Однако грязь высохнет, и за оттепелью последуют весна и лето. И что будет тогда? В этом состоял стратегический вопрос. Как следует продолжать войну на Востоке, принимая во внимание войну в целом? Две кампании с целью поставить Советский Союз на колени полностью провалились.
Как, учитывая эти поражения и сложности, нужно строить стратегию на Востоке? На что может надеяться немецкое командование? Осталась ли вообще какая-либо надежда?
Одно было ясно. Весенняя распутица 1943 года предоставила немецкому командованию драгоценную передышку. С ликвидацией емких выступов впервые за многие месяцы появились резервы. Время, резервы и вооружение — вот три основные составляющие войны.
Когда у Адольфа Гитлера возникла идея операции «Цитадель», он думал не только о военном походе. Его секретная директива, датированная апрелем 1943 года, требующая отправлять в Германию с завоеванных территорий всех военнопленных и работоспособных гражданских, показывает, насколько ясно он осознавал трудности в немецкой экономике. Не хватало не только солдат, но и рабочих. И чем больше людей в Германии призывалось на военную службу, чтобы увеличить армию, тем меньше их становилось на военных заводах, шахтах, транспорте и полях.
В январе 1943 года Верховное главнокомандование Вермахта затребовало 800 000 человек — по даже самый безжалостный призыв смог предоставить только 400 000.
Эти люди были потеряны для военной промышленности, и их места поэтому требовалось заполнить иностранными рабочими, прежде всего с Востока.
Неудивительно, таким образом, что в своих «Инструкциях по захвату военнопленных, рабочей силы и трофеев» Гитлер сформулировал, что важной целью всех военных операций, не считая уничтожения войск противника, является захват военнопленных и гражданских лиц для работы на военных объектах. Война возвратилась в свою самую примитивную форму: ее цель снова —трофеи и рабы.
Эти усилия принесли свои плоды. В мае 1942 года в армии было 9,4 миллиона человек, весной 1943 года это количество возросло до 11,2 миллиона. Тем не менее гражданских рабочих в это время стало 36,6 миллиона человек, тогда как в мае 1942 года было 35,5 миллиона. Другими словами, Германия имела на два миллиона больше солдат и на один миллион больше рабочих.
Заметно увеличилось и производство, несмотря на воздушные бомбардировки и опасения по поводу продовольствия. Альберт Шпеер, новый босс военной промышленности, организовал массовое производство важнейшей военной продукции. Тогда как в начале 1942 года в месяц производилось только 350 танков и 50 штурмовых орудий, к началу 1943 года количество производимых танков увеличилось в два раза, а штурмовых орудий — в четыре.
Искусство инженеров и руки миллионов мужчин и женщин на разбомбленных фабриках сотворили —другого слова не подберешь — новое оружие. Это, прежде всего, тяжелые танки «Тигр» типа I и IA, новый средний танк «Пантера», огромные штурмовые орудия типа «Фердинанд», тяжелые самоходные противотанковые и зенитные орудия. Все надеялись, что эти успехи инженеров изменят ситуацию на полях сражений.
Лишь в одной области наблюдалась странная и необъяснимая бездеятельность — немецкое военное руководство оказалось не способно расслышать приближающиеся шаги атомной эры. Немецкие физики постоянно писали докладные записки и поднимали этот вопрос на конференциях, они указывали на возможность разработки абсолютно нового типа оружия, основанного на феномене ядерного деления. Однако управление военных разработок отклоняло их предложения, поскольку было «принципиально решено», что не будет приниматься к рассмотрению оружие, разработка которого требует более девяти месяцев.
Легко, оглядываясь на прошлое, утверждать, что в 1943 году войну в любом случае уже нельзя было выиграть. Немецкие военачальники понимали это уже тогда. Перед ними стоял вопрос: «Что можно сделать, чтобы она не закончилась катастрофой?»
Ответ не обязательно указывает на политическую революцию, восстание или убийство тирана, а раскрывает другие более или менее революционные варианты.
Трезвая оценка военной и экономической ситуации показывает, что с военными успехами весны 1943 года и новой экономической мобилизацией немецкое командование получило еще один шанс выработать продуктивную стратегию войны в России: стратегию, базирующуюся уже не на возможности завоевать огромный Советский Союз — пагубная иллюзия, — а на упрямом факте, что немецких сил в лучшем случае хватит на то, чтобы ослабить Красную Армию и поколебать власть Сталина настолько, что Кремль пойдет на переговоры. Не победа, но ничья. Таков был естественный вывод из прошлого опыта. Поймет ли Гитлер настоятельную необходимость, сумеет ли вовремя повернуть руль?
Генерал-фельдмаршал фон Манштейн, человек, проявивший себя как один из самых важных генералов на всех фронтах, являлся принципиальным сторонником идеи, что войну на Востоке надо вести так, чтобы, по крайней мере, не кончить военной катастрофой. Такое ведение войны, разумеется, не скроет провала кампании, но все-таки сделает его менее заметным.
К тому же правду уже и так больше нельзя было скрыть. План, стоявший за операцией «Барбаросса», план разбить Советский Союз быстрым блицкригом, овладеть его экономическими богатствами и захватить в клещи позиции Британской империи в Африке, на Ближнем Востоке и Персии гигантской операцией через Кавказ и Египет — этот план провалился раз и навсегда после отступления немцев из Эль-Аламена и с Кавказа. Вот почему немецкому командованию теперь нужно было удовлетвориться много меньшим и попытаться добиться на Востоке урегулирования путем переговоров.
Решительный момент наступил. Целая эпоха оказалась на перепутье. Но еще оставалось время предотвратить нависшую катастрофу, исправить ошибку 22 июня 1941 года. История грозно встала на линии фронта от Балтики до Черного моря. Редко судьба до такой степени висит на волоске. В то же время — действительно ли оставался шанс на ничью?
Дорога от Сталинграда до Донца недешево обошлась и русским. Сталин не достиг поставленной цели—окружить немецкий южный фланг. Красная Армия понесла тяжелейшие потери.
Каковы же тогда были перспективы? Генерал-фельдмаршал фон Манштейн думал так: «Наступление с далеко идущими целями, подобное тем, что мы осуществляли в предыдущие годы, теперь нам не по силам. Придется ограничиться обороной».
Оборона! Какого рода оборона? Существует два вида оборонительных операций — жесткая оборона всех завоеванных территорий и гибкая оборона, соединяющая отступления и контратаки. Жесткая оборона была не реальна, у Германии не хватало для этого сил: фронт от Черного моря до Северного Ледовитого океана оказался слишком длинным, чтобы превратить его в непреодолимую оборонительную линию. Группа армий «Юг», например, имела только сорок одну боевую и три охранные дивизии на участке фронта в 760 километров. Согласно правилам оборонительной стратегии, нужно было на двадцать — тридцать дивизий больше. При жесткой обороне существовала опасность, что русские, при их огромном количестве людей, артиллерии, танков и воздушных сил, атакуют с сокрушительным превосходством в нескольких местах одновременно и прорвут немецкий фронт.
Советское Верховное Главнокомандование действительно, в течение зимы 1942 —1943 годов овладело этой моделью в совершенстве. Как только участок немецкого фронта был прорван, русские немедленно направляли крупные ударные соединения в другой.
Таким образом, немецкое командование было вынуждено постоянно перебрасывать свои стратегические резервы и немногочисленные подвижные соединения, чаще всего не успевая доставить их в нужное место вовремя. В результате — советские вклинения, окружение отдельных участков фронта и, наконец, отступления, влекущие за собой серьезные потери в живой силе и технике. Сражение между Кавказом, Волгой и Донцом —прекрасная тому иллюстрация.
Ясно, что в 1943 году стратегия упрямо держаться за свои позиции уже не оставляла надежды на успех. На чем же тогда строилась вера Манштейна на ничью? Манштейн говорил: «Нам остается использовать те факторы, в которых Германия пока еще превосходит противника. Даже будучи вынуждены уйти в оборону, мы должны пытаться наносить противнику болезненные удары, причиняющие значительный ущерб, потерю большого количества личного состава и, в общем, предрасполагающие его к переговорам. Нам нужно создать себе возможность осуществлять эти мобильные операции, которые составляют нашу главную силу».
Другими словами, идея заключалась в том, чтобы не уходить в оборону полностью, а позволить противнику идти в наступление, а потом, когда его наступательные силы истощатся, наносить удар. Манштейн практически продемонстрировал действенность такой стратегии весной 1943 года в крупном оборонительном сражении в междуречье Донца и Днепра. Если войну приходилось продолжать — а требование «безоговорочной капитуляции», выдвинутое тем временем союзниками в Касабланке, не оставляло Германии альтернативы — тогда только стратегия Манштейна давала надежду избежать несомненного военного поражения.
Но все, кто думал, что Адольфа Гитлера можно убедить признать факты и отказаться от своих экстравагантных планов, были горько разочарованы. Как только отступления и сокращение линии фронта весной 1943 года предоставило ему небольшие тактические и стратегические резервы, он начал предаваться лихорадочным иллюзиям. Самонадеянная гордыня Гитлера была сильнее его рассудительности. Он снова поддался искушению пойти в наступление. Курский выступ, этот балкон между Орлом и Белгородом, соблазнил его предпринять операцию на окружение, названную «Цитадель».
На эту карту он поставил все свои резервы, в частности танковые войска, которые только что были реорганизованы Гудерианом. Он желал уничтожить основную часть советских танковых соединений, сконцентрированных на Курском выступе и непосредственно за ним, и таким образом ли