Стремительное развитие событий у южной группы Холлидта означало, что русские могли диктовать ход операций и двум корпусам северной группы. Восстановить потерянную связь на северных подходах к Крыму оказалось невозможно. Даже Главное командование сухопутных войск Германии смирилось с ее потерей. Корпуса северной группы 6-й армии откатили свои фронты. Им было приказано создать большой плацдарм на южном берегу Днепра перед Никополем с целью защиты важных марганцевых рудников. Однако в этом состояла лишь половина задачи. Гитлер имел в виду большее. Не менее важной, чем руда, была надежда очень скоро снова перейти в наступление с этого выступающего клина, ударить по подступам к Крыму, отрезать крупные советские силы, которые вышли в дельту Днепра, и восстановить связь с 17-й армией.
Хороший план—на бумаге. Но выдавать желаемое за действительное не есть стратегия. Тем не менее последующие несколько недель прошли под знаком этой надежды.
5. К западу от Никополя
Калмыки против партизан — «Простите меня, женщины» для группы Шернера — Гвардейцы Чуйкова жаждут победы — Рукопашная — Пурга у Мариинского — Шестнадцать метров соломы между войной и миром — Шестнадцать дивизий спасают только людей — Никопольский мешок разорван.
В начале февраля 1944 года в маленьком селении Нижней Баварии родители горного стрелка Герхарда Эртля получили по полевой почте письмо от сына. В письме он спрашивал: «Вы знаете, сколько километров от Мюнхена до Никополя? Одна тысяча шестьсот девяносто восемь километров! Я увидел на дорожном указателе, который наши артиллеристы поставили на огневой позиции». Никополь — в 1698 километрах восточнее Мюнхена. Для сравнения, знаменитое итальянское аббатство Монте-Кассино, которое в это время тоже ежедневно фигурировало в немецких сводках, было значительно ближе. Всего 708 километров отделяли Мюнхен от Центральной Италии, где немецкие парашютные части и гранатометчики в феврале 1944 года не пускали американцев к альпийским перевалам.
Собственно говоря, по правилам цензуры рядовой Эртль не должен был упоминать, что он находится на Никопольском плацдарме либо цензор обязан был это вычеркнуть . Однако к началу 1944 года цензура стала довольно мягкой. Кроме того, его родители уже знали об этом от его раненого товарища, а замечание Герхарда являлось ответом на вопрос из письма его матери.
Неудивительно, что матери в Мюнхене, Вене, Дюссельдорфе, Шверине, Кенигсберге, Бреслау и Дрездене интересовались Никополем. Все в Германии в начале 1944 года знали название этого советского города никеля на Днепре. Всю первую неделю января каждое официальное сообщение Верховного главнокомандования начиналось словами: «На Никопольском плацдарме...»
В феврале формулировка стала приобретать многозначительные оттенки. Теперь официальные сообщения Верховного главнокомандования начинались так:
4 февраля: «В районе Никополя вчера...»
5 февраля: «В зоне боевых действий Никополя русские усилили...»
6 февраля: «В районе Никополя наши дивизии продолжают...»
7 февраля: «В районе Никополя враг продолжает крупными силами...»
9 февраля: «С боевым подъемом наши войска в тяжелом оборонительном сражении у Никополя отразили...»
И 10 февраля: «На Восточном фронте попытки противника западнее Никополя снова закончились провалом...»
И наконец, 11 февраля: «Наши войска на Восточном фронте снова отразили многочисленные мощные советские атаки в районе западнее Никополя и южнее Кривого Рога ».
Затем на семь дней название Никополь исчезло из официальных сообщений. О плацдарме на Днепре не говорили ни слова. Что же замалчивалось?
Утром 15 февраля на Нижнем Днепре разыгралась пурга. Температура быстро упала до пятнадцати градусов ниже нуля. Резкий ледяной ветер и темнота стали фоном, на котором состоялся финальный акт никопольской драмы.
Позиции плацдарма к югу от Днепра были потеряны в течение двух недель. Правда, русские не сумели прорвать оборонительные рубежи немцев. В тяжелом оборонительном бою южнее реки восточнопрусская 24-я танковая дивизия, например, снова и снова разрешала кризисные ситуации мощными контрударами своих танковых групп. Эта дивизия вывела из строя 290 вражеских танков, 130 противотанковых орудий, 60 пушек всех калибров, 31 миномет и 25 самолетов, взяла в плен более 800 человек. Ее собственные потери составили 500 человек, включая выдающегося офицера, капитана Георга Михаэля, кавалера «Железного креста» с дубовыми листьями, уроженца Гамбурга.
Однако одной отвагой битвы не выиграть. В конце января удар советской 8-й гвардейской армии силами девяти стрелковых дивизий и нескольких танковых бригад с севера через бреши во фронте 16-й мотопехотной дивизии в тыл плацдарма радикально изменил положение.
Командовал немецкими войсками на плацдарме генерал Фердинанд Шернер. Здесь Гитлер доверил угрожаемый участок человеку, идеально соответствующему задаче. В 1942 году Шернер еще командовал австрийской 6-й горной дивизией, с которой мы встречались у Мурманска; потом ему дали 19-й горнострелковый корпус на Арктическом фронте, и с октября 1943 года он принял опытный 40-й танковый корпус, с личным составом штаба которого, переименованного в группу Шернера или оперативную группу «Никополь», он с 25 ноября руководил обороной плацдарма. Каждый офицер Генерального штаба знал этого сложного боевого командира. Он славился поразительной храбростью, твердостью и решимостью, большим тактическим искусством и верой в железную дисциплину. Он был абсолютно бесстрашен. В Первую мировую войну молодым лейтенантом баварского пехотного полка немецкого Альпийского корпуса он штурмовал господствующую горную крепость Монте-Коловрат вместе с вюртембергским горным батальоном Роммеля и взял высоту 1114 далеко позади прорванного Изонцо фронта. 24 октября 1917 года в признание этого подвига его удостоили высшей награды за отвагу кайзеровской армии, орденом «За заслуги». Роммель со своими вюртембергскими стрелками поддержал фронтальную атаку баварцев, взял штурмом горный массив Монте-Матье на пятьдесят километров северо-восточнее и за это достижение получил орден «За заслуги» 27 октября. Два отчаянно храбрых лейтенанта 1917 года стали выдающимися и дерзкими командирами Второй мировой войны.
Уже с конца 1943 года Шернер энергично и осмотрительно оборонял Никопольский плацдарм от значительно превосходящего по силам противника. Это было нелегко. Позиции по фронту составляли сто двадцать километров. Практически без глубины. В десяти — пятнадцати километрах за линией фронта протекал Днепр, 650 — 1300 метров шириной, а перед ним к тому же находились плавни — обширные болотистые низины, в которых скрывались партизаны.
Эти таящиеся в недоступных болотах силы представляли бы серьезную угрозу немецким порядкам, если бы не унтер-офицер Вилли Лилинталь. Этот солдат из Гамбурга появился в конце ноября с калмыцким майором Абушиновым. С ним пришли пять кавалерийских эскадронов — 1200 калмыцких добровольцев из степей Калмыкии. Эти смертельные враги русских сражались на стороне немцев с лета 1942 года. С женами и семьями они последовали за 16-й мотопехотной дивизией из широких пространств вокруг Элисты на запад. Это были лучшие разведчики и лучшие охотники за партизанами. Они держали партизан из плавней под неусыпным контролем.
В начале сражения два корпуса — 29 и 4-й — были приданы 40-му танковому корпусу с обозначением группа «Шернер». Вместе они имели девять пехотных дивизий плюс одна танковая дивизия (24-я) в качестве тактического резерва. Позже к группе присоединился 17-й корпус генерала Крейзинга. Рассудительный начальник штаба Шернера, полковник фон Кальден, являлся идеальным партнером для жесткого и бескомпромиссного командира. Шернер принял решение Гитлера защищать передовой выступ, несмотря на сложную ситуацию. Но когда 8-я гвардейская армия генерала Чуйкова 31 января и 1 февраля нанесла свой смертельный удар с севера в тыл плацдарма, Шернер не стал колебаться или ждать каких-либо решений фюрера. Операция «Простите меня, женщины» была начата. Это случилось 2 февраля и означало, что, вопреки всем приказам из «Вольфшанце», позиции по Днепру будут оставлены. Соединения Южного фронта перешли реку по двум постоянно обстреливаемым мостам в Никополе и Лепетихе и выступили против 4-го гвардейского механизированного корпуса и других формирований советской 8-й гвардейской армии, наступавших с севера.
Положение снова стабилизировали. В последнюю минуту, в самую последнюю минуту советский прорыв к Днепру опять был предотвращен и небольшой коридор между рекой и городком Апостолово сохранен. Шернер теперь приводил в исполнение свой план выхода из захлопнувшейся западни, не допуская попыток вмешательства со стороны Гитлера. «Без колебаний!» — звучал его девиз, в отличие от постоянной нерешительности фюрера. Так генерал и его начальник штаба довели до конца блистательную смелую операцию на прорыв.
Шернер, всегда находившийся на передовой, точно знал, чего может ожидать от своих утомленных формирований. Именно это знание позволило ему в последний момент не дать уверенному противнику выйти к реке.
3-я горная дивизия, первой выведенная группой Шернера с плацдарма, обеспечивала прикрытие фланга западнее Грушевки. За ней последовала 17-я пехотная дивизия, которая заняла сектор у Мариинского. 8 февраля ударные группы «Циммер» и «Лорьх» предприняли оттуда атаку на Апостолово частями 17 и 3-й дивизий под руководством 4-го корпуса. Целью атаки была железнодорожная линия и станция Ток-Апостолово. Атака группы «Митх» закончилась успешно, но потребовала огромных усилий от гренадеров и горных стрелков, в особенности от 17-й пехотной дивизии, которой нужно было глубоко внедриться в район прорыва противника. Гранатометчикам пришлось привязывать свою обувь, чтобы не потерять ее в грязи, доходившей до колен. Эта украинская грязь отличалась невообразимой вязкостью. Даже десять лошадей не могли вытащить маленькое противотанковое орудие, если оно застряло в этой жиже.