Некоторые собаки заскулили, часть попятилась от дерева. Ева сидела на самой нижней развилке и остановившимся, невидящим взглядом смотрела на приближающихся вооруженных людей. Среди них шли Здоровяк, Борода, Кувалда и Лысый. Борода вскинул ружье, прицелился и выстрелил.
Одна из собак заскулила, повалившись на землю. Сородичи разодрали ее и отступили, с кусками мяса в пасти, дожевывая на бегу. Они уступали место тем, кто был сильнее, но уступали неохотно, огрызаясь.
– Пошли на хер, шавки! – вскричал Лысый и тоже пальнул.
Собаки побежали прочь. Сразу несколько бандитов заметили Еву, раздались удивленные восклицания. Ева сидела, распахнув куртку, и ее живот в этой позе выделялся особенно. Эти вооруженные бесбашенные мужики ожидали увидеть здесь кого угодно, только не эту женщину с животом. Она почувствовала, куда, в первую очередь, направлены эти взгляды, и ее рука – непроизвольно, как отдельное существо – погладила живот. Все стало понятно тем, кто еще не разглядел живот.
Один из бандитов высказался первым:
– Да она ниче! Я бы ей…
– Тихо! – Борода поднял руки, сдерживая реплики, покосился на Здоровяка. – Арни, мы такую искали? С животом в смысле?
Арни ничего не сказал, он прошел к стволу дерева, остальные задержались, не совсем понимая, что происходит. Кроме Бороды и Лысого – остальных Волк и Арни в известность не ставили.
Ева выдавила улыбку.
– Спасибо, что отогнали этих тварей! – если не знать, что предшествовало этой ситуации, не знать про мужчину наверху, голос Евы звучал вполне естественно.
Арни молчал. Ева смотрела ему в глаза, взгляда не отводила, губы оставались растянуты в улыбке. Ее начала бить мелкая дрожь, но она ее умело скрыла.
– Вы снимите меня отсюда?
– Ты здесь одна?
– Конечно, одна.
– И еще не превратилась в шатуна? – он улыбнулся, сделав вид, что шутит, но он не шутил. – Смотрю, тебе повезло. Кстати, как ты туда забралась?
Ева суматошно соображала. В спешке, подавленные вынужденным расставанием, они многое не продумали. Их беспокоило, оставят ли бандиты Еву в живых, как станут с ней обращаться в первые минуты. Но никто из них – ни Ева, ни Иван – не подумали о том, что кто-то из бандитов задаст такой простой вопрос: она одна и до сих пор не шатун?
– Они меня бросили, – сказала она. – Разбудили и сразу ушли. Я думала, они хотят сделать вылазку и вернуться. Но… потом пришли собаки.
– Кто они? – спросил Арни.
– Мужчина и женщина. Любовники. Они меня подобрали, но… мне кажется, они боялись, что я убью кого-нибудь из них. Особенно женщина боялась.
– Мужчина и женщина? Как они выглядели?
Перед глазами у нее мелькнули Анна и Грэг, пробежка Грэга наперегонки со смертью. Здоровяк напоминал опытного проныру из контрразведки, а не представителя банды. Спросить о внешности – тонкая ловушка. Здоровяк не знает то, что знает она, и рассчитывает, что она себя выдаст, описав Анну и Грэга.
– Он – невысокий, с выбритыми висками, а она… – Ева поморщилась, пожав плечами: высокомерие по отношению к представительницам женского пола сейчас соответствует правилам игры. – Она совсем не запоминается, груди нет, зад отвислый.
Лысый хохотнул. Хмыкнули пару бандитов.
– Так как вы туда забрались? – спросил Арни.
– По веревке. У них была веревка. Они забрали ее с собой, – она вновь погладила себя по животу. – В моем положении я и без собак отсюда не слезу.
Арни оглянулся на Бороду.
– Лестницу.
Борода жестом позвал с собой еще двух, они поспешили к лагерю.
Арни посмотрел на Еву.
– Подожди немного. Еще не засыпаешь? Тебе надо показаться одному человеку. Он искал тебя.
– Кто он?
– Его зовут Волк.
Когда козлами за ними закрыли проход в лагерь, внутри у Евы все сжалось. Ей стало невыносимо тяжело. Увидит ли она Ивана? Что ее ждет? Не переборщит ли она со своей игрой?
Ева старалась, чтобы Арни не видел, как она изучает обстановку, однако странным было бы вообще не проявлять любопытства.
– Ого, – сказала она, когда они вошли в здание и увидели ряды спящих рабов. – И сколько вас тут?
Арни искоса глянул на нее. Позади неотступно следовали Лысый и Борода.
– Много. Иди прямо.
Она решила молчать. С помощью живота Ева хотела выделить себя из числа обычных пленниц, и то, что получалось, – пока получалось – превзошло самый оптимистичный прогноз. Однако не стоило вскидывать голову слишком высоко. Здесь не лагерь каких-нибудь террористов Прежней Жизни. У тех хотя бы оставались какие-то цели и принципы, пусть и гнилые, оставались и некие сдерживающие обстоятельства. Но этих людей уже ничто не сдерживало, а цели… какие у них могли быть цели? Это был хаос во плоти, и этот хаос должен был поражать все, что оказывалось у него на пути.
Они поднялись по ступенькам наверх, прошли еще несколько импровизированных комнат. Жалкий быт: матрасы, низкие столики, какие-то коробки, заменявшие комоды и шкафы, но в сравнении с тем, как существовали остальные выжившие, это было нечто.
Здесь бандиты не спали, они пялились на Еву, на ее живот, во взглядах была не только алчность, но и недоумение. Они чувствовали, что с этой девкой что-то не так, и таким людям – кто уже давно не полагался на работу мозга – справиться с необычной ситуацией без подсказки извне было нелегко.
Борода и Лысый косились на них, будто предупреждая, что с похабными репликами, какая жалость, придется подождать. Арни вообще не обращал на них внимания. В какой-то момент Еве показалось, что он даже за ней не особо присматривает, что он… о чем-то задумался.
Они остановились перед комнатой с охранником, и Ева, еще ничего не рассмотрев, поняла: здесь ей предстоит встреча с тем, кого Арни назвал Волком.
Охранник собирался окликнуть хозяина, Арни жестом придержал его и тихо, как если бы не хотел, чтобы Борода и Лысый его услышали, спросил:
– Слышь, звать-то тебя как?
– Ева.
– Как первую женщину на Земле? Вот уж совпадение… Кто отец? – он скосил глаза вниз. – Кто «живот» сделал?
Ева помедлила. Первой реакцией было сказать правду и описать Ивана. Какая разница, кто-то же должен быть отцом будущего ребенка? Но Ивана надежней оставить в покое: если он, не приведи Господи, попадется, его наверняка убьют, хотя бы из ревности, что лишь у него могут быть дети. Или нет? Или его наоборот возвысят? Чтобы не ошибиться, надо подумать, это требовало времени, но его не было.
Ева открыла рот, просто, чтобы потянуть время, но внезапно ее озарило. Она поняла, что пришедшее сейчас на ум – наиболее верное решение. В крайнем случае, всегда можно сослаться на забывчивость, что-то изменить в своих словах.
– Я не знаю, – она придала голосу растерянность. – У меня давно не было мужчины. То есть… у меня его никогда не было. Как-то пыталась один раз… со своим парнем, но… вроде ничего не получилось. Вроде бы.
Арни, прищурившись, посмотрел на нее, смотрел искоса, но такое ощущение, что в упор. Он не то чтобы пытался убедиться, что она не лжет, скорее, взгляд был оценивающим. И… несколько – совсем чуть-чуть – удивленным.
– Хорошо, – он отвернулся, кивнув охраннику. – Волку говори правду и только правду. Ничего кроме правды. Как в суде. Договорились?
Ева кивнула, и своей лапищей он мягко направил ее в дверной проем светлой комнаты.
Человек – он сидел и встал ей навстречу! – вызвал у Евы ассоциацию с крепким ухоженным бочонком, которому приделали такие же крепкие ноги и руки. И он напомнил ей, как одевались люди в Прежней Жизни. Брюки и рубашка, правда, темные, легкая вельветовая куртка. На ногах – мягкие кожаные мокасины. Голова не бритая, как у большинства, короткие волосы зачесаны назад. Выбрит, что тоже выделяет его из толпы его подчиненных. Его губы кривились в полуулыбке – уголок рта поднимался, но это не выглядело отталкивающе.
Похоже, он пытался произвести на Еву впечатление. Она не сразу заметила столик у окна. На тарелках – на нормальных человеческих тарелках – лежала еда: консервированные фрукты, мармелад, конфеты, что-то мясное.
– Прошу, – Волк сделал жест в сторону стульев и столика. – Угощение для нашей гостьи.
Он вопросительно посмотрел на нее, как бы ожидая благодарности или подтверждающей реплики, что она голодна, и все это кстати.
– Мне бы поспать? – она говорила неуверенно: не ошибка ли это?
– Сначала нам с тобой надо покалякать. Выдержишь? Поспать мы всегда успеем, – он улыбнулся, наверное, смягчая отказ.
Она кивнула, присела на стул.
– Угощайся, – Волк перевел взгляд на Арни.
– Мне остаться? – спросил тот.
Волк заколебался.
– Будь рядом. Я позову. Ты еще ничего не узнал?
Арни помедлил, глядя на Еву.
– Она сказала, что не знает отца ребенка. Вернее, у нее еще не было мужчины, – он склонил голову. – Если я все правильно понял. Так, Ева?
– Да, – тихо отозвалась она.
Волк был озадачен, но попытался это скрыть. Арни вышел. Волк принялся за еду, не задавая вопросов, и она последовала его примеру. Ел он не так галантно, как был одет, но и не урчал, не брызгал слюной, не чавкал. Ева же проголодалась давно и потому не стеснялась.
Зачем я ему, думала она. Сексом с ней толком не займешься, если только не ради садизма и тому подобного, но этим, к счастью, пока не пахло. Держать, как рабыню с надеждой, что она родит еще одного раба? Невыгодно – пока это еще случится, а сейчас с «животом», который все больше и больше, работница из нее никакая. Тогда зачем?
Что им с того, что она единственная, кто забеременел после Великого Холода? Напрашивался лишь один ответ – ребенок или способность его родить. Однако и с этим все было не просто. Сложно представить, что для Волка или кого бы то ни было сейчас так важно иметь наследников. Какие сейчас дети? Для чего? Нет ни будущего, ни надежд! Дети сейчас – даже не лишний якорь, а бомба замедленного действия. Именно из-за детей – забота, страх за них, отсутствие необходимых условий, да мало ли других нюансов – можно не выжить в тот момент, когда возможно выжить при их отсутствии. Лишь инстинкт матери, у которой в животе растет ребенок, позволял игнорировать это громадное количество минусов.