Группа армий с захватывающей дух быстротой промчалась через Брест-Литовск в Минск и через Днепр в Смоленск. Потом Гитлер начал колебаться, повернул от «московского плана», развернулся вниз в Киев, чтобы сначала захватить столицу Украины. Только после недель в грязи, после наступления зимы возобновили поход на Москву. Но к тому времени было уже поздно. Русская зима с ее сибирскими морозами и свежими сибирскими войсками оказалась не по зубам немецким войскам и их вооружению. Группу армий «Центр» разбили на подходах к Москве.
События зимы 1941 года привели к решительному повороту в войне в России. Фокус немецкой стратегии переместился с центра и чисто военных соображений, нацеленных на столицу противника и центральные коммуникации, на экономические цели на юге Советского Союза, цели, которые Гитлер, в отличие от его генералов, считал решающими для исхода войны, — уголь, сталь и нефть. Донецкий бассейн и Кавказ превратились в главные поля сражения. Там наносились главные удары. Там кидали жребий на победу или поражение.
Группа армий «Центр» после ее отступления с подходов к Москве стала для немецкого Верховного главнокомандования «второстепенным театром военных действий». Дерзкая 2-я танковая армия Гудериана, которая согласно плану «Барбаросса» должна была обойти Москву с юга и захватить столицу СССР в течение двадцати месяцев, до августа 1943 года, находилась на своих отсечных позициях вокруг Орла, куда она отступила после трагедии в Туле. Еще одно указание на то, что после своей победы на Волге Сталин намеревался наступать на немецкий фронт не в центре, а на юге.
Тщетно генерал-фельдмаршал фон Манштейн дергал Ставку фюрера с самого Сталинграда: «Решение будут приниматься на юге — вот почему мы должны быть сильными». Снова и снова он просил усилить южный фланг, если необходимо, то за счет других групп армий. Гитлер так не сделал.
Таким образом, на юге проигрывали одно сражение за другим. Теряли также завоеванные богатства: железо и уголь, никель и марганцевую руду, зерно Украины, не говоря уж о фланговом бастионе — Крыме. Теряли из-за ошибок!
Карта обстановки на июнь 1941 года ясно проявляет трагическое развитие событий на юге Восточного фронта. Советы продвинулись далеко на запад. Их фронт проходил из Одессы на Черном море по северным склонам Карпат в Коломыю и там резко поворачивал к северу, к Припятским болотам севернее Ковеля. Оттуда огромный клин группы армий «Центр» выступал к востоку более чем на 400 километров и у Орши и Могилева даже на 50 километров за Днепр. Тыловые коммуникации этого выступа уже находились в угрожаемом положении на юге, с западной стороны Припятских болот.
Эта угроза, слава Богу, в прямом смысле слова увязла в русской весенней грязи, и немецкое Верховное главнокомандование в результате выиграло столь необходимую передышку. И с ней шанс на стабилизацию, хотя и на импровизированной основе, серьезно угрожаемого сектора фронта между Карпатами и Припятскими болотами.
«Вольфшанце» и Мауэрвальд волновал один вопрос: что сделает Сталин, когда распутица закончится? Где он предпримет свое летнее наступление? Это было главнейшей, решающей проблемой 1944 года.
Ответ, который дали себе Гитлер и его советники, был неверным. И этот неверный ответ, основанный на неправильной оценке ситуации, привел к катастрофе.
Восемнадцать месяцев Гитлер отказывался признать, что Сталин совершенно очевидно стремится подавить южное крыло. Восемнадцать месяцев он недооценивал Красную Армию и ее растущий военный опыт. Теперь он совершал новую ошибку. Он верил, что Сталин может искать решения только на юге — просто потому, что в Галиции у него появляется стратегическая возможность наступать на Варшаву и Вислу и таким образом в тыл группы армий «Центр». Гитлер отбросил все сомнения: русские, сказал он, ударят между болотами Припяти и Карпатами! Они должны ударить там!
Ночь за ночью он разглядывал карту обстановки, изучая ее и составляя свои планы. И в каждом плане он приписывал своему оппоненту собственные мысли. Разумеется, было бы заманчиво охватить выступ огромными клещами и отрезать две группы армий с семью армиями. В конце концов, от верховий Припяти до побережья Балтики было только 450 километров без каких-либо значительных препятствий. Прекрасная пробежка. Это, несомненно, смелая и соблазнительная идея для отважного генерала с достаточными силами. Интересно, что не только Гитлер, но и его советники, такие, как генерал-полковник Йодль и генерал Хойзинегер, этот проницательный начальник оперативного управления, поддались привлекательности этого плана. Его привлекательность была столь велика, что Ставка фюрера продолжала верить в операцию в Галиции, даже когда после 10 июня поступало все больше донесений об активности противника перед фронтом группы армий «Центр». Все они расценивались как уловки русских.
Идея операции «Висла — Балтика» так увлекла Ставку фюрера, что у них даже мысли не возникало, что русские могут как-никак планировать и что-нибудь другое. Все предостережения и призывы боевых командиров были напрасны.
В результате Главное командование сухопутных войск Германии сосредоточило в Галиции все наличные резервы, прежде всего танковые дивизии. Четыре танковых корпуса в составе восьми танковых и двух мотопехотных дивизий. Значительная сила.
Другие участки фронта, в частности группы армий «Центр», безжалостно оголялись. Немецкое Верховное главнокомандование уверенно ожидало наступления по фронту группы армий «Северная Украина». И ее новый командующий, генерал-фельдмаршал Модель, был столь же оптимистичен, как само Главное командование сухопутных войск Германии: впервые, подчеркивал он, мощный советский удар натолкнется на соответствующий немецкий ответ.
Напрасная надежда. Это показывает, как слабо было информировано немецкое Верховное главнокомандование, как мало реальных фактов оно знало. Годами Ставка фюрера недооценивала русских; теперь она переоценила свою стратегическую прозорливость.
Летом 1944 года советское Верховное Главнокомандование не вынашивало столь далеко идущих стратегических планов, какие ему приписал Гитлер. Опыт на Донце и Днепре заставил Сталина отказаться от грандиозных прожектов. Катастрофы танковой группы Попова и 6-й армии в сражениях в Красноармейском и Харькове сделали его осторожнее. К тому же он редко атаковал противника в его самых сильных точках. А блистательные успехи разведки давали ему возможность строить свои планы на точном знании положения противника. Летом 1944 года этот метод привел к прямой противоположности того, чего ожидали немцы. Сталин сделал то, что в последний момент хотел сделать Манштейн на Курском выступе, когда он оценил мощность русской обороны по флангам, — атаковал выступ фронтально, в точке, где противник был слаб или, по крайней мере, слабее, чем на флангах.
Именно поэтому Сталин начал наступление на группу армий «Центр». Гитлер, к сожалению, не имел в ставке противника «Вертера», который информировал бы его так, как был информирован Сталин.
Степень, до которой немецкое Верховное главнокомандование до самой последней минуты продолжало настаивать на своей стратегической ошибке, показывает выступление генерал-фельдмаршала Кейтеля, начальника Генерального штаба Главного командования Вермахта, сделанное им 20 июня 1944 года по поводу общей военной обстановки. Он объяснил, что русские не предпримут наступления, пока Западные державы не добьются каких-либо заметных успехов силами, высадившимися в Норвегии 6 июня. И тогда главный советский удар будет нанесен в Галиции, а не по группе армий «Центр».
Сорок восемь часов спустя шеф немецкого Верховного главнокомандования был сильно разочарован. Русские атаковали. И не в Галиции.
22 июня 1944 года была годовщина операции «Барбаросса» — третья годовщина нападения Германии на Россию. Со своим безошибочным чутьем на то, какое впечатление производят подобные годовщины на русскую душу, Сталин использовал чувства для фанатического подъема боевого духа войск. Так же как он приказал взять Киев к годовщине Октябрьской революции, 7 ноября 1943 года, так теперь он назначил годовщину немецкого вторжения в Советский Союз днем «Д» для решающего наступления летом 1944 года.
Чтобы заставить немецкое командование как можно дольше гадать, где будет нанесен главный удар летнего наступления, маршал Жуков, один из двух представителей Ставки для координации действий, решил начинать поэтапно по 720-километровому ослабленному фронту группы армий «Центр». Великий час настал.
Первый акт разыграли партизаны. В ночь с 19 на 20 июня территорию за линией фронта сотрясли крупномасштабные диверсии. К рассвету 10 500 взрывов повредили железнодорожные линии от Днепра на запад, были взорваны основные мосты, нарушено снабжение, часто более чем на двадцать четыре часа.
Не только железные дороги были парализованы — много хуже, что в тысячах мест были перерезаны телефонные линии. И поскольку в 1944 году не существовало такой вещи, как контроль за движением поездов по радио, отказал весь управляющий аппарат начальника транспорта группы «Центр». Тотальный паралич железнодорожного движения явился решающей причиной катастрофического развития событий в последующие сорок восемь часов. Железнодорожный транспорт, в конце концов, был источником жизненной силы военной организации. Прекратилось движение — жди общего паралича.
Полковник Теске, начальник транспорта, осознал полноту этого коллапса, облетая территорию на своем «Шторхе». Все станции и перегоны были перегружены, паровозы едва тащились, на нескольких еще двигающихся поездах люди висели гроздьями, даже на локомотивах, это в основном были раненые из угрожаемых районов.