– Ладно-ладно, умолкаю.
Старший посмотрел на Ивана.
– Слишком много вопросов, целый список. На них можно ответить только в строгом порядке.
– Буду признателен за ответы, – Иван занервничал: ситуация выходила из-под контроля.
Анна зевнула, улеглась и заснула. Иван с трудом подавил зевок. Полина теребила полы своего халата, ее взгляд блуждал по вагону. Отец Глеб уставился, улыбаясь, на спящую Еву.
– Соя не опасна. Опасно вещество, которым мы отпугиваем крыс. Это – необходимость. Любой организм сопротивляется опасностям и посерьезней. Если воздействие не постоянно, ни с кем ничего не случится.
– Завтра вы нас снова отправляете на сою. Меня и Анну.
– Как только у вас появятся малейшие признаки воздействия, вас туда не пустят.
– Как долго ждать этих малейших признаков?
– По-разному. У нас есть люди, на которых обработка вообще не действует. Они по-прежнему живы-здоровы.
– И работают на сое каждый день?
Старший подавил злость, исказившую его лицо.
– Почти. Иногда мы даем им отдых.
– Великодушно с вашей стороны.
– Твоя ирония неуместна. Соя – это нечто. С ее помощью мы решим проблему припасов. Никто не знает, как долго мы сможем выращивать злаки. Здесь тебе не наверху. Лучше подстраховаться, – его лицо передернуло. – И раз вы здесь, раз вы с нами в одной упряжке, будь добр, не жалуйся. Все работают, так помоги людям!
– Это все ответы?
– Что еще надо?
– Как быть с тем, что все молчат, никто ничего не отвечает, если рядом другие люди, особенно охранники?
Старший ответил не сразу. Даже отец Глеб оглянулся на него, прервав любование Евой. Старший рассматривал Ивана, словно изучал его, пытаясь выяснить, с какой стороны выгодней нанести первый удар.
– У нас тут дисциплина, никто не должен болтать вместо того, чтобы работать, но даже не в этом дело.
– В чем же?
– Люди устают, но по-другому нельзя. Лишние слова – растрата энергии. Не только слова, но и тревога, ненужные умственные терзания, все это забирает силы. Те, кто живут в Братстве дольше вас, знают об этом. Когда ты пробудешь тут месяц, два, полгода…
– Полгода?!
– …ты поймешь, насколько я прав. Надо просто жить, благодарить Всевышнего за эти условия, а не пытаться разрушить это своими ненужными и опасными терзаниями.
Иван покачал головой. Он просто не знал, что сказать. Старший подкован неплохо, спорить с ним бесполезно.
Полина подошла к Еве, потрясла за плечо.
– Просыпайся, милая.
Иван удивленно смотрел на Полину.
– Зачем ее будить?
– Она переночует у меня.
– Что?
– Для ее здоровья лучше, если она отсюда ненадолго уйдет.
Ева открыла глаза, увидела Ивана, улыбнулась. Затем ее улыбка сменилась тревогой – она заметила остальных. Возможно, так подействовало выражение лица Ивана.
– Собирайся, милая, – сказала Полина. – Тебе надо уходить.
Иван попытался не кричать, а говорить спокойно:
– Что, черт возьми, происходит?
Вместо Полины ответил Старший:
– Она беременна, мы не знаем, как подействует на нее близость тех, кто был на сое. Лучше не рисковать.
– Она – моя жена. Я не хочу…
– Хочешь, чтобы она благополучно родила?
Возникла пауза. Они смотрели друг другу в глаза. Тишину нарушила Полина:
– Грэг принес микробы, это бесспорно. Есть риск, что пострадает Ева. Небольшой риск, но он есть.
Закряхтел отец Глеб.
– Ее надо беречь, сын мой. Она послана нам свыше.
Ева поднялась с лежанки.
– Я должна уйти без Ивана?
Отец Глеб поспешно обнял ее.
– Не волнуйся, дитя мое. Мы ж тут все рядом, вместе. Ты ж не в другой город без него идешь. Завтра увидитесь.
Еву это не убедило – тревога ее не покинула. Она переводила взгляд с Полины на отца Глеба, с него – на Ивана. Полина мягко убрала руку отца Глеба, тот нехотя встал, отпуская Еву. Так же мягко Полина потянула Еву на себя, вынуждая встать и ее.
Иван не сдержал непроизвольную реакцию – подался к Еве. Остановил его смех Старшего. Старший смеялся, как если бы Иван замочил убойную шутку.
– Господи, люди! – Старший подошел к Ивану, похлопал его по спине. – Как же изгнать из вас страх? Этот въевшийся в ваши тела страх? Как?
Иван посторонился, чтобы Старший больше не мог хлопать его по спине. Старший никак на это не отреагировал, широко улыбаясь.
– Прости, если обидел. Но… не будь ты курицей-наседкой. Через пять минут, когда Полина и Ева уйдут, ты сам, обдумав все это, придешь к выводу, что Евой – в ее положении – нельзя рисковать. Нель-зя!
Отец Глеб сменил Старшего – похлопал Ивана по спине.
– Все будет хорошо, сын мой.
Ева шагнула к Ивану, прикоснулась губами к его щеке, посмотрела на Полину.
– Пойдемте.
Они вышли. Старший, подтолкнув отца Глеба, остался, глядя на Ивана.
– Извини, у меня еще есть работа. Не могу остаться и поболтать. Но… позже, если хочешь… Можно встретиться и переговорить. Прислать за тобой человека? А ты пока поспишь?
Иван медлил с ответом, и Старший его не торопил, проявляя нечеловеческое терпение. Иван покачал головой.
– Нет. Надо бы выспаться… Устал я.
– Правильное решение.
Старший вышел. Иван присел, глядя в одну точку, покосился на спящих Анну и Грэга, подумал, что им в отличие от него и Евы гораздо легче, тряхнул головой и завалился на спину.
Он не заметил, как заснул. Разбудила его Анна. Был глубокий вечер, и Анна сообщила, что ее разбудила девушка – обход тех, кто работал, чтобы они поужинали, привели себя в порядок после рабочего дня и снова легли спать.
– Что Грэг? – спросил Иван.
Анна пожала плечами.
– Он попросил его не будить. Хочет выспаться, как можно больше.
– Но ведь… завтра ему не надо работать. На сое.
– Да? Наверное, ему не надо работать на сое, но в другом месте – надо.
– Вообще-то да…
Иван встал, не зная, что же он хочет сделать, шагнул к выходу.
– Я зря тебя разбудила?
– Нет… все нормально.
Иван прошел по станции, спросил у охранников, где найти Полину, и его попросили подождать у входа в свое жилье. Он вернулся. Ждать пришлось недолго. Полина, улыбавшаяся одними губами, – в глазах ни тени улыбки – подошла, посмотрела на Ивана.
– Где Ева? Хочу ее увидеть.
Полина заколебалась.
– Она спит, но… Идем. Хотя бы взгляни на нее, – она выдавила смешок, наверное, хотела развеять неловкость. – Полегчает.
Они поднялись с платформы к центральному месту, и там повернули направо. Те же отсеки, те же узкие коридоры. И тишина. Иван не заметил, как Полина остановилась, указывая взглядом на дверь.
– Здесь? – спросил он.
Полина кивнула.
– Только недолго, прошу. Тебе нельзя с ней долго находиться. Мало ли…
Иван вошел. Ева лежала на широкой – гораздо шире, чем в прежнем жилье – койке. Напротив, в кресле сидел отец Глеб. Он заснул сидя. В любой другой день его раскрытый рот и негромкий храп вызвали бы у Ивана улыбку, но неугомонная тревога за Еву, вообще за их странное положение, терзала слишком сильно, чтобы впустить хоть какую-то положительную эмоцию.
Иван присел рядом с Евой, глядя ей в лицо. Потекли минуты, он сидел и смотрел. Ее тихое дыхание растопило в его душе тугой узел, ослабило тревогу. Он рядом с ней, они вместе, им ничто не угрожает.
Вошла Полина, в глазах – неловкость, безмолвная просьба.
– Можно я разбужу ее? – спросил Иван. – Хочу поговорить. Хотя бы пару минут.
– Нежелательно, Иван. Сон – лучшее лекарство. Если что-то, не дай Бог, не так, поспав подольше, у нее больше шансов избежать микробов. У нас здесь еще не было беременных, рисковать неохота.
Иван молча кивнул. Полина выдавила улыбку.
– Будить, чтобы поболтать пару минут – это… как-то… как будто тебе ее не жалко. Понимаешь?
Кивок Ивана.
– Пошли, – он встал.
Когда он вернулся, на него навалилась тоска, мощная, неподвластная анализу. Возможно, ему просто непривычно спать отдельно от Евы, когда это происходит не потому, что ее взяла в плен банда или Грэг предал его, оставив в одиночестве. Надави он на Полину или даже на Старшего, они бы с Евой ночевали рядом. Сон по отдельности для него сейчас что-то противоестественное.
Он приводил доводы, но успокоиться не получилось. Иван разрыдался. Он рыдал, как ребенок. Или как мужчина, потерявший родное существо.
Они работали на сое с самого начала. Не было предварительного захода на пшеничное «поле». Анна держалась рядом с Иваном, и он чувствовал, как всю неуверенность, тревогу она пытается побороть благодаря его присутствию. Их будто сближало общее несчастье: оба оставили свои половины в одиночестве, хотя это нельзя было назвать – пока, слава Богу – несчастьем.
Когда в конце рабочего дня охранник сообщил, что все свободны, Анна подошла к Ивану.
– Посмотри. Со мной все нормально?
Освещение было никудышным, но Иван постарался рассмотреть ее глаза и лицо.
– Вроде в норме. А что? Плохо себя чувствуешь?
– Нет как будто… Только устала.
Вернувшись, Анна вновь посмотрела на Ивана, и тот подошел к ней вплотную. Грэг еще спал.
– Все нормально. Никаких следов.
Она отступила на шаг, глаза ее расширились.
– О, черт…
– Что?
– У тебя… сыпь. На щеке. И глаза… красноватые.
– Твою мать… – он грузно повалился на кровать.
Поглядывая на него, Анна присела на колени перед спящим Грэгом, всмотрелась в его лицо.
– У него краснота слабеет. У тебя тоже… все пройдет.
– Твою мать! Они не пустят меня к Еве!
Анна молчала, не зная, что сказать. Затем как-то внезапно повалилась на кровать и заснула, не разувшись. Иван, только что едва выдерживающий, чтобы не заснуть, понял, что заснет не скоро.
Вошли Старший, Александр, Полина. Женщина подошла к Ивану, заглянула ему в лицо.
– Завтра для тебя работа отменяется, – сказала она. – Вообще. Будешь спать.
– А Ева?
– Что Ева?
– Я… хочу ее увидеть.