— Идиот! — вытирая выступивший холодный пот, произнёс Айго, — А если бы она взорвалась?
— Господин, всё нормально! — ответил снимавший «растяжку», — Торопились они очень… Вас, конечно же, испугались…
— Уберите этого придурка! Чтоб я его больше не видел! — обратился диктатор к своим монстрам.
Два «призрака» схватили бедолагу и отшвырнули от двери. Пролетев несколько метров, тот упал на землю и затих.
Айго даже не взглянул на него.
— Открывайте! — приказал он.
Послушные машины кинулись выполнять распоряжение своего господина. Вышедший было вперёд бывший ассистент профессора Ли, всё же поостерёгся и зашёл за спины своих сопровождающих, с любопытством выглядывая оттуда, наблюдая за происходящим.
Монстры открыли двери и вошли внутрь, но, сделав едва пару шагов, напоролись на замаскированную мину направленного взрыва МОН-90, установленную на «растяжку». Практически все, кто находился ближе восьмидесяти метров от неё, попали в зону поражения, а это и был весь эскорт. Кто находился рядом с миной, сразу же благополучно отправились в Мир Иной, остальные с ранениями различной тяжести остались корчится на земле. Айго, благоразумно укрывшийся за спинами своих сопровождающих, отделался сильнейшей контузией и тяжёлым ранением в руку, потеряв сознание от болевого шока…
****
Вернувшись в Хабаровск, «Освободители» в срочном порядке пытались уговорить оставшихся, покинуть насиженные места, дабы не оказаться «козлами отпущения» для возможной мести китайцев. В первую очередь необходимо было позаботиться о населении села Казакевичево, как самого ближайшего к резиденции Айго…
Перед началом операции по уничтожению базы «призраков», людей живущих достаточно далеко от Хабаровска, предупредили о вероятных ответных действиях противника и предложили покинуть родные посёлки. Немногие из тех немногих, что остались в удалённых от города населённых пунктах, согласились уйти к общинникам Ждана.
…Жители села Мичуринское и прилегающих к нему трёх Воронежских предложили разместить у себя всех желающих из тех, кто не захотел по каким-либо причинам уходить в тайгу к общинникам. «Места много, да и узкоглазым добраться до нас не так уж просто», — говорили они.
Многие люди прилегающих посёлков воспользовались предложениями общинников и жителей Мичуринского ещё перед началом операции.
Некоторые перебрались в Хабаровск, благо было куда.
Но были и те, кто наотрез отказался покидать родной дом, осталось их, правда не так уж и много… Вот их снова и попытались убедить не подвергать свою жизнь ненужной опасности.
…После памятного совещания со Святовым, постепенно, один за другим, практически, все члены торговой гильдии примкнули к восставшим, и перед началом штурма острова Тарабаров перебрались из своих мест в Хабаровск и его ближайшие окрестности. Последние партии прибыли, как раз, перед началом операции.
Из охранников торговцев были сформированы боевые отряды. Многие люди из местного населения, никак не решавшие что же им делать, наконец определились, встав в ряды «Освободителей»…
В Хабаровске начало формироваться народное ополчение вставшее на защиту родного города и Отечества.
Остаток ночи и всё раннее утро «Освободители» готовились к вероятному нападению китайцев. Гражданское население было укрыто в тайге, посёлках Воронежское-1, Воронежское-2, Воронежское-3 и в Мичуринском. Некоторые остались в городе перебравшись кто на базу народной милиции, кто в близприлегающие дома. На возможном пути движения противника выставлялись моторизованные патрули на пикапах, ПСКР бороздил воды Амура…
****
— Господин. Господин! — услышал Айго знакомый голос. Он открыл глаза, рядом с ним, склонившись, сидел Ичэнь, — Как я счастлив видеть Вас, господин!… Вы со мной!… Простите меня!….
— За что я должен тебя простить, мой верный Ичэнь?
— Это я рассказал им как охраняется база «призраков». Это я всё рассказал им! Простите меня, господин… Я не выдержал, они сломали меня психологически… Они сказали, что всё равно Вас убьют!… Они хотели меня расстрелять!…
Ичэнь рыдал на груди Айго, сотрясаясь всем телом, заливая своего хозяина горючими слезами…
От его рыданий у бывшего ассистента профессора Ли стала неимоверно болеть раненая рука и «раскалываться» голова.
— Заткнись, Ичэнь. Я с тобой потом разберусь, предатель — произнёс он.
Ичэнь исчез…
…«Он бредит! Большая потеря крови! Срочно на операцию!» — словно сквозь вату услышал Айго голос своего личного врача.
Сознание медленно возвращалось к бывшему помощнику профессора Ли. Как в тумане, перед его взором предстало лицо эскулапа.
— Где Ичэнь? Где этот предатель? — прошептал Айго.
— Господин, здесь не было никакого Ичэня. Вы на своём бронекатере. Мы везём Вас в Вашу резиденцию. Вам срочно нужна операция. И Вам сейчас лучше помолчать.
Доктор произносил фразы рублено. Коротко и отчётливо.
Только сейчас диктатор услышал шум двигателей и почувствовал качку. Но сознание снова покинуло бывшего ассистента профессора Ли…
Глава 4
Иванов Игорь Ильич, бывший преподаватель Тихоокеанского Государственного университета кафедры лингвистики и межкультурной коммуникации, доцент и доктор наук, перу которого принадлежал один из лучших учебников по китайскому языку, и множество монографий по истории Китая, а теперь чернорабочий на заводе по производству удобрений, принадлежащему Айго, чистил уборную китайского персонала. В помещение зашли двое китайцев из администрации завода, о чём-то возбуждённо разговаривая, уборщик услышал фразу «бунт на птицеферме…». Увидев Иванова они замолчали, а тот который говорил об Иньлундао на ломаном русском произнёс:
— Пошёл вон, грязный ублюдок!
И продолжил говорить о событиях произошедших на утиной ферме и на Тарабарове, который китайцы на свой манер называли Иньлундао, что означало «Серебряный дракон»…
Иванов торопливо направился к дверям, но выйдя из туалета остановился у приоткрытой двери и ловил каждое слово произнесённое азиатами…
****
Айго пришёл в себя после наркоза. Рядом находился его личный врач.
— Господин, вы пришли в себя! Как хорошо! Как Вы себя чувствуете?
— Болван! — еле слышно прошипел бывший ассистент, — Откуда я знаю? Я только что очнулся, дай прийти в себя.
Айго осмотрелся, голова его слегка кружилась после анестезии и от потери крови, но в остальном он чувствовал себя сносно, только ныла раненая рука. Диктатор посмотрел на неё, однако вместо целой конечности увидел культю… Лицо его исказилось от гнева.
— Как ты посмел?! — хрипел он, — Кто тебе позволил?! Коновал ты проклятый!
— Господин! Господин! Позвольте я всё объясню! Не гневайтесь! — в ужасе затараторил врач.
— Что ты мне тут будешь объяснять?!… - Аго минут пять не переставая ругался на чём Свет стоит.
Лекарь, низко склонившись, не смея поднять глаза, выслушивал ругательства хозяина в свой адрес. Наконец Айго иссяк. Он тяжело дышал, по его телу прошла судорога, лоб покрылся испариной.
— Ладно, рассказывай, — через некоторое время, отдышавшись и слегка успокоившись произнёс бывший ассистент.
Врач низко поклонившись, хотя, казалось, ниже уже некуда, начал свой рассказ.
****
Иванов, оказавшись в бараке, рассказал своим товарищам об услышанном разговоре. Мнения слушателей, как это водится, разделились. Большинство, правда к сожалению, не подавляющее, поддержало действия собратьев по несчастью и предложило поднять восстание: «Лучше умереть сражаясь, чем жить на коленях». Другие, меньшая часть, но опять же и не такая уж маленькая, наоборот возмущались необдуманностью действий товарищей: «Теперь нас совсем замордуют, и без того жизнь дерьмо, а теперь и подавно. А если поднять бунт, то поубивают всех к чёртовой бабушке…». Ну и совсем малое количество рабов молча слушали перебранку и не встревали в возникший спор.
В барак вошёл надзиратель и на достаточно приличном русском языке произнёс:
— Кто тут собрался бунт поднимать?
Невольники застыли в тех же позах в каких и находились.
— Что это у нас — немая сцена из «Ревизора» или игра «море волнуется?»…
Ответом ему была гробовая тишина.
— Ну что, раз так — выходи строится…
— А откуда вы так наш язык и культуру знаете? — поинтересовался Иванов.
— Оттуда же, откуда и ты китайский. Жил и учился в России одно время. Хватит болтать! Выходите все вон из барака….
****
— Господин. Вы пролежали без сознания очень долгое время. Не знаю уж сколько. Но благодаря Цзянпину, который тяжело раненый Вас на себе вытащил, в прямом смысле слова. Ему сильно посекло ноги, впоследствии пришлось ампутировать обе. Он, когда пришёл в себя, и перевязался как смог, истекая кровью, дотащил Вас до катера и каким-то чудом протащил Вас по трапу, а затем связался с нами. Он настоящий Герой.
— Меня не интересует, что там с Цзянпином, это его долг служить своему господину и если бы он его не выполнил, его бы следовало наказать — предать смерти… Меня интересует, почему мне отрезали руку?
— Да, господин, я как раз подхожу к этому, — поклонился доктор, — Вы пролежали очень долго на холоде, потеряли много крови, началось омертвение тканей и… Ваша рука была перебита во многих местах, практически держалась только на коже. Я, вообще удивляюсь как так получилось, что Вы ранены только в руку…
— А я, вообще, удивляюсь как такой неуч как ты получил докторскую степень! Тебе только быков и свиней кастрировать, недоумок! — в бешенстве, проговорил Айго.
— Простите, господин, но Вы неправы. Я сделал всё необходимое, иначе, Вы были бы уже мертвы, — осмелился возразить врач.
— Пошёл вон! — заорал бывший ассистент профессора Ли и в изнеможении потерял сознание.
****
После разгрома базы «призраков», оставшихся монстров, по приказу Айго, пришедшего на короткое время в себя, собрали вокруг резиденции диктатора и вокруг лаборатории. Патрулирование прилегающей местности и охрана других объектов были возложены на, приближённых к бывшему ассистенту, людей. Патрули были механизированными, но на территорию России не заезжали, курсируя вдоль Амура, Уссури и внутри провинции. Обстановка была напряжённая; потерпевшие поражение за поражением, китайцы не осмеливались предпринимать какие-либо серьёзные шаги, тем более, что Айго постоянно находился в бессознательном состоянии, о чём благоразумно позаботился его лечащий врач. Че