Президент ответил что-то невнятное, и тогда нам выкатили ультиматум — отключить систему Периметр. Допустить на её КП международных наблюдателей и разоружиться перед партией, нет, на этот раз всего лишь перед Европой. Мол, все дружные соседи, к чему нам грозить друг другу? Ага… видал я таких соседушек… в гробу. Вот тут у нас радио и кончилось…
— Ну, что скажешь, Петрович?
Начальник колонии посмотрел в сторону своего зама по оперработе. Тот сидел напротив него, осунувшийся и побледневший.
— Связи так и нет?
— Надо полагать — больше и не будет. Всё, что удалось выяснить, так это то, что нападению подверглось большинство крупных городов и промышленных центров. Что уж там после этого произошло… — подполковник Шихматов развел руками. — Последнее, что я успел получить из управления, команда решить вопрос с контингентом. На этом всё — как отрезало. Телефон ни с кем не соединяет, в эфире сплошной треск, про прочие линии связи и говорить нечего. Мобильники вообще как три дня назад сдохли, так больше ничего и не ловили. Небо, вон, второй день светится, даже и подумать боюсь, отчего. Что там у нас с продовольствием?
— Зам по тылу перед уходом в отпуск успел-таки выбить кое-что. Но, даже и с учетом этого, всё равно — больше двух месяцев не протянем. Да и нет у нас столько времени. Народ уже почуял что-то неладное, ворчат. Пока негромко, но и сам знаешь, им забузить — раз чихнуть.
— Значит, времени нет… — Шихматов покрутил головой, ослабляя вдруг ставший тугим воротник форменной рубашки. — Помощи тоже, скорее всего, никакой не будет. Кому мы тут, в глуши, уперлись? А то, что у меня тут всякой твари по паре…
— Им бы только за ворота выйти, — согласно кивнул майор Корзун. — Тут минимальный срок — десятка, так что… надо решать, Володя!
— Надо… кого задействовать будем?
— Солдат нельзя, надо среди нашего персонала группу подобрать. Старшим — Лизунова. Он вояка опытный, крови не испугается.
— Добро. Ещё человек пять подбери. Как будем всё оформлять?
— Легенду я уже продумал — перевод. В другую зону, здесь места нужны.
— М-м-м… прокатит?
— На первое время может и прокатить. Дальше думать надо.
— Списки?
— Вот, — майор положил на стол несколько листов бумаги. — В первую голову я отобрал серийных убийц, террористов и всевозможных извращенцев. Восемьдесят три человека. Далее идут те, у кого по два-три убийства, разбойники и прочие… деятели. Сто восемьдесят семь человек. До прочих пока руки не дошли.
— Как думаешь исполнять?
— Берем пару обычных автозаков. Максимальная загрузка — шестнадцать человек на автомобиль. Грузим, сажаем сопровождающих. Всё, как обычно. Тут никто ничего не заподозрит. Отъезжаем километров на сорок — вот сюда, в Песчаное, — палец майора показал точку на лежащей перед офицерами карте.
— Нормально, а дальше как?
— Объявляем пересадку, выводим их из автозаков. Процедура стандартная, не просекут. Во всяком случае — не сразу. Здесь есть несколько домов брошенных, и бывший поселковый пункт милиции. Там всё более-менее сохранилось, даже камеры остались. В них народ и запираем. Засовы на дверях я распорядился оборудовать. Оставляем в камерах основную массу контингента, а человек пять сразу отвозим к карьеру — там недалеко, меньше километра. Выгружаем… работаем, забираем наручники, потом едем за следующими. В день, ежели с утра начнем, пару ездок сделать можно.
— Шестьдесят человек?
— Меньше. Некоторых из них положено только в одиночке перевозить, и они об этом знают. Посадим в общую клетку, просекут неладное. Так что, полсотни, да и то, только если повезёт.
— Времени мало.
Корзун пожал плечами.
— Есть какой-то другой выход? Открыть огонь с вышек на построении? Ты уверен, что охрана станет стрелять? Если бы толпа бросилась на них, то ещё может быть, а вот так… по безоружным и внезапно…
— Да… могут и не начать.
— А вот зеки начнут! Им-то терять нечего, у многих руки по локоть в крови. Ты только на террористов глянь! Весь интернационал, да ещё и отмороженный на всю башку! Такие, если на волю вырвутся… вся округа кровью умоется! Тут у нас нормальных людей нет! Одна сволота сидит…
— Так что ж ты хочешь? Какая зона, такой и контингент…
— Ладно, — хлопнул ладонью по столу Шихматов. — Работаем так. И это… может быть, часовым боекомплект усилить?
— Тогда точно бучу жди. День, максимум, два — и эта информация до контингента дойдёт. И тогда — всё. Оттого и я оружия не беру, зеки народ глазастый — враз срисуют. И кто-то точно вопрос задаст, с чего бы это кум со стволом ходить начал? А вот в деревню я смотаюсь, предупрежу мужиков, мало ли как всё выйдет? Эти отморозки, случись им на волю выскочить, первым делом туда и рванут. Там выпивка и бабы, да и много ещё чего есть. Так что, пускай мужики наготове будут. А ты, кстати говоря, к воякам бы кого послал! Тут же радисты какие-то неподалеку сидят. Может, у них связь есть? Да и десяток солдат нам бы точно не помешал.
На утреннем построении нам объявили о предстоящих переменах. В зоне срочно потребовались места, и часть заключенных решили отправить куда-то ещё. Ну и что? Мало ли что в голову руководству взбредет? Новость эту восприняли без энтузиазма, но и не слишком ворчали. Здесь, в принципе, жить было можно. Начальник был дядькой хоть и суровым, однако же не злым и попусту никого не прессовал. Вот кум был мужик хитрый…
Ещё при первом нашем знакомстве, он, что называется, положил на меня глаз.
— Садитесь, Рыжов, — кивнул он мне на табурет, стоящий напротив его стола. — Курите?
— Здоровье берегу, гражданин начальник.
— А чего это вы так… официально? Вы же в прошлом тоже офицер. Воевали. Так и я этого хлебнул досыта.
— И где же?
— Да… были места… ещё когда срочную служил. Да и потом… пришлось. Но у вас, как я посмотрю, всё существенно круче. В личном деле написано, что вы воевали почти четыре года — это серьёзно. Где же?
— Афганистан — шесть лет назад. Наркобаронов тамошних по горам гоняли. Потом с миротворческими миссиями в Африке. Там вообще не поймешь, кто кого гонял. Утром вроде бы мы всех в лес загоняем, а ночью под бетоном, да под броней сидим — головы не поднять. А стрелять в ответ нельзя, не то с рассветом у КПП будет делегация местных, притащившая на руках свежего покойника. И он, по странному совпадению, будет самым, что ни на есть, мирным пахарем. Вот ежели мы его с оружием в руках грохнем — наш верх. Но такое редко бывает.
— Почему?
— А рядом с каждым таким стрелком всю дорогу два-три пацана вертятся. Как его завалят, либо ранят, пацан его автомат хватает — и ноги в руки. А нет оружия — нет и террориста.
— И не страшно им так? Убить же могут!
— Зато, если автомат унесет, то и раненного спасёт — оружия-то у него нет, да и денег заработает. Платят за такое дело неплохо.
— Это с каких же доходов?
— Так Евросоюз и ООН туда деньги только что не грузовиками возят. И оттого у населения местного какой-либо стимул к труду почти исчез. Одно дело поле пахать да урожай растить. И совсем иначе этот несчастный крестьянин с оружием в руках выглядит! Походил, поорал, в воздух пострелял — вот денег-то и дали. И еды подбросили. Нафига работать-то опосля этого? Коли и так всё дают?
— И много там таких… крикунов?
— Да я других-то почти и не встречал…
— Интересно! А вот, ежели, например, в воздух ночью стрелять?
— Да хоть в Луну! Раз будет хотя бы один выстрел — так труп приволокут обязательно.
— Так где ж его взять-то? Если по нападающим никто не стреляет?
— Тоже мне, проблема! — фыркаю я. — В Африке свежего мертвяка найти — дело на три минуты. Сами кого-нибудь и грохнут, ежели приспичит.
— Зачем?
— Семье убитого положена компенсация. А виновнику убийства невинного пахаря свободно лет десять отвалить могут.
— И как? Были такие случаи?
— Сейчас уже нет. После того, как на блокпостах несколько раз забывали ворота закрыть, и нападавшие просачивались в охраняемые зоны… А ведь там только сахибы из Евросоюза и США живут…
— Были жертвы?
— Охрана и обслуга. Сахибов в лес уводят и сызнова денег требуют. Теперь уже — за них самих. Причём весьма немаленьких! Так что, теперь сажать перестали, но финансово греют основательно!
— Хм-м! — кум полистал мое личное дело. — Надо же… А за что у вас в деле пометка — склонен к побегу?
Опять за рыбу гроши…
По утрам я просыпаюсь тяжко. Есть такой грех — люблю поваляться и потянуться. И даже многолетняя привычка вставать рано, эту мою особенность характера только усилила. С кота своего пример беру. Он тоже соня знатный. Двенадцать лет мы с ним вместе живем, вот и взаимно влияем друг на друга. Мурзик со временем приобрел философский склад ума и ко всему происходящему относится спокойно и невозмутимо. Попытки изредка появлявшихся в моей квартире женщин призвать его к порядку кот стоически терпит. Не высказывая при этом явных признаков неудовольствия. Старый и мудрый, он хорошо понимает, кто в доме хозяин. Женщины приходят и уходят, а он тут всегда. К сожалению, котище прав — они не задерживаются надолго. С финансовой точки зрения я мало им интересен. Сидеть же дома не могу по очень многим причинам. Так что времени говорить дамам цветастые комплименты и носить на руках у меня банально не хватает. Вот и не остаются они у меня надолго, уходят искать своего принца дальше. А жаль… Домашнего уюта мне тоже очень хочется. Но не выходит отчего-то…
Так и сегодня. Было у меня желание героически отлежать себе бока, по крайней мере — до обеда. С тех пор как меня поперли со службы, времени стало много. С работой полная неясность. Нет, пойти куда-то охранником ещё вполне возможно. Но не тянет. Совершенно. Благо что выходное пособие мне выдали полностью и своевременно. Да и заначка какая-никакая была. Ещё пару месяцев проживу. А дальше… дальше поглядим.
Наш отдел сократили почти в полном составе. Часть ребят, выслуживших уже достаточный срок, попросту уволилась, остальных раскассировали по разным подразделениям. Так что, вернувшись из командировки (которая оказалась неожиданно длительной!) я застал в своем кабинете незнакомого мне капитана, увлеченно этот кабинет обживавшего. На мой изумленный вопрос он толком ответить не смог, и я поперся прямо к генералу.