– Пошлите.
Они вышли на улицу, контролируя сразу оба направления.
– Надеюсь, мы ничего не пропустили, – сказал Иван, выразив общую мысль-пожелание.
Грэг пошел первым, женщины изучали стены, вообще любую возвышенность – дерево, пень, обломок незатопленной стены, уцелевшие столбы, брошенные машины. Замыкал группу Иван – он не только контролировал тыл, но и смотрел по сторонам, изучая в первую очередь верхние этажи здания, мимо которого они шли.
Десяток шагов, и впереди они увидели широкое пространство. Там было немало машин, но они не загромождали площадь. Продвижение вперед ускорилось. Еще полсотни шагов, и, одолев здание справа, они увидели впереди храм. Потускневший купол, линялые стены, грязные, далекие от прежнего цвета. Но мощь архитектуры осталась. И ауры, исходящей от здания.
– Храм Христа Спасителя, – прошептал Иван. – Значит, это – площадь Пречистенских ворот.
Они прошли еще немного, остановились. Пересечение широких улиц требовало ответа: куда дальше? Впереди виднелись стены Кремля. Иван подумал, не туда ли ведет их путь? В Кремле может быть еще одна община, подобная той, на станции, но это не то, что они искали.
– Куда теперь? – пробормотала Анна.
В ее голосе было напряжение, плохо скрываемый страх. Иван хотел ее успокоить – они должны идти прямо, пока не увидят очередной знак, но его опередило восклицание Евы.
– Смотрите! – она указала влево и немного назад.
На фундамент памятника – фигуры уже не было, но остов, незатопленный, остался. На нем была стрелка, такая же зеленая, из баллончика, как и предыдущая – если только они ничего не пропустили. И такая же неровная, корявая, как если бы все делали в спешке или этим занимался ребенок.
Стрелка указывала в прежнем направлении, вдоль дороги, в сторону Кремля.
– Нас тут легко заметить, – сказал Грэг. – Уходим.
Они пошли, поглядывая на храм Христа Спасителя, пока он не оказался позади.
Они не видели, как из машины неподалеку от памятника выбрались Старший и Александр.
– Я же сказал, – Старший передернул затвор автомата. – Найдем следующий знак, найдем и наших красавцев.
Ивану казалось, что кто-то смотрит на них, сам оставаясь невидимым. Дождь и потенциальное наводнение переполошило всех, кто находился поблизости, быть может, вооруженную группу из четырех человек провожали взглядом из предосторожности. Будь следившие за ними людьми Старшего, это проявилось бы сразу. Но Иван никак не мог успокоиться. Несколько раз ему мерещилась позади мелькнувшая фигура, но в серости, опутавшей весь мир, с низкими тучами и уплотнявшейся – будто кто-то закрашивал воздух серым фломастером – стеной дождя, уверенности ни в чем не было.
Они шли быстро: голод утолен, масса стимулов идти до конца, и он не решался терзать Грэга и женщин своими подозрениями слежки, причин для страха хватало. Очередной знак – прежняя краска из баллончика – они увидели, когда вышли на широкое пространство, образованное пересечением Волхонки, – они по ней шли – Знаменки и Моховой улицы. Стрелка была на фасаде здания на углу Знаменки и Моховой улицы. Они едва ее заметили: тусклая, размытая дождем.
Теперь их направляли на север, мимо Кремля. Вскоре направление улицы увело их на северо-восток. Оставив Кремль позади, после множества перекрестков, после площади и останков фонтана, они увидели очередной знак на перекрестке, уводивший их левее – теперь строго на север.
Неширокая улица примерно через километр, после крупного перекрестка, перешла в бульвар, заставленный машинами, полупогруженными в воду. Они прошли мимо фонтана и купола цирка. Бульвар вывел их на Садовое кольцо – судя по широкому проспекту и количеству машин. Они обнаружили новый знак: стрелку вывели на одинокой фуре, стоявшей наискосок посреди перекрестка. Знак сместил их после перекрестка левее на параллельную улицу, и они покинули проспект.
Через несколько километров улица вывела их к Третьему Транспортному кольцу. Там знаков не было. Они задержались, но тщательные поиски ничего не дали. Прежде у них уже была заминка, когда они огибали остатки очередного памятника (Суворову?) и оказались на развилке перед громадный зданием в форме звезды, в котором Иван признал театр (театр Российской Армии?). Они могли пойти на северо-запад или на север, знаков не было, и они двинулись на север.
На пересечении с Третьим Транспортным кольцом Иван заметил растерянность Грэга и Анны и предложил идти прямо – на север. Это казалось естественным. Никто не спорил. Дальше улица шла как по линейке: ровно, никаких крупных перекрестков – все перпендикулярные улицы мельче. Даже железнодорожные пути под мостом не вызвали никаких сомнений.
Сомнение возникло, когда впереди возникла развилка, сложная, со съездом вправо и влево, а улица, по которой они шли, поменяла направление на северо-восточное. Ответвление вело по съезду на северо-запад. Это направление, понижаясь, было затоплено еще сильнее – видно по машинам. Дорога, уводившая правее, оказалась свободна от воды – она поднималась, чтобы по мосту пересечь железнодорожные пути. Иван выбрал направление через мост, выбрал интуитивно, хотя и объяснил Грэгу и женщинам, что дорога просто выглядит главной, и раз нет знаков, лучше идти вперед.
И они пошли. И вскоре оказались перед развилкой, где определить направление без знаков было сложно: обе дороги казались одинаковыми и лишь слегка уклонялись западнее или восточнее, не меняя направления на север. Между ними лежало свободное пространство, где выделялись развалины какой-то Стеллы, вокруг нее лепились полузатопленные лачуги – постройки нового времени: жесть, картон, щиты, автомобильные дверцы и крышки капота.
Иван, оглянувшись, предложил подойти туда в поисках знака. Они шли медленно, будто каждый предчувствовал что-то нехорошее. Есть ли в этих развалинах люди? Местами вода доходила до пояса. Иван поглядывал на Останкинскую телебашню – она возвышалась впереди, до нее от силы километр – и заметил, что Ева с Анной тоже смотрят больше на телебашню, нежели на Стеллу.
В один из таких моментов, когда взгляд Ивана магнитом притянула телебашня, ему померещилось движение среди лачуг. Он остановил рукой Еву, Анна заметила это, тоже остановилась.
– Грэг, – позвал Иван.
Грэг остановился, оглянулся на них. В глазах – вопрос.
– Там кто-то есть.
– Пусть стоят здесь, – Грэг посмотрел на Анну. – Смотрите по сторонам.
– Да, – сказал Иван. – Пошли вдвоем.
Женщины не спорили. Иван и Грэг двинулись к Стелле и лачугам. Десяток шагов, и Грэг замер, вскинув руку. Иван кивнул. Он тоже заметил. Знак был. Знак и что-то еще. Рисунок?
– Давай поближе, – сказал Иван.
Они старались держать скопление лачуг под прицелом автоматов, но знак и рисунок на фундаменте Стеллы – его вот-вот затопит вода – притягивал внимание.
– Эй! – крикнул Иван. – Есть кто?
Молчание. Лишь негодование ливня, вспарывающего возбужденную воду.
– Мы ничего вам не сделаем. Мы просто идем мимо. Так что без глупостей!
Никакой реакции. Иван и Грэг подошли к лачугам вплотную, рисунок стал отчетливей. Стрелка – теперь она была выдолблена в камне – указывала на север. На рисунке – тоже выдолблен в камне – было что-то узкое, длинное и вертикальное. Низ шире, сужается кверху. Понять, что это, однозначно, казалось, нельзя.
– Что это? – прервал Грэг затянувшуюся паузу.
– Похоже на космический корабль.
Всплеск сзади. Иван оглянулся, сжав автомат, но это была Ева – вместе с Анной они не выдержали и подошли.
– Космический корабль? – переспросила Анна.
Иван не успел ответить, его опередила Ева:
– Башня. Вот эта, – она указала на Останкинскую телебашню.
Грэг посмотрел на нее.
– Ты серьезно?
Они замерли, глядя на телебашню и сравнивая ее с рисунком.
Голос за спиной – знакомый голос – произнес:
– Ева права. Эта мазня указывает на телебашню.
Иван вскинул автомат, уже понимая, что не успеет.
– Я бы на твоем месте угомонился, – сказал Старший.
Старший стоял сзади и правее, оружие направлено на женщин, Ивана и Грэга – в любом случае он успеет выстрелить первым. И как он успел подойти так близко?
– Брось оружие! – другой голос, из лачуги.
Иван скосил глаза. Александр. Выглядывает из ближайшей лачуги, держит на прицеле всех четверых. Похоже, парочка ждала беглецов именно здесь. Откуда такая уверенность? Как они вообще тут оказались? Один спрятался в лачуге, другой отошел в сторону, уверенный, что в нужный момент зайдет к ним с тыла. Иван и Грэг, как раззявы, слишком долго смотрели в одну сторону, их промах повторили и женщины, а Старший с легкостью сократил расстояние.
– Выполняй, – Старший усмехнулся.
Иван медлил. Ева вырвала у него автомат, бросила в воду, обернулась к Старшему.
– Отпусти нас. Мне рожать скоро, позволь сделать это с мужем.
Старший, ухмыляясь, покачал головой. Анна закрыла собой Еву.
– Я тоже… беременна. Я просто не говорила. Отпустите нас. Все равно скоро всем конец. Если б мы не сбежали, мы бы утонули.
Если Старший и удивился новости о беременности Анны, внешне он этого не выдал. Он наслаждался моментом. И стоял на расстоянии – достаточно, чтобы выстрелить, прежде чем кто-то из противников попытается его достать.
– Хотите пожить еще немного, пойдете с нами. И не дергаться. Нам с Алексом любопытно, куда ведет эта хрень, – он кивнул на Стеллу – на знак. – Мы выясним конечный результат. И решим, что с вами делать. Многое зависит от вашего поведения.
Что-то отразилось на лице Ивана, может, Старший хотел высказаться сам. Он улыбнулся:
– Думаешь, как я вас вычислил? Догадался, что пойдете по вашим долбаным знакам! Я слышал стрельбу, там, между Пречистенкой и Остоженкой. Видел, что вы, козлы, перестреляли моих людей! Но я боялся, что упущу вас. Или пристрелю раньше времени. И я решил пойти по знакам, – он кивнул в сторону Останкинской телебашни. – И здесь, на этой гребаной Стелле, которую построили перед самым Концом Света, причем непонятно зачем, я вижу что? Это башня, Ева права. А ты, Ванек, в Прежней Жизни начитался фантастики. Иначе что еще изображает эта хрень?