Он долго молчит. Я не знаю, ждет ли он этого от меня, и, боже, как я этого хочу, но сбивающие с толку прощальные слова Адриана эхом отдаются в моей голове. Что за ложь? Ложь, которую я говорила? Умолчание о том, что человек, желающий его смерти, был, технически говоря, тем, кто послал меня убить его?
Ладно, да, это немалая ложь. Но откуда он знает сейчас, если не знал этого утром?
Он расхаживает снаружи моей клетки, взад- вперед, взад- вперед, периодически бросая свирепые взгляды в мою сторону. Это не просто гнев, который накатывает на него волнами — это ярость. Ненависть. На лице, которое я обожаю, отражается так много различных эмоций, что ни одна из них даже отдаленно не вселяет надежду.
Именно тогда, когда гнев ускользает, и я замечаю проблеск боли, я ломаюсь.
— Матео, я не понимаю, что происходит, — наконец говорю я ему. — Я не понимаю, почему ты злишься на меня…
— Не надо, — говорит он тихим, невероятно тихим голосом. — Не смей.
Я чувствую себя такой потерянной и беспомощной. Слезы наворачиваются на глаза от несправедливости этого. Почему никто, по крайней мере, не скажет мне, что я должна была сделать?
— Как долго ты спишь с Сальваторе Кастелланосом?
Я смотрю на него, совершенно, блядь, ничего не понимая. — Кто?
Гнев снова вспыхивает на его лице, и он отходит, затем возвращается, хватаясь за прутья, как будто хочет вырвать их из пола. — Соври еще раз, Мэг. Соври мне еще раз, черт возьми, и посмотрим, что из этого выйдет.
Слезы, которые жгли мне глаза, внезапно проливаются, мое лицо крошится. Я опускаюсь на пол, прижимая колени к груди, и молчу, поскольку, очевидно, могу навлечь на себя еще больше неприятностей.
Когда он понимает, что я не собираюсь ему отвечать, он продолжает, его тон по- прежнему низкий и шелковисто- мягкий. — Он не возражал, что ты трахаешь меня? спрашивает он, проводя рукой по одной из прохладных, твердых перекладин. — Он не возражал против того, чтобы мой член снова и снова входил в тебя? Для него это стоило того? Видишь, ты сделала неправильный выбор. Я бы не позволил кому- то другому трахнуть тебя ради контроля над целым миром, не говоря уже о половине этого чертового города.
Я снова закрываю лицо руками, мне почему- то стыдно, несмотря на то, что я понятия не имею, о чем он говорит. Я даже не знаю, кто этот человек, с которым я предположительно трахаюсь — очевидно, член семьи Кастелланос, но я даже никогда о нем не слышала.
— Хотя, надо отдать тебе должное. Может, ты и чертовски самоубийственно глупа, но врешь ты лучше, чем я думал. Я думал, ты довольно дерьмовый лжец. Ты определенно показала мне это.
Качая головой, не потрудившись поднять глаза, я говорю: — Я не спала ни с кем, кроме тебя, Матео. Я бы никогда…
Я подпрыгиваю, когда телефон внезапно швыряет через всю комнату в стену позади него. Он трескается и падает на пол. Он смотрит на меня, ожидая ответа.
Это даже не мой телефон. Он даже не того типа. Я не понимаю, почему он смотрит на меня, ожидая какого- то признания.
— Я не могу перестать думать о тебе, о твоем смехе, твоих руках, твоем рте. Я хочу снова почувствовать твои пухлые губы на своем члене. Ты уверена, что не сможешь вырваться сегодня вечером?
Я смотрю на Матео, ожидая объяснений.
— Сегодняшний ужин был мучительным. Я так по тебе скучаю. Не могу дождаться, когда все это закончится.
До меня, наконец, доходит, о чем он говорит, кровь стынет в жилах. Я опускаю глаза на пол, на мобильный телефон, и не могу дышать.
— Должен ли я продолжать? Я прочитал много из них, и теперь они врезались в мой гребаный мозг.
Я сглатываю, пытаясь сориентироваться. Этот мужчина, этот подозрительный, недоверчивый мужчина, который убил последнюю женщину, которая предала его… Думает, что я изменила ему. — Матео… Я не отправлял это сообщение.
— Тогда кто это сделал, Мэг? он спрашивает просто.
Обхватив голову руками, я качаю головой, чувствуя, что схожу с ума. — Я не знаю. Я не понимаю, что происходит.
— Хотя Адриан прав — зачем тебе спрашивать о нем? Ми. было бы значительно легче обмануть. Я не думаю, что она узнала бы его с первого взгляда, но Адриан? Конечно, Адриан знает.
— Я не просила позвать Адриана, я просто попросила подвезти меня. И я не знаю, что— Я замолкаю, внезапное дурнотворное чувство охватывает меня, когда я вспоминаю мужчину из ресторана. — Как выглядит этот Сальваторе?
Лицо Матео кривится от отвращения, и он не утруждает себя ответом.
— Темные волосы, серые глаза?
— Тебя напугала история Бет? Тебя напугало, когда ты поняла, насколько это было похоже? Знаешь, он просто использует тебя. Он знает, что ты ни за что не бросишь меня сейчас, а это значит, что его так мало волнует твоя жизнь, что он был готов пожертвовать тобой, если тебя поймают, и ради чего? Что ты сказала ему такого важного сегодня, Мэг?
— О боже мой, — шепчу я себе под нос, пытаясь дышать.
— Прошлой ночью. Яростно швыряя телефон на пол, он говорит: — Мне нужно тебя немедленно увидеть. Это важно. Найди способ.
— Матео, какой- то парень заговорил со мной в китайском ресторане, я понятия не имела, кто он такой. Я подумала, что это какой- то случайный чудак пристал ко мне. Я сказала ему, что я занята и чтобы он оставил меня в покое, вот и все. Если это был Сальваторе, я не могу этого объяснить. Телефон? Я качаю головой, жалея, что не могу открыть свой разум и позволить ему заглянуть внутрь. — Понятия не имею,.. Кто- то меня подставляет.
— Кто мог подставить тебя, Мэг? Спрашивает он, как будто ему действительно жаль меня за такое нелепое оправдание.
— Я не знаю, но это даже не мой телефон. Ты знаешь, что это не так, ты купил мне мой телефон.
— Самое чертовски смешное, что я должен быть мистером Подозрительным, верно? И я ни на гребаную минуту не думал, что утечка произошла из- за тебя. Это даже не приходило мне в голову. Может быть, я гребаный идиот.
— Матео… Я отталкиваюсь от земли, подхожу ближе к решетке, ближе к нему.
— Отойди, — говорит он, сам делая шаг назад. — Адриан поступил правильно. Не подходи ко мне.
Мое лицо искажается, и я не слушаю. Я прижимаюсь к решетке, глядя на него сквозь нее, желая высказать свою точку зрения, что- то доказать. — Я этого не делала.
Его глаза холодны, когда он медленно подходит ближе к решетке, давая мне время передумать и отступить. Я хочу — его нарочитая медлительность пугает меня до чертиков, особенно в сочетании с холодом в его глазах. Это не тот человек, который ел со мной полуночное мороженое; это человек, который убил Бет.
Но уже слишком поздно. Он по другую сторону решетки, достаточно близко, чтобы протянуть палец и коснуться меня. Но он этого не делает. Он продолжает обхватывать руками прутья решетки, сжимая их до тех пор, пока костяшки пальцев не побелеют.
— Зачем ты взял это чертово ожерелье? Спросил он.
— Потому что я хотел тебя, — честно отвечаю я. — Я все еще хочу тебя. Это ошибка. Я не знаю как, но там…
Его руки отпускают решетку и протискиваются внутрь, прежде чем я успеваю отреагировать, и внезапно его руки обхватывают мою шею, и я не могу дышать. Мои пальцы вцепляются в его руки, от паники становится еще труднее дышать, и мое зрение начинает затуманиваться, когда он сжимает мое трахею. Я не могу дышать, все, что я могу издавать, — это жалкие задыхающиеся звуки. Слеза скатывается по моей щеке, попадая на его руку.
Он отпускает меня, и я отодвигаюсь от него, опускаясь на пол, пытаясь дышать.
Не говоря больше ни слова, он наклоняется, чтобы поднять телефон, и стремительно уходит по коридору, оставляя меня одну, рыдающую на полу и хватающую ртом воздух.
Глава восемнадцатая
Я разрываюсь между желанием, чтобы Матео вернулся, и надеждой, что он останется в стороне, примерно миллион раз с того момента, как он уходит, пока я не засыпаю на холодном жестком полу.
— Мэг.
Я открываю глаза, опухшие от слез и недосыпа. Мне требуется секунда, чтобы понять, где я нахожусь, и еще несколько благословенных секунд, прежде чем я вспоминаю почему.
Все это обрушивается на меня, как океан зла, но я сопротивляюсь тому, чтобы утонуть в нем. У меня должна быть надежда. Надеюсь, что все это скоро уладится, и в следующий раз, когда я увижу Матео, он заключит меня в объятия и нежно коснется моей шеи в молчаливом извинении за момент жестокости.
Все это большая ошибка, и в конце концов Матео должен это понять.
Верно?
— Мэг.
Я поворачиваю голову к брусьям, принимая сидячее положение. Моя спина просто убивает меня, странно болит место под левой лопаткой. Это отстой.
На этот раз по другую сторону решетки стоит Франческа.
— Извини, — говорит она, отводя от меня взгляд, потом снова. — Я не хотела тебя будить, я просто… Она делает шаг вперед, просовывая руку в щель в двери, которая достаточно велика, чтобы в нее поместилась тарелка, на случай, если надзиратель решит, что ты заслуживаешь еды.
Я встаю, подхожу, чтобы взять предложенную ею тканевую салфетку. Затем она просовывает в нее бутылку воды, затем банан.
— Я приготовила тебе сэндвич. Я подумала, что ты, возможно, проголодалась, — говорит она мне.
Я умираю с голоду, но меня так тошнит от беспокойства, что я не могу представить, как буду есть. — Спасибо, — говорю я ей.
Она кивает, заправляя свои темные волосы за ухо и глядя куда угодно, только не на меня. — Я не думала, что он посадит тебя здесь.
— Он этого не делал. Это сделал Адриан.
Несколько секунд она ничего не говорит. Затем, нарушая тишину — и мой оптимизм — она говорит: — Адриан дал ему ключ.
Последствия этого ошеломляющи.
Адриан решил, что я виновна.
Я опускаюсь на пол, откладываю еду в сторону и опускаю голову между колен, сосредотачиваясь на дыхании. Я чувствую, что меня сейчас вырвет, но в моем желудке ничего нет, так что это просто бессильный комок, пытающийся подняться вверх по моему горлу и выйти из моего тела.