Сердце успокоилось, Иван мысленно охладил себя. В руках не волшебная палочка, ему еще многое предстоит. Станет легче, но, чтобы создать условия для этого «легче», придется попотеть сейчас. И его не должны заметить. Он с трудом заставил себя закончить подкоп и лишь затем приступил к следующему этапу.
Иван разложил маленькие пакетики по карманам, мысленно повторил, где и сколько лежит. И все равно задача не выглядела легкой. Остаться незамеченным и при этом – спешить. Одно противоречит другому. Он не сможет сделать так, чтобы антикрысин подействовал одновременно со всех сторон лагеря, но он должен стремиться, чтобы разница во времени была минимальной. Иван лег на спину, посмотрел на звезды, представил лицо Евы, ее живот, ее руки, грудь. Он сделал вдох-выдох, привстал и, проколов пакетик иголкой, швырнул его к зданию.
Тихий шорох падения был едва уловим, и то лишь потому, что Иван ждал его. Если даже охранники услышат этот шелест, он вряд ли их насторожит. Помедлив, Иван пополз дальше. Приготовил пакетик, проколол, бросил. Он хотел закинуть хотя бы один пакетик в само здание, но они были слишком легкими – так далеко их не зашвырнуть. Когда он полз к очередной намеченной точке, ему померещился топот маленьких ног. Он увидел маленькую тень и понял, что крысы сбегаются. Послышался писк. Иван улыбнулся. Пока все идет, как надо.
Он пополз дальше, прижимаясь к земле так, словно хотел закопаться, как червь. Ближе к центральному входу на территорию станет опасно, но он рассчитывал, что к этому времени охранники обнаружат, что спокойствие нарушено, им станет не до того, чтобы вглядываться во тьму за оградой.
С тыльной стороны здания Иван бросил антикрысина больше. Расстояние до школы здесь было значительно меньше, пакетики лишь немного не доставали стены и фундамента. Возможно, получится создать впечатление, что основная масса крыс находится позади школы. Здесь темнее, дальше от входа, это породит больше суеты и страха. Он снова пополз вперед. Приближался самый освещенный и опасный отрезок ограды. Шорох крысиного нашествия усиливался. Почему не слышно бандитов? Неужели они настолько равнодушны к крысам, все пребывающим на их территорию? Иван замедлил темп, сильнее вжимаясь в землю.
Кто-то приглушенно вскричал. Голос смутный – не разобрать, на территории кричавший или в здании. Послышались голоса – кто-то переговаривался. Один из этих людей выругался. Иван пополз дальше, остановился, медленно приподнимая голову. Бандиты обнаружили нашествие крыс и заволновались, не зная, что делать. Надо забросить оставшийся антикрысин – всего три пакетика – и дожать противника.
Один из споривших вбежал в здание. Писк усиливался, усиливался шорох крысиных лап. Твари начинали сражаться друг с другом: лакомство, не соответствующее количеству тех, кого угощали, превращалось в бомбу замедленного действия. Мимо Ивана, задевая его плечи и руки хвостами, проскользнули крысы, он вздрогнул, но улыбнулся: сейчас они – его союзники.
Смутные сгустки темноты – тени крыс – копошились на территории лагеря. Из здания выбежало трое бандитов. Иван привстал на колено, швырнул два пакетика, пригнулся. Писк усилился. Появился часовой, который ходил по периметру, он возбужденно заговорил. Тот, что оставался у костра, вскинул ружье и выстрелил в ближайшее скопище тварей.
– Не стрелять! – потребовал один из выбежавших.
Иван прополз прямо напротив входа в здание – здесь были закрепленные проволокой ворота, которые уже никто не открывал, но и козлы тоже были. Ведь это же часть «кишки»!
– Смотри, сколько их! – отозвался стрелявший.
– Ты их не перестреляешь. Только заряды переводить!
– Так что делать? Ждать, пока они всех пожрут?
– Откуда их столько? – это был ходивший по периметру.
– Черт, будите Арни!
Одна из теней исчезла в здании. Отдавший приказание продвинулся вперед, ближе к костру. Иван поднял голову, готовый бросить последний пакетик, и узнал Бороду. Бандит давил прикладом крыс, к нему присоединился еще один, но количество тварей от этого не уменьшилось. Яростно матерясь, Борода и помощник отступили.
Иван бросил последний пакет, вжался в землю. Подумал, не отползти ли назад, но не решился. Пока он лежит – его не заметят. Суета в лагере усиливалась. Не выдержав, он приподнял голову – хотелось не просто видеть, что происходит, а выяснить, сколько у бандитов людей, как они будут действовать. Иван подумал, не проникнуть ли в лагерь сейчас, не дожидаясь, пока большинство заснет, и все же отказался от этой идеи. Велик риск, что его просто-напросто кто-то узнает в лицо.
Из здания вышел Арни. Сначала он оценил представшую перед ним картину, прежде чем дать какую-то команду. Арни подозвал Бороду, что-то сказал ему. Усиливалась паника, часовые давили крыс прикладами, при этом пятясь к зданию. Борода с помощником поспешили в школу. Оттуда стали появляться люди. Они выходили с оружием и лопатами, кое-кто держал в руках дубинки. Заспанные, растерянные и лишь немногие из них готовые действовать. Арни и Бороде пришлось растормошить их, объясняя, что происходит.
Иван, завороженный игрой света и тени, созерцал жуткую картину: около трех десятков человек давили крыс, отступая и ругаясь, нападая и гоня еще живых тварей прочь. Если бы крысы из-за борьбы за антикрысин во множестве не покалечили бы друг друга, оставляя труп на трупе, лакомство не удержало бы их на территории так долго – его было слишком мало.
И все-таки крысы отступили. Бандиты организовали достойный отпор. Это было не здание, где хватало щелей, закутков и других мест для спасения, школьный двор был открытой местностью, которая не стоила смерти, и твари отступили. Отдуваясь, тихо переругиваясь, недавние осажденные смотрели им вслед, будто не верили, что на этом все закончилось. Иван лежал, глядя на смутные силуэты, и тщетно пытался определить, сколько прошло времени. Он заметил Арни и теперь не отрывал от него взгляда – лишь его команда позволит всем разойтись.
– А ты хотел разбудить Волка, – Арни обращался к Бороде. – Ему бы не понравилось. Сами справились.
– Можно было вытащить наших вшивых ублюдков, – Борода сплюнул. – Тогда бы и нам потеть не пришлось.
– Неразумно, дружище. Рабы с дубинками и лопатами? Думаешь, они бы ограничились крысами?
– Мы бы держали их на прицеле.
– В темноте? При таком движении? Брось, это не лучшее, что ты мог бы придумать, – Борода хотел что-то сказать, но Арни жестом остановил его. – Забудем об этом. Мы справились сами. Теперь баиньки.
Кто-то засмеялся, другие одобряюще загудели.
– Надо, – сказал Борода.
– Сколько оставить людей? Одного? Двух? Сам сменишься через час.
Борода, самоуверенный, довольный, огляделся.
– Хватит одного. Лысого возьму, а вы проваливайте.
Иван опустил голову, у него заколотилось сердце. Реальный шанс спасти Еву.
Ева ждала. Измотанная неизвестностью и боязнью совершить роковую ошибку, она притаилась в каком-то закутке на лестнице между третьим и вторым этажами и вслушивалась в происходящее.
Несколько раз она порывалась вернуться назад, в комнату Волка. Она бы и вернулась, но возникшая суета этого не позволила – ее бы наверняка увидели. Всех, кто спал в помещении, соседнем с комнатой Волка, разбудили, и эти люди, хватая, кто что мог, выбегали наружу. Ева долго не понимала, что случилось. На лагерь напала другая банда? Собаки прорвались на территорию школы? Стрельбы не было, – не считая одного-двух выстрелов в самом начале – и Ева эту идею отбросила.
Затем чья-то реплика снаружи дала ей объяснение: крысы. Непонятное нашествие крыс, что и вызвало панику среди обитателей лагеря. Что-то смутное шевельнулось у Евы в сознании, когда перед глазами мысленно возникли эти твари, но она была слишком напугана, чтобы что-то анализировать, она по-прежнему не знала, пробираться ли назад к Волку или лучше оставить все, как есть.
Время тянулось медленно, однако – парадокс – борьба с крысами закончилась, едва начавшись, и Ева упустила момент, когда между лестницей и комнатой Волка никого не было. Она не знала об этом, когда вслушивалась в суету снаружи, пытаясь понять, что происходит, а, когда поняла, что путь свободен, стало поздно. Она услышала чьи-то шаги – кто-то из бандитов возвратился назад, хотя большинство какое-то время стояли во дворе, как будто ждали второй волны крыс.
Еву заколотило. Она была уверена: ее вот-вот обнаружат. Хотя она оставила постель в таком виде, будто там кто-то лежит, – свернула одеяло в форме человеческого тела – это ничего не гарантировало, если приближенные разбудят Волка, а то, что будет именно так, Ева не сомневалась. Она никогда бы не поверила, что Волк, эта проницательная сволочь, не раскроет такой примитивной уловки.
Она вышла из укрытия, медленно, неуверенно двинулась вниз. Бежать? Иначе ее найдут, и тогда ей уже никуда не выйти. Как она одолеет колючую проволоку? И дойдет ли она до ограды – там же полно народу? Или надежней вернутся назад, изобразив, что она испугалась, когда все в суете выбежали наружу? Испугалась и пошла на выход сама? Неплохая идея, если не объяснять, почему она не спала, а вот без этого вопроса – во всяком случае, со стороны Волка – не обойтись.
Впереди послышались голоса, и они приближались. Ева, растерявшись, осознала, что выйти незамеченной не удастся. Выход впереди один, ей не разминутся с теми, кто идет навстречу. Если бы Ева тут все знала, у нее был бы шанс затаиться, но она плохо ориентировалось, было темно, а ноги норовили оступиться.
Ева поспешила назад, сжалась в своем прежнем укрытии – всего лишь выбоина в стене – и почувствовала неприятный запах того, кто прошел мимо, едва ли не на расстоянии вытянутой руки. Человек что-то пробурчал, и Ева окончательно убедилась, что ей лучше остаться в этом месте. Куда бы она ни пошла, ее заметят. Это ее последняя ночь, чтобы соединиться с Иваном, ее надо использовать, даже рискуя, что Еву станут искать, обнаружив пустую постель в комнате Волка.