Форсирование Керченского пролива 17-я армия совершила успешно. За 34 дня военно-морские суда и инженерные средства перевезли 227 484 немецких и румынских солдата, 72 899 лошадей, 28 486 рабочих, 21 230 автомобилей, 27 741 гужевое транспортное средство и 1815 орудий. Это происходило на глазах советского Черноморского флота, чьи крупные корабли стояли в кавказских портах Батуми и Поти, однако из страха перед эскадрильями немецких пикирующих бомбардировщиков не совершили ни единой серьезной попытки вмешаться в операцию «Кримхильда» с моря.
Сомнительно, что после эвакуации Кубани было разумно оставлять половину 17-й армии в Крыму вместо того, чтобы перебросить все ее силы — а не отдельные части — на угрожаемые участки немецкого южного фланга на «большой земле», т.е. на фронт 6-й армии на Миусе или фронт группы армий «Юг» на Днепре. С ее шестнадцатью дивизиями генерал-фельдмаршал фон Манштейн куда успешнее разрешил бы многие критические ситуации между Мелитополем и Киевом. Либо двинуть всю 17-ю армию в Крым, что, возможно, обеспечило бы более эффективную оборону. Снова не сделали ни того, ни другого, а пытались одновременно убить двух зайцев.
Причины, которые приводил Гитлер, чтобы защищать «Крымскую крепость», нельзя было сбросить со счетов. Примерно в середине августа он сам забавлялся идеей перебросить шестнадцать немецких и румынский дивизий генерал-полковника Енеке с Кубанского плацдарма за Днепр, на новый «Восточный вал». Шестнадцать дивизий! Примерно столько не хватало Манштейну, чтобы предотвратить советский прыжок через Днепр.
Однако Гитлеру пришлось отказаться от заманчивой идеи. Маршал Антонеску, глава румынского государства, опасаясь за безопасность румынского побережья, неистово возражал против подобного оголения восточных черноморских бастионов. Король Болгарии тоже был против сдачи Кубани. Приняли во внимание и Турцию, это важное нейтральное государство на южном побережье Черного моря.
Когда ход военных событий сделал эвакуацию Кубани неизбежной, политические и военные соображения относительно балканских союзников Германии и нейтральной Турции немедленно сосредоточились на Крымском полуострове.
17-я армия, совместно с немецкими военно-морскими силами и соединениями люфтваффе, держала русских в Черном море под полным контролем. До начала апреля 1944 года войска не позволяли превратить Крым в советскую воздушную базу для налетов на румынские нефтяные промыслы или в стартовую площадку для высадки на румынском или болгарском побережье. Турция продолжала соблюдать нейтралитет по поводу немецкой демонстрации сил в Черном море и, несмотря на давление Запада, позволяла торговым судам союзников Германии проходить через пролив Дарданеллы. И, наконец, немецкие силы в Крыму продолжали составлять угрозу для советского южного фланга на «большой земле».
Ситуация изменилась самым драматическим образом, когда фронт Толбухина 24 октября 1943 года прорвал оборону немецкой 6-й армии севернее Мелитополя и двинулся через Ногайскую степь к низовьям Днепра. Если он ударит за Перекопский перешеек, 17-я армия будет полностью отрезана от «большой земли». Сталинград!
Генерал-полковник Эрвин Енеке, командующий 17-й армией, особенно болезненно реагировал на эту ситуацию, поскольку он командовал 4-м корпусом в Сталинграде до середины января 1943 года. Енеке видел надвигающуюся опасность и разработал план своевременного прорыва армии через Перекопский перешеек и соединения с основными немецкими силами на Нижнем Днепре. Важнейшим словом было «своевременный».
Прорыв армии готовился на 29 октября, однако 28 октября в 21 час Гитлер запретил операцию. Могла ли она завершиться успехом — другой вопрос. Советские танки
2-й гвардейской армии Толбухина вышли на Перекоп к 30 октября. Что было бы с 17-й армией, если бы они нанесли по ней удар во время прорыва? Ведь у 17-й армии было только две бригады штурмовых орудий и несколько подразделений 88-мм зенитных орудий, она в основном состояла из частей на конной тяге.
Однако запрещение Гитлера основывалось на других соображениях. Он продолжал склоняться к обороне Крыма, исходя из политических и стратегических мотивов, даже после того, как были отрезаны все сухопутные коммуникации. Укрепил его в этой точке зрения командующий Военно-морским флотом Германии, контр-адмирал Дениц. Уход из Крыма, предупреждал он Гитлера, будет иметь опасные последствия для ситуации на море. А что касается снабжения 17-й армии, то это не проблема; Военно-морской флот может гарантировать доставку 50 000 тонн грузов в месяц. А если все-таки возникнет необходимость эвакуации, Военно-морской флот может обеспечить и ее. Наличными судами можно вывезти до 20 000 человек со всем их вооружением за четыре дня. Это значит, что всю 17-ю армию в составе 200 000 человек, с лошадьми и материальной частью вывезут за сорок дней, при плохой погоде потребуется не более восьмидесяти дней.
Странно ли, что после таких заверений Гитлер в октябре 1943 года издал приказ оборонять Крым, несмотря на потерю сухопутных коммуникаций?
Сначала события полностью подтвердили обоснованность такого решения. Немецкие и румынские дивизии Енеке отразили попытки противника прорваться на полуостров у Перекопа и Керчи. Правда, Советам удалось создать небольшие плацдармы у Керчи и в заливе Сиваш — Гнилом море, — но развить успех они не смогли. Снабжение армии тоже происходило бесперебойно, регулярные рейсы совершались в Севастополь и Евпаторию из портов Одесса и Констанца. Срочные перевозки производили эскадрильи больших шестимоторных самолетов—эвакуацию раненых, доставку важного подкрепления. Все шло гладко. Румынские и немецкие эсминцы прикрывали флаги и водили свои транспорты по Черному морю, как будто на военных базах Кавказского побережья не было советских боевых кораблей, крейсеров и эсминцев.
Сегодня мы знаем, почему тяжелые корабли Сталина залегли в портах, как медведи в берлогах во время зимней спячки: страх перед немецкими пикирующими бомбардировщиками и штурмовиками, базирующимися в Крыму, крепко привязывал их к якорным цепям. Сталин не желал рисковать своими большими кораблями и, как впоследствии подтвердил адмирал Октябрьский, каждая военно-морская операция проходила только с его личной санкции.
Таким образом, контроль немецкого Военно-морского флота над Черным морем обеспечивался 1-м воздушным корпусом генерала Дихмана и соединениями поддержки наземных сил. Эти 120 — 160 «Штук», самолеты поддержки наземных сил и истребители полковника Бауэра 1 -го воздушного корпуса являлись альфой и омегой обороны Крыма. Несмотря на все достижения Военно-морского флота, снабжение и, следственно, судьба 17-й армии (как, несомненно, было при всех окружениях в войне на Востоке) полностью зависели от люфтваффе, от надежной крыши над головой, от немецкого контроля в русском небе. Мы сейчас увидим, как трагически подтвердился этот тезис.
Генерал Енеке имел в Крыму тринадцать дивизий: шесть немецких пехотных дивизий, из которых с самого начала было только полторы, три румынские горные дивизии, две румынские кавалерийские дивизии и две румынские пехотные дивизии. После передачи 13-й танковой дивизии в 6-ю армию танков не осталось, но, с другой стороны, было две прекрасных бригады штурмовых орудий: 191-я под командованием отважного майора Альфреда Мюллера и 279-я капитана Хоппе, а также горнострелковый полк «Крым», 275 и 279-й зенитные дивизионы. Среди специальных соединений была еще 9-я зенитная дивизия генерал Пикерта, которая эффективно контролировала Перекопский перешеек своими 88-мм орудиями. Если признать, что эти формирования представляли значительную угрозу советскому флангу на «большой земле», нельзя отрицать, что крымский бастион имел определенное стратегическое значение, естественно, пока существовал немецкий плацдарм в Никополе, восточнее Днепра, и, таким образом, сохранялась возможность удара на восстановление сухопутной связи с Крымом. При этой угрозе русским приходилось держать крупные силы на путях отхода из Крыма и перед Керчью. В конце концов, вокруг Крыма были сосредоточены три армии плюс танковый корпус, несколько отдельных бригад и в целом тридцать стрелковых дивизий. Шесть немецких и семь румынских дивизий, следовательно, сковывали серьезные силы противника.
29 ноября капитан Ганс Рупрехт Хенсель, офицер оперативного отдела штаба 17-й армии, записал в своем дневнике: «Крым как остров, окруженный бурунами прибоя». Молодой офицер также заметил, что во многих штабах царит одно желание — уйти из Крыма. Хотя, казалось, никто в Крыму не относился к войне всерьез. Многие штабы использовали инженерно-саперные части на благоустройстве своих квартир вместо строительства укреплений. Целые дома были перестроены в традиционном немецком народном стиле, тогда как люди могли бы заниматься ремонтом и укреплением разрушенных русских оборонительных сооружений.
Причиной такого настроения являлась понятная тревога, знание, что силы армии недостаточны для отражения полномасштабного советского наступления с севера и востока, не говоря уж об ударе где-нибудь вдоль 650-километровой береговой линии. Любой офицер был в состоянии видеть это и, уж конечно, каждый командир дивизии, а командующий армией и его знающий начальник штаба, генерал-майор риттер17 фон Ксиландер, представляли положение еще отчетливее. Их усилия поэтому направлялись на убеждение Гитлера отозвать свой приказ оборонять Крым и начать подготовку к организованной и своевременной эвакуации 17-й армии по морю.