Выжившие — страница 46 из 58

— Хорошо, — девушка поковыляла к дороге.

Ну и правильно — с ее раной в погрузке участвовать не стоит. Зато на «шухере» от нее будет куда больше пользы.

Багажник «Оки» забили быстро. Ну, там и места толком нет. Все остальное пошло на крышу.

Вова, грузивший и крепивший баулы, судорожно соображал, куда девать все то, что осталось в «кореянке». А ведь там в багажнике и на заднем сидении полезностей было даже больше, чем в Женином «Черокезе». В «Оку» с учетом багажника и на крыше это все не поместится…даже пассажирам на колени.

Нужно думать над еще одной тачкой, без вариантов.

Со стороны деревни что-то грохнуло, причем серьезно так.

— О! Нарвались! — обрадовался Женя. — Давайте быстрее, времени у нас в обрез.

— Что это было? — спросила Аня.

— Граната, — ответил Женя.

— Граната? — не поняла она.

— Оставил гостинец на дороге. Если в нашу сторону кто-то полезет, будет бум. Собственно, он и случился.

— Там люди, что ли, подорвались? На твоей гранате? — переспросила Аня.

— Не на моей. Я у них ее отжал, — оправдался Женя.

— Жень! Там же люди могли погибнуть! — возмутилась она.

— Что значит «могли»? — возмутился в свою очередь Женя. — Наверняка погибли. А главное, тачка их повредилась и теперь дорогу перегородила.

— Ты… — Аня пыталась подобрать слова, но Вова учуял, что назревает скандал, и быстро его нейтрализовал:

— В деревне бандиты какие-то засели. Местных постреляли, пили, бедокурили…

Аня мгновенно замолчала. Против уменьшения популяции бандитов она ничего не имела. Ну еще бы, «вороны» на трассе пошатнули ее веру в гуманизм и святость человеческой жизни.

А вообще, жизнь человека важна, без вопросов, но среди людей есть такие, кого и человеком то назвать сложно. Звери в людском облике. И Вова считал, что таких жалеть, проявлять к ним жалость и милосердие — неправильно. Да они сами это милосердие как слабость расценят. И от них не стоит ждать благодарности, только удара в спину.

* * *

Все бегали, как заполошные, таская к машине остатки припасов. Аська на дороге пока не поднимала тревогу, что Вову и Женю очень радовало. Значит, застряли преследователи на дороге или банально боятся ехать дальше, опасаясь, что где-то еще «сюрпризов» натыкано.

Ну, или пешком идут.

Как бы там ни было, а группа «выживальщиков» успела собрать свои пожитки. Женя заменил Аську на дороге и та поковыляла к «Оке», полезла, охая, на заднее сидение, где уже были Аня с братишкой.

Вова затягивал найденными в доме веревками последние баулы на крыше машины, и затем махнул Жене:

— Уходим!

— Заводи! — кивнул тот, продолжая следить за дорогой к деревне.

«Ока» засвистела, запыхтела, но завелась.

Тут же к ней подбежал Женя, плюхнулся на переднее сидение.

— Ну, едем? — спросил он.

— Едем, — буркнул Вова.

Все же движок этой машинки был совсем никакой. После двухлитровой «Леганзы» ехать на однокубовой «Оке» было, мягко говоря, непривычно. На груженой однокубовой «Оке» — тем более.

Колеса заскребли по грязи, мотор заревел на высоких оборотах, но машина с горем пополам смогла двинуться с места.

— Если где-то грязи будет больше чем надо или горка — кабздец, застрянем,– предупредил Вова.

— Ну, горки есть, — задумчиво ответил Женя, вспоминая дорогу, по которой ехали в поселок на его «Черокезе», — грязь тоже была, но не сказал бы, что там проехать тяжело…

— На «Черокезе» не тяжело, — хмыкнул Вова, — а на этом корытце…

— Да ладно, не паркетник же, — рассмеялся Женя, — какой никакой клиренс даже есть.

— Ага, нашел вездеход! — фыркнул Вова.

Тем не менее, вопреки его опасениям, «Ока» двигалась шустро, особенно когда разогналась. Управлять ею тоже было не сложно, особенно если сравнивать с «кореянкой». Но…гидроусилитель руля, АБС, ширина, обеспечивающая стабильность машины на дороге, мощный движок — всего этого в отличие от «кореянки» на «Оке» не было, и Вове приходилось вспоминать навыки вождения отечественных автомобилей, да еще и не полноценных, а…вот таких эконом-бюджет-огрызков.

Он вел «Оку», мертвой хваткой вцепившись в руль, щуря глаза, всматриваясь на дорогу впереди, освещаемую светом, мягко говоря, не лучших фар.

Вова старался сильно не разгоняться, памятуя, что тут есть хоть и не особо крутые, но все же подлые повороты, но и не тащиться как черепаха, чтобы не застрять в первой же попавшей луже.

Он был всецело сосредоточен и совершенно потерял ощущение времени.

В чувство его привели частые и яростные щелчки зажигалки.

Бросив быстрый взгляд на товарища, Вова увидел, что у Жени руки прямо ходуном ходят, будто с перепоя.

Хотя нет, даже еще хуже. Его прямо-таки била дрожь, словно при Паркинсоне. Он чиркал зажигалкой, но у него ни хрена не получалось, а когда, наконец, огонь появился, он никак не мог попасть им к кончику сигареты, чтобы прикурить.

Не отвлекаясь от дороги, Вова выхватил сигарету у Жени, отобрал зажигалку, подкурил и сунул сигарету назад Жене в зубы.

— Спасибо, — облегченно выдохнул тот, и тут же втянул в себя сигаретный дым.

Вова бросил быстрый взгляд в зеркало — на заднем сидении троица успела вновь задремать. Ну еще бы — время ведь позднее или, что правильнее, раннее. До рассвета всего ничего.

— Окно открой! — бросил Вова.

— А? — Женя, сидевший, словно статуя, нахмурился.

— Окно, говорю, открой! — повторил Вова.

— Какое окно? — не понял тот.

Вова дотянулся до ручки и спустил вниз стекло в пассажиркой двери. Благо ширина «Оки» была никакая, ему толком даже наклоняться не надо было.

— Оу… — до Жени дошло, что от него хотели.

— Ты как, в норме? — поинтересовался Вова, не поворачивая головы. — Руки ходуном ходят.

— Да вроде… — ответил Женя, и вдруг его словно прорвало: — Ох мля…ох ты ж епт…надо же было такое учудить…у-у-ух…

— Ты чего? — Вова не на шутку испугался за приятеля. Чего это с ним?

— Да только дошло, что вытворял, — дрожащим, срывающимся голосом ответил Женя и схватился за голову, будто боялся, что у него глаза вывалятся.

— Да что вытворял-то? — все еще не понимал Вова.

— Да пальба эта вся, скаканье под пулями. Твою ж дивизию, Боб! Ведь как не сдох только, а?

— Ну не сдох ведь, — Вова понял, что происходит: похоже, заряд адреналина, который держал Женю, закончился, и у него начались лютые отходняки.

— Не сдох, не сдох, — повторил Женя, принявшись качаться на кресле, как кататоник, — но бляха-муха! Это ж надо было так…ух, блин…

Он вновь закрыл лицо руками, принялся тереть его.

Вова вспомнил, что во время страйкбольных игр на Женю иногда накатывало — он начинал чудить. Назвать его поступки иначе, как безрассудными, было нельзя: перепрыгнуть лифтовую шахту в недостроенном здании, чтобы зайти противникам сзади, залезть в болото, выбраться на высоченную башню, подготовленную под снос и шатающуюся от малейшего ветерка… Это лишь часть того, что Женя чудил.

И кстати, после того, как игра заканчивалась, Женю отпускало, у него так же тряслись руки. Хотя нет, сейчас его било так, будто током шарашит… Что ж такого он учудил в деревне, что его так трясет?

— И ведь главное! Главное! — продолжал бубнить Женя. — Ведь чудом не пристрелили. А еще думал, как им тачки повредить? Или даже угнать их… А ствол! За стволом чуть не ломанул!

— Что еще за ствол? — спросил Вова.

Он понимал — Жене надо проговориться, выплеснуть все то, что накопилось, объясниться, рассказать, что случилось, чем, как и зачем он рисковал. Обычно когда выговоришься, то сразу отпускает, вот Вова и подбадривал его — пусть говорит, авось полегчает…

— Да в ЗИЛке сидели эти опричники… А я по ним долбить начал. Ну, чтобы внимание привлечь, оттянуть туда всех, чтобы ты мог проскочить, — начал рассказывать Женя, — и случайно один из них «Калаш» выронил. Так я чуть за ним не ломанулся…

А вот это за Женей водится. Не то чтобы жадный он, а…как бы правильно сказать? Сам он шутил, что «не жадный, а гномовитый». И зная это качество, легко представить, какие ломки у него начались, когда он увидел «ничейный» автомат, который можно подрезать себе…

— Да хрен с ним, с автоматом… — Женя повысил голос, махнув рукой.

— Тише ты! Спят же остальные! — шикнул на него Вова. Не хватало еще всех разбудить, когда Женя разбушевался. Паника — штука такая, очень заразная.

Женя воровато оглянулся, повернул голову назад и замер в кресле, поник.

— Ну не полез же, оставил «Калаш» в покое? — принялся провоцировать его Вова.

Нельзя было оставлять товарища в таком состоянии. Ему нужно расслабиться, а он все еще зажат, как пружина.

— Да оставил…и херня это все, — вздохнул Женя, поднеся трясущимися руками сигарету к губам, — и «Калаш», и перестрелка…а вот с гранатой я вычудил…

— А что с гранатой?

— Да нашел на одном из покойников и решил во время отхода заложить, а ни проволоки, ни нитки, ни лески с собой нет, — пояснил Женя, — ну я чеку выдернул, привалил ее всяким хламом — досками, камнями…прямо на дороге. Чтобы те, кто за нами поедут, напоролись, — он вновь затянулся сигаретой. — Вот ведь кретин, твою-то мать…как только не взорвался?

Вова представил, как Женя устраивал ловушку — в темноте, впопыхах… Смог бы он сам такое сотворить, зная, что одно неосторожное движение, и граната тебя самого превратит в дуршлаг? Нет, не стал бы он так рисковать. Вон, во время страйкбольных баталий ему не всегда удавалось растяжку поставить. Да и Жене, кстати, тоже… Все же они не саперы, не минеры, не профессиональные военные. Так, вершков нахватались и игрались в свое удовольствие… А тут…

— И как только не рванула…как не рванула? — качаясь в кресле, уставившись в одну точку, повторял Женя.

Он дернулся, перестал качаться, когда дотлевшая до фильтра сигарета обожгла ему пальцы.

Женя тут же выкинул ее в окно, достал следующую и прикурил.

Хоть руки у него все еще дрожали, зажечь огонь он смог всего с третьей попытки и прикурил сразу.