ь с ручными гранатами и холодным оружием. Это был кровопролитный марш. По снегам болота, без прикрытия, прямо через позиции двух русских дивизий и двух танковых бригад ударные группы шли к новой главной оборонительной линии Городок — Синявино. Этот рубеж обороняли саперы 96-й пехотной дивизии, егеря 5-й горнострелковой дивизии и 28-й егерской дивизии, а также стрелки 4-й охранной дивизии СС.
Главным препятствием был Поселок № 5. Там их ждал противник: за кучами торфяных брикетов залегли отряды пулеметчиков, стрелки попрятались в густом подлеске, советские роты наступали с флангов, стараясь отрезать немцев от дороги. Болото поливали огнем и артиллерия, и реактивные минометы.
В 06.00 южнее П5 151-й гренадерский полк натолкнулся на последнюю группу противника. Вперед! Пистолет, штык, ручная граната, лопата — вот и все их оружие.
Командир полка майор Крудцки был убит среди первых, рядом с лейтенантом Коп-пом, командиром 6-й роты и кавалером Рыцарского Креста. Но немцы не только пробились, но и не бросили ни одного своего раненого и убитого.
Позади них русские снова наступали на коридор. Таким образом, каждая последующая ударная группа должна была заново пробивать себе дорогу. Картина повторялась: они брали раненых в середину колонны, по снегу в три метра глубиной санитары тащили салазки, снова и снова лошадь тянула доски, на которых лежали четверо тяжелораненых. Вперед! В целом шесть тысяч личного состава и две тысячи раненых были переправлены через болото по этой дороге.
На рассвете генерал Хюнер наконец отдал своей боевой группе в П5 приказ отрываться от противника. Тяжелые потери, понесенные русскими за ночь в бесконечной рукопашной, сократили их риск. Отход оказался менее опасным, чем предполагал генерал. Немецкое прикрытие с фланга устояло. Даже русские танки лишь нерешительно следовали за ними.
В тусклом свете раннего утра массивная гряда Синявинских холмов, как магнит, притягивала к себе взоры солдат. Вот их цель. Там — спасение. Сюда они стремились, шагая по болоту с оружием наготове.
Они, проваливаясь, шли по глубокому снегу. Падали в любое углубление, как только русские пулеметы начинали стучать из укрытий в густом кустарнике или сугробах.
Потом, прикрываемые огнем своих товарищей, медленно и осторожно ползли вперед. Вынуть ручную гранату. Бросай! Вспышка и грохот. Крики и стоны. Вперед!
Среди воронок от снарядов, почти у Синявинских холмов, они уничтожили советскую ударную группу. И в конце концов 20 января бойцы Хюхнера дошли до цели. Роты его 151 и 162-го полков теперь насчитывали от тридцати до сорока человек. 1-я рота 162-го гренадерского полка, вступившая в бой 15 января, имея в своем составе сто двадцать восемь человек, сократилась до сорока четырех.
Раненый лейтенант Дрессель, опираясь на самодельный костыль, проковылял мимо первых немецких пикетов впереди своих людей. В пикетах были саперы из 96-й пехотной дивизии, они уже устанавливали мины перед новой основной оборонительной линией на северном фланге Синявинских холмов. Поприветствовав Дресселя и солдат 5-й роты 287-го гренадерского полка, которые пришли из Липки, они задали первые вопросы и сразу замолчали, отошли или вернулись к работе. Было видно, что в роте многих не хватает, а большинство из тех, кто прорвался, в кровавых бинтах и с трудом стоят на ногах.
Когда Дрессель докладывал во временном штабе батальона, там был только капитан Альбрехт, адъютант полка. Командир батальона? Пропал без вести. Адъютант? Убит. Большая часть командиров рот погибли, пропали без вести или получили ранения. В батальоне осталось всего восемьдесят человек.
«Ничего не поделаешь, Дрессель, — все, кто может держать оружие, должны сейчас же вставать на новый рубеж, — сказал Альбрехт. — Рубеж от Городка на Неве через горловину по Синявинским холмам и вниз до рубежа Венглера на восточной стороне нужно удержать любой ценой».
Дрессель кивнул. И, как он, все, кто остался в его роте, все те, кто только что пробился к новой немецкой линии, немедленно снова заняли позиции.
Стояли самые холодные дни той зимы, 35 — 40 градусов ниже нуля. Днем русские бесконечно обстреливали позиции из артиллерийских орудий и реактивных минометов. Ледяными ночами советская пехота снова и снова атаковала новый и все еще довольно слабый немецкий фронт. Русские хотели во что бы то ни стало завоевать командные высоты у Синявина. Однако новые позиции удалось удержать. Это стало возможным благодаря успешному прорыву немецких частей из северной части горловины; в противном случае не хватило бы наличных сил, чтобы защитить эти стратегически важные высоты южнее Невы.
Таким образом, ликвидация самой северной части узкого немецкого коридора у Ленинграда, небольшой полоски берега вдоль Ладожского озера, во всех отношениях явилась замечательным тактическим достижением. Было спасено примерно 800 000 12 человек, включая около 2000 раненых. Тяжелое вооружение, которое вынужденно оставлялось, предварительно вывели из строя. Русские фактически не получили трофеев и, что еще важнее, не взяли пленных. Полный успех отхода немцев косвенно подтверждает тот факт советской военной истории, что при объявлении о победе не упоминается (вопреки обычной практике) о пленных или потерях немцев.
Однако отход немцев с южного берега Ладоги, из Липки и Шлиссельбурга, стал огромной психологической победой русских: была прорвана блокада Ленинграда.
Правда, советское Верховное Главнокомандование гигантским количеством живой силы и техники отвоевало лишь узкий коридор от Волховского фронта к Шлиссельбургу, полоску торфяного болота шириной от восьми до одиннадцати километров. Тем не менее с Ленинградом была восстановлена сухопутная связь на приближающееся лето, и, какой бы узкой она ни была, эта дорога заменила «Дорогу жизни», поскольку лед на Ладоге снова стал водой.
План Гитлера задушить город голодом, план, на котором строилась вся стратегия северного фланга, провалился. Естественно, это осознавали финны, союзники Германии на северном фланге Восточного фронта, чьи военные действия зависели от действий немцев. Доверие финнов к своим немецким союзникам сильно пошатнулось, потерпели крах их военные намерения. Финский генерал-фельдмаршал Карл Густав барон фон Маннергейм рассчитывал, как только блокированный город падет, перебросить свои войска, вязнущие в болотах вдоль Карельского фронта блокады, в наступление на Мурманскую железную дорогу. Это отрезало бы жизненно важные северные коммуникации Советского Союза, уничтожило бы дорогу, по которой шли поставки из США. Потеря этой американской помощи поставила бы Россию в сложное экономическое положение и Лишила бы советское Верховное Главнокомандование значительной части его наступательных возможностей.
Это показывает, насколько важно было захватить Ленинград, и насколько серьезной, с другой стороны, оказалась незначительная, но политически весомая победа русских на берегу Ладожского озера. Правда, советскому командованию не удалось достичь своей главной стратегической цели второго сражения на Ладоге. Первоначально они надеялись ликвидировать весь немецкий коридор, по меньшей мере, до Кировской магистрали, включая Мгу, что обеспечило бы надежную сухопутную связь с окруженным городом и его окончательное освобождение.
Этой цели русские не достигли. Советское наступление разбилось о Синявинские холмы, на которых не осталось живого места. Генерал-лейтенант А.А. Жданов, член Военного Совета, защитник Ленинграда, отвоевал (фигурально выражаясь) проселочную дорогу вместо широкого шоссе, узкую линию снабжения, которую к тому же контролировали немецкие орудия. С высот у Синявина немецкие передовые артиллерийские наблюдатели могли просматривать весь район до самого озера Ладога.
В материальном смысле, таким образом, успех был скромным, за победу заплатили исключительно дорого: две задействованные там советские армии, 2-я ударная и 67-я, только танков потеряли 225. Это больше, чем семь танковых батальонов. Общие потери трудно оценить.
Однако психологическое воздействие на народ и союзников с лихвой компенсировало огромные потери. Вера в победу и доверие к руководству резко возросло. Жданову блистательно удалось превратить прорыв блокады Ленинграда во всенародный праздник.
Когда поздно ночью 18 января 1943 года Ленинградское радио предупредило слушателей, что будет оглашено специальное сообщение, по изможденному городу уже распространялись слухи о прорыве блокадного кольца. Никто не лег спать. Вывесили первые флаги. Из забитых для тепла окон мрачных домов послышалась граммофонная музыка. Снова ожила надежда — надежда на скорый конец страданиям города.
Определенность пришла около полуночи. До этого власти медлили, возможно, хотели окончательно убедиться. Сообщение по Ленинградскому радио началось словами: «Блокада прорвана. Мы давно ждали этого дня. Мы всегда верили, что он будет. Когда мы хоронили своих близких в мерзлую землю братских могил, мы вместо прощального слова клялись им: «Блокада будет прорвана!»
Общеизвестно, что русские не смогли выйти к Кировской магистрали, но этот провал скоро был возмещен: в течение двадцати пяти дней советские рабочие построили временную 35-километровую линию через болото, вдоль берега Ладожского озера, из Полгами в Шлиссельбург, и оттуда по временному мосту до линии в Ленинград. Эту дорогу, разумеется, немцы в любой момент могли перерезать. Но об этом знали только специалисты.
6 февраля временная железная дорога вступила в действие. В Ленинграде сразу же увеличился хлебный паек: с 250 до 600 граммов для рабочих, со 125 до 400 — для остальных жителей. Эти цифры красноречивее, чем что-либо другое, говорят о том, что Ленинград остался в блокаде. Узкий коридор с импровизированной железной дорогой не обеспечивал регулярного снабжения города-крепости.