Это было поразительное дело. Обер-ефрейтор Хельмольд и его рота не могли прийти в себя. Крупномасштабная десантная операция? С этим не сталкивались даже самые старые участники русской кампании. До некоторых из них доходили слухи о том, что в феврале 1942 года транспортные части вюртемберг-баденской 260-й пехотной дивизии имели столкновения с советскими воздушно-десантными бригадами в тылу 13-го армейского корпуса. Кроме этого, говорили только о русских десантах в пять —восемьдесят человек, преимущественно для диверсий или доставки специального вооружения и командиров в партизанские отряды.
Хельмольд и его товарищи с изумлением наблюдали за происходящим, но громкий приказ лейтенанта Иссельхорста вернул их к действительности: «Открыть огонь по вражеским парашютистам!» Немедленно начался фейерверк: щелчки ружейных выстрелов, треск пулеметных очередей. Пули рвали парашюты, люди падали вниз, как камни. Когда парашюты оставались нетронутыми, парашютисты, медленно опускаясь, были обречены — легкая мишень для сотен стрелков.
С высоты холма, на котором стояла мельница, на левом крыле батальона залаяла 20-мм зенитная пушка. Она била по скоплениям самолетов, одному из них разорвало фюзеляж. Из огня и дыма прыгали парашютисты. Большая часть парашютов не раскрывалась, но и под теми, которые удалось раскрыть, люди все равно погибали, снесенные на землю обломками машины.
Новые и новые транспорты гудели, пролетая над мельницей в западном направлении. К этому времени стало темно. Трассирующие снаряды и сигнальные ракеты ярко освещали небо и заставляли фосфоресцировать белоснежный шелк парашютов. Контейнеры с оружием, боеприпасами и продовольствием медленно опускались вниз. Неподалеку, в перелеске, парашюты запутывались в деревьях. Некоторые деревья были украшены, как причудливые рождественские елки.
Подбежал майор Хертель: «Часть Пфайфера и часть Цорна — за мной». Люди помчались за своим командиром батальона. Через полчаса они привели первых пленных. Русские, как скоро выяснилось, входили в 5-ю гвардейскую парашютную бригаду, основная часть которой была сброшена западнее, в Дударях. У Колесище, в зоне боевых действий 112-й пехотной дивизии, десантировались группы, потерявшие связь с основными силами.
Были организованы поисковые отряды, пункты сбора донесений. Где бы ни находили на земле парашют, поблизости были русские десантники. Их вылавливали по одному, пока они не сориентировались или не объединились в группы. «Руки вверх!» И каждый, кто быстро не поднимал руки, падал, сраженный ручной гранатой или пулеметной очередью. На рассвете гренадеры увидели на крыле ветряной мельницы в Колесище свисающий разорванный парашют, красный от крови покалеченного мертвого человека, который все еще болтался на стропах.
Западнее, в районе Дударей, где десантировалась основная часть бригады, случилось то же самое. Там русские упали прямо на колонну 10-й мотопехотной дивизии, двигающейся в направлении Балыка. И непосредственно в деревне Дудари они попали в зону батальона бронетранспортеров 73-го мотопехотного полка. Он являлся передовым подразделением нижнесаксонской 19-й танковой дивизии, которая под командованием полковника Каллнера подтягивалась из Киева на помощь своему испытывающему трудности разведывательному батальону.
Трудно было найти более неудачное место для высадки воздушного десанта. Русские прыгали в район, ощетинившийся немецким оружием. Они спускались, как снежная буря, но это была буря смерти.
Подполковник Биндер, в то время начальник оперативного отдела 19-й танковой дивизии, дает следующее драматичное описание: «Первый десант был сброшен в 17.30. Еще в небе русские попали под огонь пулеметов и многозарядного 20-мм зенитного орудия. Советское формирование было совершенно открыто — большие машины появлялись по одной, самое большее по две, с интервалом в полминуты, и так сбрасывали своих парашютистов. Это делало наше противодействие еще более эффективным. Некоторые самолеты, по всей вероятности, заметили неладное, повернули обратно на север. Наш мощный заградительный огонь и повсюду сияющие белые сигнальные ракеты, очевидно, лишили русских присутствия духа. Они начали сбрасывать людей беспорядочно, в разных местах. Разбитые на маленькие и очень маленькие группы, они были обречены. Они пытались укрыться в узких оврагах, но очень скоро их отыскивали, убивали или брали в плен».
Лишь командиру бригады удалось собрать вокруг себя 150 человек и создать плацдарм в лесу восточнее Грушево. Там он оказал неистовое сопротивление. 3-я рота 73-го мотопехотного полка под командованием лейтенанта Гольдмана смогла себе представить, что случилось бы, если бы русские совершили высадку в более благоприятных условиях и имели время окопаться для обороны. Среди них, безусловно, были меткие стрелки со стальными нервами. Рота Гольдмана понесла тяжелые потери —большинство из них погибли от выстрелов в голову. Лишь в самом жестоком бою удалось победить этих 150 человек, их командир попал в плен. Несколько групп пробились к партизанам, действовавшим в обширных лесах западнее Черкасс.
Какова была цель этого кровопролитного советского предприятия? Было сброшено три бригады, в общем, около 7000 человек: 5-я бригада возле днепровской излучины в районе Дудари, 3-я бригада на болотистой реке Россава и части 1-й бригады сразу за Каневским мостом. Несколько отрядов этой бригады приземлились заметно южнее, в районе боевых действий немецкого 3-го танкового корпуса, соседа Неринга справа.
Захваченные приказы и карты раскрыли две цели. С одной стороны, советское Верховное Главнокомандование хотело прикрыть от немецких контратак тактически важный Букринский плацдарм. 5-я парашютная бригада должна была предотвратить переброску немецких резервов с юга и юго-востока в направлении Днепра и для этого создать барьер западнее Канева. 3-я бригада, сковывая немецкие тактические резервы, должна была продержаться в районе Шандра — Липовый до подхода советской 40-й армии.
План был хорош. Однако приведен в исполнение слишком поздно. Немецкие соединения уже находились в тех самых местах, куда парашютные бригады должны были их не допустить.
Кроме этой тактической цели, воздушно-десантная операция трех бригад преследовала более серьезную стратегическую цель. Эго становится ясно при взгляде на карту района выброски десанта: 1-я и 3-я бригады, а также западные группы 5-й бригады имели задачу закрепиться по болотистым берегам реки Россава. Совместно с силами, форсировавшими Днепр в районах Балыка, Бжичева и южнее Канева, они должны были сформировать крупный плацдарм и таким образом создать второй заслон вокруг Букринской переправы. В этом случае был бы обеспечен большой район для будущего сосредоточения двух советских армий.
Согласно показаниям захваченного в плен командира 5-й бригады, за первой высадкой предполагалась, 26 или 27 сентября, другая крупномасштабная воздушно-десантная операция юго-восточнее Каневского моста. Транспортные самолеты должны были доставить тяжелое вооружение и танки. Небольшие подразделения, сброшенные 24 сентября в район боевых действий 3-го танкового корпуса, являлись лишь передовыми и прикрывающими силами для этой операции. Полный провал первой фазы, очевидно, привел к отмене второй.
Все, в сущности, спланировано было умно, но плохо реализовано. В результате получили военную катастрофу. В районе высадки между Дударями и Россавой в первые двадцать четыре часа было обнаружено 1500 парашютистов, 692 посчитали убитыми, 209 человек взято в плен. Среди пленных были также дирижер военного оркестра и библиотекарь 5-й бригады. Какого черта их послали в бой? «Приказ», — ответили оба на допросе. «Приказ, — ответил и захваченный командир бригады. — Мне сказали взять всех до одного». И он взял всех, хотя только половина из них прыгала в среднем семь— десять раз. Другая половина не имела ни одного прыжка и была собрана из семи полков. Медицинский персонал полностью состоял из женщин.
Их обмундирование и вооружение было также разнообразно, как и их состав: на некоторых летная спецодежда, на других кожаные куртки, а у многих солдатская форма. Однако женщины, доктора и санитарки были поразительно хорошо экипированы.
Но самый необъяснимый аспект всей операции — это высадка вечером, когда нормально это делается днем. Правда, русские любили ночь и обычно ориентировались в темноте много лучше, чем немцы. Но, даже принимая во внимание это обстоятельство, десант в сумерках был серьезной и роковой ошибкой. Парашютные войска не слишком мобильны сразу после высадки, поскольку у них нет транспортных средств. Темнота к тому же мешает разбросанным людям собраться вместе. Следует добавить и тот факт, что из соображений секретности части и их офицеры узнали об операции за полтора часа до вылета. Вследствие чего офицеры, независимо от чина и должности, не имели возможности изучить район цели на карте. Они прыгали в совершенно незнакомую местность.
Напрасно офицеры пытались сориентироваться по пометкам на картах, поспешно сделанным во время полета. В темноте они не могли их различить. Многие из пленных скорбно признавали: «Это была беда!»
Другую беду являла собой некомпетентность многих летчиков. Они путались, теряли свое место в формировании, сбрасывали людей не в том месте, а натолкнувшись на зенитки, поднялись выше 3000 метров, что привело к еще большему разбросу парашютистов и контейнеров. Многие из парашютистов к тому же оказались не готовы встретить сопротивление; они полагали, что совершают нечто вроде тренировочного прыжка на свободную от врага территорию и не рассчитывали на какой-либо отпор. Когда после прыжка они оказались под смертоносным огнем, то испытали не просто удивление, а шок. Долетевшие до земли невредимыми и годными к бою оказались деморализованными. Генерал Неринг обобщил свое суждение в следующих выражениях: «Советское командование просто неумело выбрало время, район высадки и определило возможности этой операции. Разумная стратегическая идея была реализована по-дилетантски. Ясно, что среди них не оказалось профессионалов. Части находились слишком далеко друг от друга, чтобы они могли быстро собраться для систе