Через три дня пришлось расплачиваться за безответственную беспечность Ставки фюрера. Мощным ударом 3-й гвардейской армии встык немецких 1-й танковой армии И 6-й армии Юго-Западный фронт генерал-полковника Малиновского прорвал новую оборонительную зону «Черепаха» с обеих сторон Константиновки. Два подвижных русских корпуса прошли мимо оставшихся опорных пунктов 62 и 33-й пехотных дивизий; через брешь примерно пятидесяти километров ширины, в направлении Павлограда. Так или иначе, генерал Фреттер-Пико с 23-й танковой дивизией и ударной группой 16-й мотопехотной дивизии сумел перехватить противника. Генералу фон Форману даже удалось 11 и 12 сентября совместно с 9-й танковой дивизией перекрыть брешь между 6-й армией и 1-й танковой армией. В стремительном броске усиленный батальон «Пантер» 23-й танковой дивизии под командованием капитана Фрица Фехнера перекрыл путь снабжения советского 29-го танкового корпуса. Но какой прок? Обессиленным пехотинцам пришел конец.
Советские танки снова совершили прорыв на запад. Их передовые соединения быстро двигались к переправам через Днепр у Днепропетровска. Одновременно армии советского Центрального фронта генерала Рокоссовского ударили встык групп армий «Центр» и «Юг» и крупными силами прорвались сквозь фронт 2-й армии.
Северному флангу 4-й танковой армии Манштейна пришлось отступить. Во фронте образовалась новая опасная брешь. У русских не осталось преград на пути к Среднему Днепру, и под угрозой оказался Киев. Манштейн не мог пустить дело на самотек.
7 сентября он отправил Гитлеру срочную радиограмму: «На сегодняшний момент группе армий противостоят пятьдесят пять советских дивизий и два танковых корпуса. Подтягиваются дополнительные силы с других советских фронтов. Здесь, на Южном фронте, русские сосредоточивают свой главный удар. Я нуждаюсь в подкреплении или свободе действий для дальнейшего отхода на более короткий и более выгодный рубеж».
Резкий и решительный тон радиограммы заставил Гитлера осознать, что Манштейн не шутит. Еще раз, 8 сентября, он сел в свой четырехмоторный «Кондор» и вылетел в Запорожье, в штаб Манштейна. Гитлер был мрачен. В Ставке фюрера с минуты на минуту ожидали безоговорочной капитуляции итальянских союзников Германии. Европейский южный фланг, соответственно, оказался без прикрытия, враг — в тылу Германии. Стоя перед своей огромной каргой обстановки в Запорожье, Манштейн, в присутствии генерал-фельдмаршала фон Клейста и недавно назначенного командующего 17-й армией генерала инженерных войск Енеке, представил фюреру детальную картину сражения последних нескольких дней. Он обратил особое внимание на опасность, угрожающую его северному крылу, где русские провели все приготовления для окружения группы армий. «Если это произойдет, две армии будут потеряны, мой фюрер, и ничто не вернет их обратно».
Рука Манштейна опустилась по карте к фронту 6-й армии. «И здесь дела не лучше. Мариуполь под угрозой. Ширина бреши тут пятьдесят километров. У меня не осталось сил перекрыть ее и удержать линию «Черепаха». Нравится это нам или нет, но придется отступить».
Гитлер слушал очень внимательно. «Что вы предлагаете?» — спросил он.
У Манштейна ответ был готов: «Прежде всего, я предлагаю немедленно отвести группу армий «Центр» обратно к Днепру. Это сократит ее фронт на треть. Освободившимися таким образом силами можно укрепить оборонительные порядки на Днепре, включая подходы к Крыму на Нижнем Днепре, и удержать линию фронта от Запорожья к Мелитополю, «линию Вотана».
Гитлер покачал головой. Нет. Отвести группу армий «Центр» к Днепру? Не может быть и речи. Это повлечет слишком большие потери материальной части. И займет слишком много времени.
Возражения Гитлера показывали, что он не имеет представления о том, какие быстрые полномасштабные передвижения постоянно совершал Манштейн в течение последних месяцев.
Только искусство Манштейна в этой области позволяло до сих пор предотвращать катастрофу, много месяцев угрожающую южному флангу. Однако Гитлер отказывался видеть это.
Но он хотя бы понял, что, для того чтобы удержаться, группа армий «Юг» нуждается в срочном подкреплении, и пообещал Манштейну корпус с четырьмя дивизиями из группы армий «Центр». Он должен был быть передан немедленно, на стыке двух групп армий, чтобы предотвратить окружение северного фланга Манштейна. Гитлер, кроме того, пообещал ему еще четыре дивизии, чтобы, в конце концов, можно было обезопасить наиболее важные переправы на Днепре. До сих пор не велось никакой подготовки к действительно эффективной обороне рек и мостов в случае советского прорыва.
Как известно, в начале августа 1943 года Главное командование сухопутных войск Германии завершило проект создания «Восточного вала» (укреплений на Днепре) и представило доклад Гитлеру. 12 августа он приказал незамедлительно начать работы. Однако ничего, кроме непосредственного охранения, сделано не было. Это упущение скоро приведет к беде.
И наконец, чтобы убедить Манштейна твердо держаться перед Днепром, Гитлер пообещал ему части 17-й армии, которые с 4 сентября выводились с теперь бессмысленного Кубанского плацдарма обратно в Крым.
Манштейн, которого раньше столько раз обманывали, предложил отдать все эти приказы прямо сейчас, из Запорожья. Но Гитлер сердито отверг это предложение. Тем не менее, поднимаясь на борт своего «Кондора», чтобы лететь обратно в Ставку, он еще раз повернулся к Манштейну и сказал ему успокаивающе: «Вы получите свои дивизии для днепровских мостов; приказ будет отдан сегодня вечером».
Приказ действительно был отдан. Группе армий «Центр» приказывалось передать 4 и 8-ю танковые, а также две пехотные дивизии. Однако его не выполнили. Генерал-фельдмаршал фон Клюге нашел для себя невозможным передать их. И все осталось, как было.
Двадцать четыре часа спустя Манштейн в ярости позвонил начальнику Генерального штаба сухопутных войск генерал-полковнику Цейтцлеру. «Будьте добры проинформировать фюрера, — начал он, — что он может ожидать гибельного советского прорыва к Днепру в любую минуту». В рапорте, посланном по телетайпу, он добавил последнее предложение, которое зафиксировало для истории, кто, вследствие своих полумер, несет ответственность за мрачные события последних недель: «Если бы была проявлена предусмотрительность и подкрепление, жизненно необходимое теперь вследствие сложившейся ситуации, подошло заблаговременно, сегодняшний кризис, который может привести к окончательному провалу на Восточном фронте и, следовательно, к провалу войны в целом, был бы предотвращен».
До сих пор никто из генералов так решительно не складывал вину за катастрофу на Востоке на Адольфа Гитлера. И его реакция? Никакого ответа из Ставки фюрера. Однако Гитлер ошибался, если полагал, что может связать Манштейна своими приказами, просто храня молчание.
Советское Верховное Главнокомандование не принимало во внимание желания Гитлера. Сталин не ждал. Он не дал своим войскам времени на отдых, как надеялись в Ставке фюрера, а подстегивал усталые армии продолжать атаки на северный фланг Манштейна. «Разбейте группу армий «Юг» — это ключ к победе», — призывал Сталин.
На освобожденных территориях, во всех городах и деревнях, он мобилизовал каждого, способного держать оружие. Подростки и старики записывались в батальоны обслуживания складов. Их одевали и обучали по дороге на фронт. Они получали винтовку, форму или форменные штаны, пару обуви и иногда стальную каску. Их учили заряжать и стрелять. Больше ничему. И они шли в атаку. Таким способом всего за три недели советский Южный фронт мобилизовал на побережье Азовского моря 80 000 человек. Это была всенародная война.
14 сентября произошло то, на что надеялся Сталин и что предвидел Манштейн, — советские дивизии Воронежского фронта разгромили северный фланг группы армий, прорвали немецкий фронт и двинулись на юго-запад, в направлении Днепра. Русские вышли к Окопу между реками Сула и Юдай и оказались всего в ста двадцати километрах от Черкасс. Севернее, в районе Нежин-Бобровица, передовые части Центрального фронта Рокоссовского были в семидесяти четырех километрах от Киева, столицы Украины. Создалась угроза, что русские могут захватить важнейшие переправы через Днепр в тылу немецкого фронта.
К этому моменту были упущены все возможности перебросить резервы, остановить противника перед Днепром. Они были упущены вследствие пагубной нерешительности Гитлера. Манштейн лаконично доложил в Ставку фюрера: «Противник прорвался к Кременчугу и Киеву. Завтра утром я приказываю 4-й танковой армии, обходя Киев, отступать к Днепру, чтобы предотвратить окружение и уничтожение армии малыми группами перед рекой». Однако Манштейн также объявил немедленное отступление к Днепру 8-й армии и 1-й танковой армии. И добавил такое предупреждение: «Остается сомнительным, удастся ли нам переправиться через реку без подхода прикрывающих сил».
В оперативном управлении Главного командования сухопутных войск Германии началось смятение: даже генерал-фельдмаршал фон Клюге, обычно поддерживавший стратегию Гитлера держаться за все, прислал в высшей степени тревожную радиограмму. «Отступление основной части моих сил к “Восточному валу” становится неизбежным», —докладывал он. Гитлер тем не менее срочно сообщил Манштейну: «Приказ не отдавать. Фюрер завтра ожидает вас с докладом в “Вольфшанце”».
Четвертое совещание Гитлера со своими маршалами открылось в атмосфере крайнего напряжения. «Сейчас решается судьба не днепровской линии или экономически важных регионов Донбасса, решается судьба всего Восточного фронта», — начал Манштейн.
Его мужественные слова и стоящие за ними упрямые факты застав