— Слушай, я не понимаю, –залепетала Анька. — Ты вроде всегда был такой…веселый и интеллигентный, из столицы приехал, айтишник и…и…ты ведь даже не кричал никогда ни на кого. А тут словно подменили! Откуда в тебе вся эта дрянь? Почему ты превратился в…зверя!
— Аня, солнышко, это не дрянь, и я отнюдь не зверь. Это наша реальность. И не стань я «зверем», как ты только что заявила, то в первую очередь тебе бы сейчас бегать в виде зомбика по больнице, а Асе по своей квартире. Леха твой, скорее всего, был бы сожран в подъезде, когда через пару дней вышел бы на лестницу. Но ты сейчас здесь, живая и невредимая. А знаешь, почему? Потому что я сначала убил тех ментов, что скреблись к вам в двери, потом убил мертвяков в твоем подъезде… А теперь представь, что я бы, как ты хочешь, пытался бы с ними договориться. Как бы все сложилось, а? А есть еще Вовка… Он, по-твоему, тоже зверь? Он ведь тоже убивал людей? Кстати, если бы я не был так помешан на выживании, у меня не было бы такого друга. Я бы не смог его убедить помочь мне и его бы не было рядом, когда мне нужна была его помощь. Когда мы к тебе прорывались, знаешь, сколько раз он мне спас жизнь, а я ему? Если бы не он и его ружье…хрен бы я кого спас!
— Ты утрируешь, — заявила Аня. — Ну и вообще, зомби — это зомби, зачем убивать людей?
Ясно, медик в Ане не согласен причинять вред людям, зомби ее не беспокоят…прогресс, однако. Раньше и зомби она называла просто «больные» или «зараженные», подразумевая, что они все еще люди. Ровно, кстати, до того момента, пока один такой больной не встретился ей в подъезде. Тогда он быстро перешел из разряда «больного человека» в «зомби».
— Ань, я еще раз тебе объясняю. Большая группа, пусть и местных, но оскотинившихся в связи с происходящим людей, захватила съезд с трассы в поселок и убивала всех, кто пытается проехать. Они кончили там кучу людей, и они не собирались останавливаться. Более того, ребята, дай им волю, развернулись бы еще круче. Представь, если бы они полезли в поселок? Что тогда? Что нам с ними прикажешь делать?
— Не знаю, но насилие — это не выход, — Анька упрямо поджала губы.
Я со злостью закурил еще одну сигарету. «Люблю» такую логику: «насилие — не выход». А спросишь, какие есть альтернативы, и «не знаю».
Я сейчас старался держаться изо всех сил, но мое спокойствие быстро улетучивалось, а его место занимало раздражение и даже злость.
Как же меня бесит такое показное чистоплюйство. Мол, вы козлы и мочите ни в чем не повинных человеков, а я тут так, рядом постою. И еще напомню, какие вы сволочи…
Нет, все, хорош, надо ставить точки над I! Или она примет реальность как есть, или в Бадатии сделаю ей ручкой. Врач нам нужен, но не тот, который на нас смотрит свысока и плевать хотел на общее дело, ему важно ручки чистыми сохранить. Такой подход рано или поздно может свести в могилу всех.
— Как ты себе представляешь ненасильственный метод? — все еще стараясь держать себя в руках, спросил я. — Вот подошли бы мы такие красивые к ним и сказали, мол, ребята-бандючата, мы сами не местные. У нас там машинка разбилась, груженая едой-водой-таблетками, и две девицы красивые нас ждут. Не могли бы вы нам просто так, от щедрот душевных дать какую-нибудь машину на ходу, чтобы мы, значит, уехать могли. Так я должен был сказать?
— Нет, — Анька явно не хотела продолжения диалога, но я не собирался останавливаться на полпути.
— А знаешь, что бы случилось дальше, Анечка, если бы мы к ним так заявились? — зло прошипел я. — Нас бы там зарезали. Без вариантов. И пока мы с Вовой в костре поджаривались, догадайся, что было бы с тобой и Аськой? А еще, если бы мы не раздобыли вот это, — я продемонстрировал трофейный АУГ, — который, к слову, тоже трофеем с трупа достался, нам бы тоже пришел конец. Автомат у Вовы помнишь? Мы ведь его тоже не купили, а…
— Жень, избавь меня от подробностей, а? Не хочу слушать, — Аня скорчила недовольное лицо и отвернулась к окну.
— Ну уж нет, послушаешь! — прорычал я. — Моя пушка появилась только благодаря тому, что Вова выбил мозги ее прошлому владельцу. Представляешь, просто взял и убил его, — мое показное спокойствие окончательно меня покинуло. — Потому что этот козел в свою очередь пытался убить нас. А ведь мы ему ничего не делали, просто появились в поле его зрения. Представь, мужик сидел и глядел на улицу, карауля, пока там кто-то появится, чтобы его убить.
— Псих конченый! — выдала диагноз Анька.
— Не-е-ет, — грустно усмехнулся я, — он охранял «свою территорию», а мы на нее влезли и убили его. И кто в результате был прав?
— Ну откуда вы могли знать…
— Во-о-от! А он откуда мог знать? Кто кого должен был убить? Кто прав?
— Да просто стреляться не надо было и…
— И ты умрешь, без вариантов. Стреляй или подстрелят тебя. И так теперь будет везде и всегда. Нормальные люди станут просто опасными, а всякое отребье околоуголовное будет править. Потому что знает, что такое закон силы.
— Не верю! Какой-то кошмар. Будто в ужастик попали…
— Скорее постап, — усмехнулся я и добил ее. — Нет полиции. Нет армии. Нет законов. Понимаешь? Нет и не будет…
— Но мы же слушали радио, власти…
Я не выдержал и рассмеялся.
— Власти? Серьезно? Власть нас просто слила, заблокировав все выезды.
— Ну, вы же надеялись на эвакуацию, и за этим мы и едем в Бадатий. Разве нет?
— Нет, — я как-то внезапно погас. Просто расхотелось спорить, что-то доказывать. Быть может, сам до последнего, как Аня, цеплялся за старый мир, отказываясь верить в рождение нового, но сейчас осознал, что ничего уже не будет как прежде…
— Что значит «нет»? — спросила Аня.
— Мы едем, чтобы можно было потом сказать самим себе — сделали все, что могли, — заявил я и сам удивился тому, насколько спокойно это сказал. Будто сам себе признался.
Аня ошарашенно уставилась на меня. Ей и Асе мы здорово и красиво наобещали, что в Бадатии точно будут вояки, что они построили кордон и что уж там-то точно нам помогут. Вон, в Ахтияре куча кораблей, а наш друг — капитан одного из них. Погрузимся счастливо на кораблик и поплывем туда, где безопасно и спокойно…
— То есть нет никакого капитана? — вспомнила о моем приятеле и Аня.
— Есть, но ты же понимаешь, что он может просто нам отказать?
— Ты хочешь сказать, что просто врал нам про эвакуацию? — я услышал, как задрожал ее голос.
— Да почему врал-то? — пожал я плечами. — Я не могу тебе гарантировать сейчас ничего. Надеюсь на лучшее, а ожидаю худшего…
Она открыла было рот, чтобы то ли как-то возразить мне, то ли возмутиться, но в этот момент зашипела рация и в эфире появился голос Аськи.
— Жень! Давай остановимся.
— Зачем? Что случилось?
— Нужно.
— Ну хорошо, давай ближайший съезд с трассы найдем и съедем.
— Хорошо.
Вот блин. А у Вовки с Аськой что случилось? По нужде, надеюсь, приперло? Ну вовремя, надо сказать, а то продолжать разговор с Анькой, который перешел в, мягко говоря, неприятную плоскость, мне совершенно не хотелось…
Глава 27Почти мертвец
Вова
Попрощавшись со своей «кореянкой», Вова прыгнул за руль «Жигулей» и втопил газ.
Конечно же, машина была не ахти. Ну а как иначе? Найти живой ВАЗ в наше время — та еще проблема. И раньше-то эта тачка была любимой у рыночников и селян, они ее и в хвост и в гриву гоняли, пока не посыплется, а сегодня к этому еще и перекупы-сволочи добавились, которые ржавое корыто умудрялись замалевать так, и не придерешься. Но все же в худо-бедно приличном состоянии «Жигуля» еще найти можно было.
Однако это точно не про тот агрегат, которым управлял сейчас Вова. Движок троил, в салоне воняло бензином и выхлопными газами, холостые обороты машина держала, но…стоит расслабиться, и заглохнет.
О коробке передач нечего и говорить — переключалось все с таким рычанием, так туго, что Вова боялся просто к черту вырвать или погнуть рычаг.
Но все же какой бы убитый жигуль ни был, он ехал. И ехал быстрее «Оки».
— Фуф! Как же классно тут ехать! — с улыбкой заявила Аська.
— М? — не понял Вова.
— Да в «Оке» места всего ничего. Толком не пошевелишься…
— А… — до Вовы дошло, что из поселка выезжали на одной машине, и Аське, Ане, Лехе пришлось сидеть втроем сзади, а места там действительно было не так чтобы много. Еще и на руках импровизированные котомки пришлось везти…
— А теперь кайф, — продолжила Аська, — хочу так сяду, хочу так. Хочу пряники ем, хочу халву.
— Главное, чтобы доехали, — заявил Вова.
— В смысле? Что не так?
— Да все не так. Это развалина, а не машина. Не заметила?
— Ну дверь с первой попытки закрыла, — улыбнулась она, — а так да…уставшая…
— Вот-вот. И я бы даже сказал, не уставшая, а практически при смерти.
— Что, совсем все плохо? Можем сломаться?
— Да мы уже сломаны, — улыбнулся и Вова, — вон, слышишь, как движок тарабанит?
— Ага, — кивнула она.
— Ну вот… И это только вершина айсберга. Сзади, слышу, тоже что-то тарахтит… Хоть бы колесо не потерять по дороге.
— Придется назад в «Оку» лезть, — вздохнула Аська.
— Не получится. Все добро и людей в одну машину не вместим.
— И что тогда делать?
— Искать другую машину, что же еще…
— А может, дотянем все-таки до Бадатия? Нам ведь в лагерь надо. И Женя говорил, там эвакуация будет. Вряд ли разрешат машины с собой брать и весь груз.
— Есть такое, — вздохнул Вова. Он подловил себя на мысли, что не думал об этом. А что если действительно придется эвакуироваться морем? Насчет вещей Аська права — все с собой не утащить, да и не позволят… Хотя…есть ведь Мурлок. С ним всегда можно договориться. Уж Женя точно сможет. Если в чем-то и можно быть уверенным, так это в том, что Женя скорее костьми ляжет, чем бросит что-то из добытого.
— Слушай, — встрепенулась Аська, — а что будет дальше?
— Не понял? — нахмурился Вова. — Когда это «дальше»?