12 февраля Руофф оставил Краснодар. Два дня спустя Манштейн прекратил упорную оборону важнейшего опорного пункта Ростов и отступил дальше на север. Генерал-полковник Малиновский, тем временем назначенный командующим Южным фронтом, и Хрущев, член Военного совета фронта, вошли в город с передовыми соединениями.
Никита Сергеевич Хрущев торжественно доложил в Москву: «Над Ростовом, этой крепостью на тихом Дону, снова гордо развевается победное Красное Знамя».
В Кремле ликовали: в Сталинграде под снегом лежала 6-я армия Гитлера, освобождены Краснодар и Ростов.
Между Ворошиловградом8 и Белгородом, где были дезорганизованы союзники Германии: румыны, итальянцы и венгры, — зияла брешь в триста километров. И в эту брешь Сталин уже с конца января вводил крупные подвижные силы. Они форсировали Донец и теперь двигались к Харькову, центру тяжелой промышленности Украины. Несмотря на все поражения последних недель, для русских, казалось, наступил час вероятного прорыва в тыл немецкого Южного фронта. Если советские армии пересекут Донец значительными силами, если они смело ударят по рваным немецким порядкам и выйдут к Днепру, группа армий фон Манштейна будет отрезана от своих коммуникаций, группа армий фон Клейста на Кубани и в Крыму опять окажется в смертельной опасности. Великий час окончательной и решительной победы — неужели он наконец наступил?
Так посчитали советские командующие группами армий. Так посчитал Сталин. «Пробил наш час», — повторял он своим генералам. Ему в голову пришел план новой грандиозной операции — он предпримет наступление и разобьет Гитлера восточнее Днепра. Смело, почти безрассудно он повел свои армии к тому, что, как он полагал, станет решающей победой на берегах великой русской реки. Его целью было догнать немцев до того, как они выйдут к реке, окружить их и уничтожить.
Для немцев настали дни угнетающей неопределенности. Немецкие армии южного крыла с утра до вечера чувствовали над собой дамоклов меч смертельной опасности.
И в этой ситуации, когда настоятельно требовалось решительно сократить линию фронта, чтобы высвободить силы, Гитлер в своей Ставке продолжал упрямо настаивать, что нельзя уступать ни пяди земли. В продолжительных беседах он убеждал своих генералов, что не может продолжать войну, если будет потерян Донецкий бассейн, «Рур Советского Союза».
Однако один человек решил тем не менее противостоять этой стратегии, стратегии, которая уже привела к Сталинграду и которая теперь неизбежно — если все не изменить в последнюю минуту — приведет к супер Сталинграду. Этим человеком был командующий группой армий «Дон» генерал-фельдмаршал фон Манштейн.
Сей методичный стратег сидел в Сталино9, следя за событиями с тревогой, но без тени паники. Он выжидал удобного момента и 6 февраля вылетел в «Вольфшанце». Разговор продолжался четыре часа, в итоге Гитлер принял тезис Фридриха Великого: «Кто будет защищать все, не защитит ничего».
Это был один из тех редких случаев за всю войну, когда фюрер санкционировал значительное стратегическое отступление. Он согласился сдать восточную Донецкую область до самого Миуса. Манштейн вздохнул с облегчением.
Теперь, по крайней мере, появился шанс. Можно было начинать борьбу со временем, с погодой и с русскими.
Оперативная группа «Холлидт» с боями отступила от Донца на менее протяженную Миусскую позицию. Сейчас все зависело от того, сможет ли она обеспечить там непрерывный фронт.
Соединения 1-й танковой армии под командованием генерала кавалерии Эберхарда фон Макензена перебросили на угрожаемое северное крыло группы армий, на Средний Донец.
4-я танковая армия Гота сквозь снег и снежную кашу пробивалась с Нижнего Дона на север, в район между Донцом и излучиной Днепра, к западному крылу группы армий «Дон».
На дорогах — глубокий снег. Водители смертельно устали. Бесконечные заторы, аварии. Колонны растягивались на огромные расстояния. Саперы забывали, что такое сон. Снова и снова командиры дивизий объезжали свои полки, подгоняли, напоминали об опасности, умоляли: вперед, вперед!
Страшная гонка. Русские имели восьмикратное преимущество в вооружении и численности.
Манштейн, который постоянно отслеживал намерения и районы сосредоточения противника, мог противопоставить превосходящей мощи только свой талант военачальника, единственная стратегия, остававшаяся командиру численно меньшей силы, — «второй удар», следующая после удара неприятеля контратака, которую Клаузевиц называл «сверкающим мечом возмездия».
Генерал-фельдмаршал фон Манштейн перевел свой командный пункт из Сталино в Запорожье. Оттуда он внимательно следил за развитием событий на северо-западном крыле своей группы армий. Она уже не называлась группа армий «Дон», 14 февраля, вследствие оперативной реорганизации, ее переименовали в группу армий «Юг».
Говорить о линии фронта в истинном смысле слова было невозможно: лишь разбросанные отдельные ударные группы, создавшие центры сопротивления в нескольких важнейших точках. Взвод здесь, там — противотанковое орудие или пулеметное отделение, где-нибудь еще целая рота. Слово «рота» звучит обнадеживающе, однако в ротах
1-й танковой армии осталось самое большее человек шестьдесят, а то и двадцать. И от такой горстки людей ожидали, что они будут оборонять участок в два с половиной километра шириной — если роте посчастливится. Если нет, отряды советских лыжников обойдут ее в течение бесконечной темной ночи, и утром она окажется окруженной. На следующий день батальон недосчитается одной роты, и в так называемой линии фронта станет на одну брешь больше.
Поэтому все штабы вплоть до уровня дивизии были задействованы в главной полосе обороны, даже штаб 1-й танковой армии сформировал из своего личного состава усиленную роту, которая несколько дней принимала участие в боевых действиях.
Не лучше обстояли дела и у сопредельных соединений слева. Оперативная группа «Ланц» (позднее ставшая оперативной группой «Кемпф»), которая вместе с остатками немецких резервных формирований (корпусом Крамера, итальянским Альпийским корпусом и несколькими другими резервами) взяла на себя полосу итальянской 8-й и венгерской 2-й армий, вела ожесточенные оборонительные бои восточнее и юго-восточнее Харькова.
Манштейн пристально наблюдал и за этим участком, поскольку если русским удастся опередить соединения оперативной группы «Ланц» и форсировать Днепр в Кременчуге, как на самом деле и планировал Сталин, то им будет открыт путь до самого Крыма. Если они блокируют там дороги, 17-я армия попадет в ловушку. Тогда воплотится в жизнь мечта Сталина—полное уничтожение всего южного крыла гитлеровской армии на рубеже в девятьсот километров, истребление трех армий и двух оперативных групп. В результате произойдет цепная реакция: группа армий «Центр», имеющая в своем составе пять армий, окажется в подвешенном состоянии и тоже не сможет устоять. Несомненно, это был самый короткий путь к победе над немецкой армией на Востоке.
«Вот чего жаждет Сталин, — повторял Манштейн своему начальнику штаба, генерал-майору Фридриху Шульце. — Он гонится за большей добычей и не боится рисковать. Нам нужно заставить его пойти на крайний риск. Это наш единственный шанс!»
Манштейн понял суть советских действий настолько верно, будто был посвящен в планы и цели Ставки Сталина. Он предположил тогда, а впоследствии это подтвердилось, что Сталин, его Генеральный штаб и высшие советские военачальники были убеждены в том, что никакой генерал на свете и никакой бог войны не сможет предотвратить немецкую катастрофу между реками Донец и Днепр.
Вот как это формулировал Сталин: «Армии группы «Юг» понесли тяжелые потери и в состоянии только отойти за Днепр». Какое бы то ни было сопротивление немцев восточнее Днепра, по Сталину, исключалось. Сплошной фронт на Миусе? «Невозможно», — решил Сталин.
Когда человек примет решение по какому-либо поводу, легко найти подтверждения собственной точке зрения. Примерно в середине февраля начальник штаба Юго-Западного фронта, генерал-лейтенант С.П. Иванов, представил Верховному Главнокомандованию доклад, содержавший следующее предложение: «Все разведывательные данные указывают на то, что противник эвакуируется из района Донца и отводит войска за Днепр».
Генерал Ватутин, командующий Юго-Западным фронтом, безоговорочно разделял это мнение. И не только одаренный стратег Ватутин — командующий Воронежским фронтом, генерал-полковник Голиков, тоже думал, что армии Манштейна отступают по всему фронту. Факт, что оперативная группа «Холлидт» отошла от Донца, расценили как прямое доказательство своего предположения.
Соображение, что генерал Холлидт может остановить свои дивизии на Миусе и там создать линию обороны, казалось Голикову не заслуживающим внимания. Не может быть, потому что не может быть никогда!
Мысль об общем отходе немцев, на самом деле, была так приятна, что для Генерального штаба в Москве и для Сталина лично это предположение быстро превратилось в аксиому : немцы осуществляют общее отступление из бассейна Донца за Днепр! Когда начальник штаба Южного фронта попробовал выразить легкое сомнение, Сталин сам отправил ему личное уверение: «Противник отступает, и его многочисленные колонны отходят за Днепр».
Поразительная ошибка. Ошибка, частично явившаяся следствием определенных неудач разведки, которых мы коснемся позже.
Но какова бы ни была причина, штаб группы армий на линии фронта и, несомненно, само советское Верховное Главнокомандование свято поверили в общий отход разбитого немецкого Южного фронта. Что, следовательно, могло быть более естественным, чем попытаться отрезать отступающим армиям Манштейна пути отхода и нанести по ним сокрушительный удар?