив предательство и обрекая Ивана на смерть, а Еву – на потерю своего мужа, даже несмотря на это Грэг не заслуживал подобной участи.
Ивана терзали сомнения. Они с Евой могли уйти, но был ли какой-то шанс спасти несчастных? Вряд ли бандиты подпустят к себе, не готовые к схватке. Ведут они себя тихо, осторожно. Крик Анны – это даже не оплошность. Они вооружены, у Ивана лишь топор. Пробраться в темноте и пойти в рукопашную – это напоминало дешевого супергероя из блокбастеров Прежней Жизни, с нелогичной фантазией. В реальности это – ничем не обоснованный риск с невысоким процентом успеха. И ради чего? Погубив себя, Иван погубит и Еву с будущим ребенком. Без этого можно обойтись, но Ивана терзали сомнения, уйдет ли Ева, не обдумав, как помочь Анне. После того рисунка?
Дневной свет поблек. Иван, следуя интуиции, занял позицию у окна фасада, чтобы видеть дом на другой стороне улицы. Он ждал, что люди внутри как-то проявят себя. Их внимание и скрытность должны дать слабину.
В боковом окне шевельнулась чья-то голова. Иван с удивлением заметил Лысого – тот высунулся из окна и рассматривал улицу. Иван догадался, что из этого окна бандиты следили за дорогой. Из него просматривался участок, который разделял Еву и Ивана. Оставалось благодарить Создателя, что Иван прошел между домами незамеченный.
Голова Лысого исчезла. Спустя минуту, когда Иван решил, что это все, что ему удалось увидеть за вечер, из дома вышли Здоровяк и Борода. Близились сумерки, но Иван смог рассмотреть лицо Здоровяка и догадался, что он в этой группе главный. Парочка рассматривала улицу, говорили они вполголоса, но тишина позволила Ивану улавливать почти все.
– Сколько нам здесь торчать? – спросил Борода.
– Тебе здесь плохо? С брюнеткой?
Борода хмыкнул.
– Дома было бы лучше.
– Дома? Считаешь лагерь своим домом?
– А ты нет?
Здоровяк пожал плечами.
– Дом везде, где ты захочешь. Или нигде. Четыре стены, где стоит кровать, стол и посуда – разве это дом? Фикция. Когда-то было полно народу, для которого в посуде и коврах был тот самый дом. И, видишь, чем закончилось?
Борода нахмурился.
– Ладно, Арни, я понял, понял. Тут хорошо, да, не спорю. Но когда мы уйдем отсюда?
Здоровяк помедлил.
– Еще не решил.
– Мы сидим на одном месте, мы их не ищем. А не рванули они другой дорогой? Вдруг мы их уже проворонили?
Здоровяк отозвался не сразу.
– Твоя правда.
Борода слегка удивился.
– Может, свалим отсюда? Скажешь Волку, что никого не нашли. Или что… девка погибла, и мы… Ладно, ладно, я пошутил. Просто скажешь, что нужно было хотя бы эту сладкую парочку доставить по назначению, – он хихикнул. – Самое страшное: Волк отправит нас заново.
– У тебя понятие страха другое, напарник. Не будем о страхе.
Они помолчали. Здоровяк, повернувшись к дому, бросил:
– Завтра уйдем, уговорил. Днем.
– О! Другая болтовня! Отлично!
Здоровяк оглянулся.
– Только бабу пока не трогайте. Орать – народ привлекать. Ей до лагеря еще топать. Пусть оклемается. Ты ж ее на руках не понесешь?
– Дойдет, не боись. Я ее вежливо попрошу, – Борода заржал.
Здоровяк ушел в дом. За ним, осмотревшись по сторонам, ушел Борода. Иван наблюдал еще пару минут, в боковом окне померещилось какое-то движение, но уверенности не было. Наверняка кто-то из бандитов следит за улицей и ночью. Тьма усиливалась. Иван ждал темноту, чувствуя, что бандиты уже не выйдут из дома.
Судя по их словам, Грэг и Анна живы. Иван пересек дом, выбрался наружу. Ему померещилась тень Евы за углом соседнего дома. Он выждал минут десять, опустился на землю, пополз.
Когда он обогнул угол, ее руки вцепились в него, как руки ребенка в мать. Он еще не встал, а Ева опустилась к нему, впившись губами в его губы.
Тьма, слабея, отступала под медленным, почти незаметным напором серой полосы на востоке. Иван поглядывал на спящую Еву и думал, не пора ли ее разбудить. Он предполагал, что бандиты уйдут на рассвете, и хотел, чтобы к этому моменту Ева была готова. Его также беспокоило то, что он мало спал.
Они находились в доме, за которым весь день пряталась Ева. Удачное место для слежки за бандитами и в то же время казавшееся не очень опасным.
Когда незадолго до полуночи Иван и Ева соединились, у них вышел спор. Ева отказалась уйти в лес. Она уговорила Ивана остаться поблизости от бандитов, чтобы видеть, как они покинут убежище. Она еще надеялась, что Анна и Грэг живы, и что они с Иваном смогут что-то для них сделать. Она выбила у Ивана недолгую отсрочку: сколько смогут, они пройдут следом за бандитами и пленниками, и вдруг – кто знает, как повернется судьба – подвернется счастливый случай. Двое бандитов заснут, а третий совершит такую нужную для пленников оплошность.