Вмешался говоривший по-немецки румынский генерал и отмел риск быть атакованными партизанами ночью. Однако Рейнгардт не отступил. И в конце концов Альмендингер согласился. Они выступили точно в 15.00. Во главе полковник Фольхабер со своей ударной группой. За ним четырехствольные зенитные установки. Затем немецкие и румынские штабы, войска связи и хозяйственные части. Потом ударная группа подполковника Готтига и в конце ударная группа майора Меца, в чью задачу входило прикрывать колонну от атак с тыла. С ней двигались последние штурмовые орудия 191-й бригады.
Все командиры ударных групп имели приказы размещать своих бойцов на автомобилях таким образом, чтобы они могли простреливать обе стороны дороги. Не останавливаться при обстрелах противника. Поврежденные машины немедленно сталкивать под обрыв и их экипажи размещать на идущих за ними. Марш продлится до 22 часов, привал до восхода луны, около 2 часов, и затем снова на марш.
Как только ударная группа Фольхабера вышла из города, начали стрелять с гор. Согласно приказу, солдаты открыли огонь, не останавливая машин. К ним присоединились зенитные орудия, их трассирующие снаряды указывали направление. Это оказалось действенным. Партизаны оставили колонну в покое и больше не появлялись до самого Севастополя.
16 апреля с 10 до 11 часов в укрепленный район Севастополя прибыли последние части 5-го корпуса. Примерно 10 000 военнослужащих корпуса, которые погрузились на суда 1-й флотилии лейтенанта Гиле в портах южного побережья, уже сошли на берег в бухте Балаклава. Задача была выполнена. 240-километровая гонка с противником, в десять раз превосходящим по силам, была выиграна. Ее выиграли благодаря разумному и последовательному руководству, а также дисциплинированности и высокому моральному духу войск. Теперь все надеялись на скорую эвакуацию с обреченного полуострова. Их ждало разочарование. 5-й корпус выдвинулся в свой участок обороны крепости. Поднялся занавес на последний акт.
А что происходило в это время с 49-м горнострелковым корпусом генерала Конрада? 12 — 13 апреля его израненные полки вышли на линию Гнейзенау после контрудара соединений 191 и 279-й бригад штурмовых орудий, которые несколько облегчили их положение. Они окопались. Советские танковые соединения продолжили преследование и ударили за их отсечные позиции. люфтваффе и штурмовые зенитные отряды генерала Пикерфа обеспечили им временную передышку. 27-я авиаэскадра бомбардировщиков, чьи действия направлял генерал авиации Дихман с передовых пехотных опорных пунктов, с низкой высоты сбрасывали бомбы на советские танковые части и подбили более пятидесяти танков. Однако что это изменило? 13 апреля Советы были в Симферополе. За двенадцать часов до этого там еще находился штаб генерал-полковника Енеке. Вот как быстро развивались события.
14 апреля основная часть корпуса Конрада, к счастью, со своей спасенной тяжелой артиллерией, вошла в северный район севастопольских укреплений. Некоторое время спустя за ней последовала ударная группа генерал-лейтенанта Сикста, который с разношерстным собранием зенитных и транспортный частей, а также подразделениями 50-й пехотной дивизии отбил все русские атаки на передовой аэродром Сарабуз. Советские танки организовали плотное преследование, однако полковник Бетц, комендант крепости Севастополь, сковал их у Бахчисарая блокирующей группой в составе двух батальонов пехоты, шести зенитных частей и полудюжины штурмовых орудий. Ядром этой блокирующей группы был импровизированный зенитный бронепоезд, созданный генералом Пикертом; этот поезд уже успешно воевал на Турецком валу в октябре 1943 года.
Он предоставил 49-му горнострелковому корпусу жизненно необходимые двенадцать часов, чтобы войти в укрепления. К16 апреля 17-я армия уже приняла участие в боевых действиях против русских атак в крепости Севастополь. Когда Бетц оставил свой рубеж в Бахчисарае и отходил в крепость, его отступление уже прикрывали изнутри крепости орудия 336 и 111-й пехотных дивизий.
Просто чудо, что этот отход под натиском превосходящего противника завершился успешно. Ясно, что русские сами не верили, что такое может произойти, и поэтому не предприняли никаких особых мер. Они не высадили десантов своим значительно более сильным флотом на южном побережье Крыма, чтобы перерезать пути отступления 5-го корпуса; не произвели, как можно было бы ожидать, налетов воздушных сил на две запруженные дороги, по которым двигались немецкие и румынские колонны. Советская сторона вообще не совершила ни одного резкого движения. Генерал Конрад до конца использовал все свои возможности на севере, как сделал это и 5-й корпус на юге.
Конечно, дивизии достигли крепости в плохом состоянии. Румынские части находились на грани расформирования и немецкие дивизии являлись не более чем усиленными полками. Боевой состав армии на 16 апреля сократился до 19 500 человек. Немецкие потери составили 13 131 человек, румынские — 17 652. Количество состоящих на довольствии в армии на 18 апреля упало до 124 233.
Эвакуация морем бесперебойно происходила с 12 апреля. В это время эвакуировались тыловые службы, транспортные части, военнослужащие Восточного легиона, военнопленные и гражданские. К 20 апреля в целом эвакуировали 67 000 человек — более 7000 в день. Еще восемнадцать дней, и задача могла быть выполнена. Могла! Это оптимистичное «могла» отмечает критическую точку крымской катастрофы.
С 12 августа эвакуация происходила гладко и без каких-либо потерь. Немецкие люфтваффе все еще базировали в Крыму эскадрильи 1 -го воздушного корпуса, все еще имели взлетно-посадочные полосы внутри укрепленного района и все еще держали под контролем воздушные силы Красной Армии. Формирования дальнего действия и поддержки наземных сил Толбухина и Еременко лишь начинали нерешительно атаковать немецкие аэродромы, порты и главный район обороны. Налеты на немецко-румынские конвои тоже были сверх осторожными и нанесли совсем незначительный урон. Наступающим соединениям советских 8 и 4-й воздушных армий явно не хватало тактического опыта.
Еще более важным являлся тот факт, что весь апрель и советский Черноморский флот не смог нанести ни одного значительного удара по немецким конвоям. Операции его подводных лодок были слабыми, в них никогда не участвовало больше пяти — восьми лодок одновременно, что не позволяло достичь успеха, вследствие героических действий немецких противолодочных сил. Советские торпедные катера атаковали только ночью и неизменно не добивались результата. Главные силы советского Черноморского флота продолжали стоять в своих потайных местах. В результате прекрасно оборудованный порт Севастополь можно было использовать с максимальной нагрузкой.
Все выглядело обнадеживающе. Оборонительные и отсечные позиции в укрепленном поясе можно было успешно оборонять по меньшей мере две-три недели. До этого времени, следовательно, передовые аэродромы внутри укрепленной территории защищены от огня советской артиллерии. Одно зависело от другого: чем дольше продержится оборонительный пояс вокруг Севастополя, тем дольше смогут оставаться люфтваффе; чем дольше будут оставаться люфтваффе, тем дольше может продолжаться эвакуация. Оптимистичная картина. 17-ю армию можно спасти, все части можно спасти, даже—при умных и смелых действиях — прикрытие последнего боя. 17-я армия была в этом убеждена, как явствует из рассказа подполковника фрайгерра фон Вайтерхаузена, в то время начальника оперативного отдела армии.
Однако ее судьбу уже решали на небесах. Все надежды рухнули. Гитлер снова принял одно из своих непостижимых решений. 12 апреля он приказал: «Севастополь оборонять. Боевые соединения не эвакуировать». Напротив, все батальоны перебросить в крепость. Севастополь должен устоять! Здесь и только здесь началась трагедия шести немецких дивизий, многие из которых имели долгую и славную историю.
Енеке, как и Шернер, который принял командование группой армий «Южная Украина» после смещения Клейста 31 марта, и, конечно, Цейтцлер, начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии, — все тщетно старались убедить Гитлера отменить свой глупый приказ. Альмендингер повторил попытку, воспользовавшись вызовом в Ставку фюрера. Аргумент Гитлера, что потеря Крыма поколеблет позицию Турции и ослабит надежность румын и болгар, естественно, имел значение до отступления группы армий «А» к Днестру западнее Одессы. Но какой смысл в разумных доводах, когда упрямый факт соотношения сил лишает всех шансов удерживать Севастополь более чем три недели?
Драматичное перетягивание каната боевых командиров и Гитлера отражается и в попытках Шернера. Интриган Шернер использовал правильную тактику: 18 апреля в 10 часов 30 минут он позвонил Цейтцлеру и привел следующие доводы: «Приказ фюрера оборонять Севастополь, конечно, будет выполнен. Но я хотел бы обратить внимание, что оружие и боеприпасы, которые попадут в Крым, будут потеряны для жизненно важной операции группы армий «Южная Украина» на Днестре — решающей схватки, которую нужно выиграть любой ценой».
Ответ Цейтцлера показывает, что Шернер взял правильную ноту. «Я полностью с вами согласен, — сказал он,—однако, чтобы убедить фюрера санкционировать эвакуацию Севастополя, полезно было бы иметь более точные данные о состоянии 17-й армии».
В 22 часа 05 минут Шернер в новом телефонном разговоре с Цейтцлером подчеркнул, что «решение по поводу Севастополя необходимо принять до 20 апреля, потому что к этому времени все несущественные транспортные части уже покинут город». Шернер объяснил свой график Цейтцлеру: вечером 19-го эвакуация нестроевого персонала Вермахта будет завершена; тогда настанет очередь румын. Ежедневно вывозят 7000 человек. Однако ситуация в небе над Крымом постоянно осложняется. Артиллерия противника уже покрывает всю укрепленную территорию, за исключением вершины полуострова Херсонес. «Судьба группы армий будет решаться на «большой земле», у группы армий Вёлера, а не в Севастополе», — заключил Шернер.
На следующий день Шернер продолжил подталкивать Цейтцлера, позвонив в 21.30: «Решение по поводу Крыма необходимо принять сейчас. Обстановка в воздухе и на море серьезно осложнилась, наш Военно-морской флот теперь вынужден вести бои и на пути туда, и на пути обратно, а потери люфтваффе трудно возместить. Эвакуация займет, по меньшей мере, две недели. Вот почему необходимо начать немедленно. И не забудьте вот что. На самом деле у нас нет пяти дивизий для обороны — фактически это уже пять немецких полков. Румыны вообще не боеспособны».