Главный удар наносился по Капитановке на левом крыле армии. Там 26 января 11-я дивизия из Силезии и 14-я танковая из Центральной Германии еще раз успешно отстояли свои позиции, но их малочисленные мотопехотные полки больше не могли держать сектор.
Дальнейший ход сражения определила драматичная мера Конева. Вот как генерал фон Форман описывает события: «Невзирая на потери — и я подчеркиваю, совершенно невзирая на потери, — массы русских около полудня устремились на запад, обходя немецкие танки, которые стреляли в них из всего, чем располагали. Это была ошеломляющая картина, потрясающая драма. Другого сравнения я не нахожу — прорвало плотину, и громадный поток хлынул на равнину мимо наших танков, окруженных немногочисленными гренадерами, как мимо скал, возвышающихся в бурлящем потоке. Мы поразились еще больше, когда чуть позже кавалерийские соединения трех советских дивизий сомкнутым строем помчались сквозь наш заградительный огонь. Ничего подобного я давно не видел — это казалось нереальным».
Подобное описание столь выдающегося и опытного генерала, как фон Форман, позволяет составить представление о драматичном характере ситуации.
В Капитановке фронт прорвали. И катастрофы редко разражаются по одиночке. Тревога, которую все боевые командиры испытывали в начале января по поводу второй части русских клещей (удара крупных подразделений 1-го Украинского фронта от Киева через Белую Церковь на юго-восток) начинала оправдываться: три советские армии, включая 6-ю танковую армию генерала Кравченко, подавили слабый оборонительный рубеж 7-го корпуса на западной стороне немецкого выступа в секторе 1-й танковой армии.
Баварская 88-я и баден-вюртембергская 198-я пехотные дивизии бросились против массы советских танков, дивизии смяли. Во фронте образовалась широкая брешь, у немцев не осталось резервов, чтобы ее перекрыть. Не встречая сопротивления, красные подразделения двинулись на юго-восток, на соединение с войсками генерала Конева, действовавшего в северо-западном направлении. Лишь сто километров разделяли эти два авангарда части — совсем не расстояние для танковых соединений. Если они соединятся, ловушка захлопнет на Каневском выступе два немецких корпуса.
И они соединились. Танковые экипажи Кравченко и Ротмистрова встретились у Звенигород 28 января. Надвигалось роковое сражение у Черкасс.
И снова русские успешно применили рецепт, опробованный в Сталинграде. Двойным окружением отрезали немецкий Каневский выступ, простирающийся на восток к Днепру. В мешке оказались 42 и 11-й корпуса с шестью дивизиями и отдельной бригадой. Немецкий фронт был прорван на участке в девяносто пять километров. Через эту широкую брешь красный поток теперь мог устремляться к Румынии, потому что восточнее румынской границы препятствий больше не осталось.
Советское командование опять получило тот самый шанс, который три недели назад имело у Кировограда, но потеряло из-за 47-го танкового корпуса генерала фон Формана и героически сражавшихся дивизий 8-й армии. Реализует ли советское Верховное Главнокомандование полученную возможность на этот раз? «Что собираются предпринимать русские?—спрашивал Манштейн своих командиров на совещании в Умани 28 января. — Вцепятся зубами в мешок или пойдут дальше?»
«Что собираются предпринимать русские?»—спрашивал и командир 47-го танкового корпуса генерал фон Форман своего начальника штаба Рейнхарда в Новомиргороде.
«У Конева уже подтянулось огромное количество крупных формирований. Наверное, он обойдет мешок, оставив его в надежном кольце, и двинется к Бугу? Как сделал в 1942 году Еременко в Сталинграде, когда он пошел на Дон в обход города?»
Со стратегической точки зрения, продвижение в 95-километровую брешь по абсолютно не защищенной территории напрашивалось само собой: решительная крупномасштабная операция, которая должна привести к уничтожению немецкого южного фланга. В сущности, альтернативы не было — при условии, что и великий координатор советского штаба, маршал Жуков, верно оценивал положение на 2-м Украинском фронте.
Но может ли кто-нибудь оценивать ее не верно? Может ли кто-нибудь просмотреть катастрофическую ситуацию немцев? Если репутация партизан была справедлива хотя бы наполовину, тогда, без сомнений, советский штаб должен был располагать необходимой информацией.
И уж во всяком случае, 28 января советские боевые командиры должны были узнать от собственного гражданского населения, что непрерывного немецкого фронта уже не существует. Летом 1941 года, когда русские оказались точно в такой же ситуации, как немцы сейчас, Гудериан, Гот и Клейст предприняли крупную операцию на окружение и сокрушили Красную Армию в Европейской России. Постигнет ли такая же участь немцев? Нет. Советское Верховное Главнокомандование не использовало своей возможности провести крупномасштабную решающую операцию.
До сего дня не получено удовлетворительного ответа на вопрос, почему зимой 1943-1944 годов Ставка, и в частности маршал Жуков и генерал армии Конев, пропустили между пальцев уникальный шанс уничтожить немецкий южный фронт западнее Днепра. Переоценили силы немцев? Или недооценили ситуацию в мешке? Какой бы ни была причина — Конев и Жуков предпочли менее серьезное решение и сконцентрировали всю силу своих шести, а впоследствии семи армий, включая две первоклассные танковые армии и несколько отдельных танковых корпусов, на ликвидации шести с половиной немецких дивизий.
Неэкономное усилие и постижимое только при предположении, что русские имели абсолютно превратное представление о силах немцев внутри мешка. Все свидетельствует за то, что советская операция строилась на простой, но нелепой ошибке. Русские, очевидно, были уверены, что окружили основную часть немецкой 8-й армии, в частности ее танковые подразделения, а также штаб армии. Эту точку зрения подтверждает разговор, который полковник Калинов, тогда служивший в 6-м управлении Генерального штаба Красной Армии, 3 февраля имел с полковников Квачом, начальником командирского поезда Конева.
Квач сказал Калинову: «В мешке у Канева окружена немецкая 8-я армия генерал Вёлера. В ней не меньше девяти лучших моторизованных дивизий Вермахта, а также дивизия СС и моторизованная бригада «Валлония». Готовится новый Сталинград».
Очень интересно. Но Калинов разговаривал не только с Квачом; он также имел беседу с самим Коневым. И генерал армии подтвердил эту информацию. «На этот раз мы это сделаем, — сказал Конев. — Я взял немцев в клещи и не позволю им снова выскользнуть». Сомнений не остается — Конев верил, что вся 8-я армия вместе с ее командующим и десятью с половиной дивизиями находится у него в мешке. Таким образом, он оценивал количество окруженных более чем в 100 000. Эта ошибка в свою очередь определила цифры потерь и пленных, которые даже в Германии появились в печати и до сих пор не вызывают сомнений.
Одной причиной ошибки Конева, весьма вероятно, послужила 112-я пехотная дивизия. В целях маскировки она обозначалась корпус «Б» и состояла из трех сильно потрепанных пехотных дивизий. Остатки силезской 332-й, саксонской 255-й и саарской 112-й пехотных дивизий соединили как «дивизионные группы» под командованием штаба 112-й пехотной дивизии. Их совокупная боевая мощь равнялась одной пехотной дивизии. Корпусом «Б» командовал полковник Фуке.
Другим источником ошибки русских, возможно, явился тот факт, что в мешке также находились группы силезского 417-го гренадерского полка с частями инженерно-саперного батальона 168-й пехотной дивизии; баварский 331-й гренадерский полк 167-й пехотной дивизии; 108-й мотопехотный полк 14-й танковой дивизии; батальон силезской 213-й дивизии местной обороны и лыжный батальон 323-й пехотной дивизии. Регистрируя пленных из этих частей советские власти, скорее всего, решили, что дивизии присутствовали в полном составе.
В чем бы ни состояли причины ошибки, русские атаковали свой «новый Сталинград» огромным количеством войск, главными силами двух фронтов. Руководил операцией генерал армии Конев, командующий 2-м Украинским фронтом.
Немецкое командование скоро заметило сверх предусмотрительные шаги русских. 31 января взвод радиоперехвата 47-го танкового корпуса отследил радиограмму от советского командира саперов у Шполы. Этот словоохотливый офицер советского 20-го танкового корпуса докладывал в свою армию о закладке минных полей.
Минные поля означали, что прорвавшиеся русские организовывали оборонительные рубежи на южном крае мешка, хотя на тот момент там не было никого, от кого необходимо было бы обороняться. В самом деле, с тыла мешок был совершенно открыт.
В оправдание Коневу следует сказать, что трудно было ожидать, что на Днепре остались немецкие дивизии. Гораздо разумнее было бы им развернуться и попытаться соединиться с 47-м танковым корпусом. Однако Гитлер остановил логичный ход событий, издав новый приказ сдержаться». Либу и Штеммерману, двум командирам окруженных корпусов, было приказано любой ценой держать всю свою линию в триста двадцать километров сильно поредевшими шестью дивизиями и, более того, прикрыть свой тыл, установив там новый рубеж. Сформируйте круговую оборону и не уступайте! Указание Гитлера в Сталинграде! Как тогда он не хотел разрешить уходить с Волги, так и теперь он неумолимо держался за последний участок Днепра, не желая отказываться от своего плана использовать Каневский выступ в качестве исходной позиции для нового наступления на Киев, когда придет это время. А что касается реальных обстоятельств, так Гитлер отказывался признавать их. «Действительность — с ’est moi»16