Ева протянула кусок Ивану, он покачал головой, она сунула хлеб ему в рот. Пришлось жевать. Она положила ему голову на плечо, и, как будто в зеркале, то же самое сделала Анна – положила голову на плечо Грэгу.
Они сидели в вагоне. Их закуток занимал не менее трети вагона. Остальную часть отделяла глухая перегородка. Здесь было четыре лежака – две пары одна над другой, как в купейном вагоне. Подобие шкафа без дверок, тазики, чайник, кружки, полотенца. Вещи лежали вразброс, большинство из них вызывали непонятную и острую ностальгию. Жуткая убогость и беспорядок для Прежней Жизни сейчас казался шикарной временной стоянкой.
Шорох снаружи вынудил Ивана напрячься, он потянулся к оружию. Шорох преобразовался в едва уловимый звук, источник которого сложно определить из вагона. Казалось, звук шел отовсюду. Иван переглянулся с Евой, тревоги у нее на лице не было.
– Что такое? – спросила она.
Он не ответил, встал, вышел из вагона. Звук издавали длинные одежды и сандалии десятков людей, что вышли из своих закутков, встав на колени и невидяще глядя перед собой. Они… молились? Невнятное приглушенное бормотание… Этот монотонный шелестящий гул мог быть именно молитвой, которую произносит множество человек.
Больше всего Ивана поразило не то, что они молятся или молятся, как по команде, а количество этих людей. Недавно никого не было, кроме нескольких вооруженных людей, и вот местное население явило себя в полном составе, хотя наверняка Иван не видел всех. Цепочка людей тянулась в обе стороны, уходя из поля зрения Ивана. Эти перегородки, потолки и закутки скрывали гораздо больше пространства, нежели казалось из узких коридоров и ограниченного пространства, оставшегося от платформы.
Как же получилось, что Иван не слышал гула, шума и гомона, который должен был сопровождать такое количество народа? Мысль возникла одновременно с касанием женской руки. Иван обернулся. К его спине прижалась Ева. Пораженная, она рассматривала молившихся. Их всех предупредили, что к ним прибыли новые люди, и эта новость вынудила их притихнуть? Это показалось нормальным, логичным объяснением.
Тихий вздох за спиной выдал присутствие Анны. Она не произнесла ни слова, но Иван чувствовал ее удивление физически. Он заметил, что вооруженный парень, оставшийся после ухода стрелка, молится вместе со всеми – он занял позицию почти напротив Ивана. Ева потянула Ивана, отступая назад. Перед тем, как отойти в закуток и вернуться в вагон, Иван поймал на себе взгляд молодой женщины – губы у нее шевелились, как у всех, она стояла на коленях, но глаза не смотрели перед собой в одну точку. Ее взгляд изучал незнакомцев, которых поселили по-соседству. Возможно, она была не единственной, кто отдался молитве не всецело.
В вагоне Иван и Ева переглянулись. Ева улыбнулась.
– Чему ты так рада? – не выдержал Иван.
– Они молятся. Может, это единственный способ, чтобы между людьми все было по совести.
– По совести, – повторил Иван, сам не зная, возражает он или ему хочется согласиться с Евой.
Она обняла его, прижалось щекой к его щеке.
– Не бухти. Должно же быть когда-нибудь все хорошо.
– Не знаю. Не знаю, должно ли.
– Я хочу верить в это. Может, мы шли именно сюда? Где еще будет лучше?
Иван закрыл глаза. Хотелось возразить, но он промолчал. Какой смысл? Они пришли сюда, и будущее покажет. Разочаровать Еву в самом начале, когда еще ничего не ясно, не лучшее решение. Всегда может быть так, что они шли именно на эту станцию метро.
Шелест бормочущих человеческих голосов затих – молитва закончилась. Ева перестала улыбаться. Анна была слегка напряжена. Они все ждали: что дальше? Молитва такого количества людей, само по себе – событие, завершившись, как будто требовала некоего продолжения. Кто-то должен прийти, поговорить с прибывшими в Братство. Что-то сообщить им, задать вопросы, что-то предложить. Выказать какие-то эмоции, свое отношение к прибывшим.
Ничего не случилось. Никто не появился, хотя время шло. Устав ждать, Анна зевнула. Покосившись на нее, Ева перевела взгляд на Ивана, и он догадался, – это было несложно – она хочет спать.
– Ложитесь, – Иван посмотрел на Грэга. – Ложитесь все. Пока есть возможность.
Грэг не спорил – лег быстрее женщин. Спустя минуту ровное дыхание трех человек принесло Ивану странное, необъяснимое успокоение. Жена спит, Анна и Грэг спят, и этому никто не препятствует. Если бы у людей в метро было намерение сделать им плохо, они бы не провели их в отдельное – и, надо сказать, удобное – место, и уж тем более не оставили бы их надолго, позволив спать. Вокруг стояла тишина, и он встал, отгоняя сонливость. Максимум через два часа он поднимет Анну, иначе не выдержит.
Человек стоял в проеме, когда Иван заметил его появление. Короткий толстый шрам чуть ниже правого глаза, как ни странно, не уродовал его. Наоборот: со шрамом пришедший выглядел мужественным. Казалось, шрам был следствием специальной косметической операции.
– Почему не спите вы? – он улыбнулся.
Вопрос неожиданный, в голосе – такая естественность, что Иван не нашелся с ответом, лишь пожал плечами. Пришедший не требовал непременного отчета и после недолгой паузы представился:
– Меня зовут Беркут. От фамилии производная. Здесь все зовут меня Старший.
До того, как он произнес последнее слово, Иван догадался, кто перед ним. Старший казался спокойным, пришел он один, и это лишило Ивана последних остатков напряжения.
– Иван. С женой Евой.
Старший кивнул.
– Так чего не спите? Опасаетесь, что не разбудим? Раз уж пустили к себе в дом? – он снова улыбнулся.
– Привычка. Не из-за недоверия или страха. Просто привычка.
– Понятно. Я тоже не сразу смог доверять тем, кто рядом.
Пауза. Старший осматривал жилье, почти не касаясь взглядом спящих. Иван не знал, что сказать, и ему становилось неловко. Почему-то вопросы – хотя бы те, что он уже задавал вооруженным людям – на ум не шли. Казалось, Старший вот-вот спросит о беременности Евы, но этого не произошло. Старший повернулся, чтобы уйти.
– Отдыхайте. Завтра вам принесут еще еды. Можете походить по станции, но, в принципе, вы еще много раз все увидите. Лучше отдохнуть, – на выходе он оглянулся. – Надеюсь, вы сами захотите остаться. Через пару дней, когда привыкните, мы покажем, чем можно заниматься. Что делать ради блага всех остальных.
Старший вышел. Иван смотрел в пустой проем и никак не мог определить свои впечатления. Спустя пару минут возникло противоестественное ощущение, что никто не приходил, и никакого разговора не было.
Следующие два дня ничего не происходило. Они спали, меняясь друг с другом, чтобы один из них обязательно бодрствовал. Иван даже согласился на предложение Анны, чтобы дежурил Грэг. Еще несколько дней назад Иван осознал, что Грэг не опасен, а здесь, где полно людей, и место выглядит безопасным, Грэг тем более не пойдет на то, что совершил в Калуге. Насилие над ним в лагере банды Волка, казалось, изменило нечто в его душе.
Один раз в день молодая женщина – светлые волосы коротко острижены, внешне чем-то напоминает Полину – приносила им еду. Второй раз она пришла с девушкой лет двадцати. Курносая, напряженная, как будто опасалась новых людей, девушка встретилась с Иваном взглядом, и на миг ему показалось, что она хочет ему что-то сказать. Впечатление усилилось тем, что она задержалась, когда Коротковолосая выходила.
Курносой пришлось уйти, когда Коротковолосая оглянулась на нее. Не выдержав, Иван вышел следом за ними, но двигался он неуверенно – не хотел, чтобы его любопытство заметили, и, когда выглянул наружу, женщину и девушку не застал. Они скрылись. Платформа была пустой. Прежний охранник с оружием расхаживал у входа в тоннель, куда уходили рельсы. Иван пожалел, что не заговорил с женщинами.
Когда он разбудил Еву и рассказал ей это, она ударила его кулачком в плечо.
– Хватит искать минусы. Нас кормят, не обижают, не пытаются как-то использовать по своей корысти.
– Я не ищу минусы.
– Не надо никуда бежать, не надо прятаться. Что говорить, я впервые спокойно засыпаю. Может, вправду тут можно жить и родить ребенка?
Иван обнял ее.
– Я не ищу минусы. Я сказал, у меня было чувство, что она хочет мне что-то сказать. Но боится. Я не мог ошибиться.
– И сделал вывод, что она хочет о чем-то тебя предупредить? Но боится? – Ева улыбнулась. – А если она хотела тебя спросить: откуда мы, как зовут, как пришли сюда? Хотела, но постеснялась?
Иван не знал, что возразить. Ева могла быть права точно так же, как и он.
– Я хочу… пройтись. Осмотрюсь.
– Оставишь меня одну?
– Я буду рядом. Вдруг встречу ту девушку? Можешь разбудить Анну. Мы все немного отоспались, ничего страшного.
– Не лучше ли обождать? Вдруг здешним людям это не понравится?
– Не понравится что? Старший сказал: можете пройтись. Этого нам никто не запрещал.
Ева больше не возражала, и он вышел. Это ничего не дало. Пустынно. Никакой девушки он не встретил. Иван прошел в сторону центрального входа, но к двери его не пустили. Один из охранников остановил его.
– Сюда нельзя. Тех, кто у двери, нельзя отвлекать. Мало ли что… – он говорил мягко, в голосе – ничего похожего на приказ или высокомерие, но спорить с ним было бессмысленно.
Иван, натянуто улыбнувшись, повернул назад. Возле тоннеля стоял прежний охранник. Иван догадался, что здесь будет то же самое – его не пропустят. Иван и не пытался пройти: искать там некого, слишком темно.
– Где все? – спросил он.
Казалось, вопрос охранника смутил. Он не знал, что ответить, Иван же не был уверен, что его можно дожать.
– Наверное, все спят? – зашел он с другой стороны.
Охранник помялся.
– Работают. Одни спят, другие работают.
– Понятно.
Ивану ничего понятно не было. Работают? Был в этом слове какой-то оттенок… Четко определить, что приходит на ум от этого слова, Иван не смог.
Он вернулся назад. Ева обняла его, как если бы они расставались надолго. Она так и не разбудила Анну. Иван улыбнулся: почему-то отношение жены к своей подруге его умилило.