Полковник доктор Хон, опытный командир 72-й пехотной дивизии, тоже переплыл Гнилой Тикич с большинством своих людей из Мозеля. Мокрый, он стоял на западном берегу, пока благополучно не выбралась последняя группа.
Полковник Фуке, командир группы «Б», до реки не дошел. В бою на русской противотанковой огневой точке его серьезно ранили. Позже он умер в советском плену.
Когда первые спасшиеся, больше мертвые, чем живые в своей смерзшейся до каменного состояния одежде, доползли до аванпостов и пикетов «Лейбштандарта» и 1-й танковой дивизии в Лысянке, находящиеся там части представили себе отчаянность положения в двух с половиной километрах южнее плацдарма. Штурмовые отряды 37-го танкового инженерно-саперного батальона выступили вниз по реке под прикрытием гранатометчиков и роты танков. Отряды пытались криками привлечь внимание прибывающих на восточный берег прорывающихся частей и направить их к северу, к переправе 1-й танковой дивизии в Лысянке.
Некоторые группы понимали крики и сигналы с западного берега, но быстро распространяющаяся паника мешала организованно продвинуться к мосту. Советские танки у реки усугубляли хаос. В конце концов, тюрингские инженеры майора Брауна под прикрытием «Пантер» эрфуртского 1-го танкового полка навели в нескольких точках аварийные пешеходные мосты, люди начали переправляться по этим мостам. Таким образом, по крайней мере, тыловое прикрытие, тоже отклонившееся к югу, теперь имело возможность не прыгать в ледяную воду.
Генерал Тровитц вывел свою баварскую 57-ю пехотную дивизию и остатки 389-й дивизии целиком, несмотря на ожесточенные арьергардные бои. Он переправил через реку более 3000 человек, а также всех раненых, которых он взял с собой, всего 250 человек. С 3500 бойцами он прикрыл тылы группы Штеммермана. Сам Тровитц одним из последних вышел из Корсуньского ада, получив серьезное ранение.
Генерал граф Риттберг, командир 88-й пехотной дивизии, тоже подошел к переправам на реке Гнилой Тикич с большей частью своих людей. Баварцы, уроженцы земли Саар и швабы 246-го гренадерского полка держали северный фронт мешка вдоль высоты 192 еще в ночь с 16 на 17 февраля и отступали лишь постепенно. Ограниченный только собственными ресурсами, полк пробился к реке. С основной частью дивизии двигалась также необычная колонна — русские женщины, которые боялись преследований Советов за работу на немцев.
Когда граф Риттберг, артиллерист из Вердена и известный акробат, увидел, что даже опытные офицеры теряют на переправах присутствие духа, становятся грубыми и расталкивают всех локтями, чтобы быстрее попасть на мост, он спросил с присущим ему сарказмом: «С каких это пор офицеры получили право отступать первыми?» После этого все пошло спокойнее.
Последние части добровольческой штурмовой бригады СС «Валлония» достигли плацдарма 1-й танковой дивизии в Лысянке несколькими путями. До утра 17 февраля арьергард валлонов оборонял деревню Новая Буда. Затем, в соответствии с приказом, он последовал за своей первой волной, обошел колонны прорыва и оказался в танковой ловушке севернее Почапинцы вместе с бойцами дивизии «Викинг». Валлонам удалось достичь оврага и, подбив два Т-34, укрыться в лесу южнее высоты 239. Там Леон Дегрель собрал всех своих отставших. Он оборонялся в лесу в нескольких километрах восточнее Лысянки до сумерек. Тихо, без единого выстрела, Дегрель вышел к передовым дозорам 1-й танковой дивизии 18 февраля. С ним было 3000 человек, включая многочисленных гражданских и последних 632 валлонов его бригады.
А майор Ганшов? Начальник снабжения 42-го корпуса, который отправился к реке Гнилой Тикич на сером, с предчувствием смерти? Он не вышел из окружения. Его мастифф переплыл реку с ординарцем хозяина. Незадолго до этого майор пытался разведать для группы безопасный путь, но потом у реки видели лишь одного коня, без всадника.
3-й танковый корпус, и в частности 1-ю танковую дивизию, обвиняют в том, что, когда для корсуньских дивизий наступил час «Ч», их части не смогли совершить последнего усилия и избавить прорывающиеся силы от голгофы высоты 239. Это обвинение полностью беспочвенно. 1 -я танковая дивизия удерживала плацдарм у Лысянки девять дней абсолютно недостаточными силами. Когда генералы Либ и Гилле 17 февраля достигли Лысянки, дорогу через Гнилой Тикич обеспечивали всего двенадцать боеспособных T-IV и T-V, несколько поврежденных танков, использовавшихся стационарно, восемьдесят гренадеров и три группы танковых инженеров. Люди под командованием генерал-майора Колля, полковника Зота и подполковника доктора Бёка изо всех сил противостояли яростным советским контратакам. Благодаря их доблести выходящие части получили возможность отступить через Бужанку. Капитан, доктор Конингсхаузен, добился, чтобы серьезно раненных по воздуху вывезли в Умань из Лысянки и Бужанки.
1-я танковая дивизия обороняла свой плацдарм, пока утром 19 февраля туда не вышли последние части. Сделать больше было не в ее силах. К середине 1944 года ослабленные немецкие части никакой доблестью или самопожертвованием не могли загладить серьезные, даже фатальные ошибки, допущенные за последние несколько месяцев высшим командованием на полях сражений между Киевом и Кировоградом.
Вечером 16февраля, когда полк тяжелых танков Бёка и танковая ударная группа 1-й танковой дивизии истекали кровью у дороги Журжинцы — Почапинцы, генерал Брайт наступал на советские порядки двумя батальонами «Лейбштандарта». Целая дивизия, возможно, и смогла бы прорвать советскую оборону — если бы она была. А два батальона? Это невыполнимая задача, даже для первоклассных батальонов.
Понеся тяжелейшие потери, батальоны застряли на ледяных склонах высот 239 и 222. И это не удивительно. Конев сконцентрировал в районе прорыва две танковые армии. Кроме них, он располагал дюжиной дивизий двух стрелковых армий, а также отдельными кавалерийскими соединениями.
Два батальона противостояли двум армиям.
Разумеется, русские тоже были измотаны и давно утеряли свою прежнюю энергию. Это, возможно, объясняет, почему немцы прорвались через внутреннее кольцо окружения так быстро и почти без потерь. Однако советские рубежи на гряде холмов между Журжинцы и Почапинцы, господствовавших над обледенелыми склонами, представляли собой идеальную оборонительную позицию.
Если прорыв группы Штеммермана тем не менее обеспечил спасение 60 процентов сил, то это потрясающее достижение. Из окружения вышло примерно 35 000 человек. Их доставили в район сосредоточения восточнее Умани. Это не умаляет победы русских. Ее значение заключается в уничтожении боевой мощи шести с половиной немецких дивизий. Шесть с половиной дивизий потеряли все свое вооружение. Правда, брешь во фронте между немецкими 8-й армией и 1-й танковой армией была временно перекрыта контратакой двух танковых дивизий. Но как долго можно удерживать этот слабый фронт?
Командирский поезд Манштейна пыхтел из Умани в Проскуров, по магистрали Днепропетровск — Львов, через заснеженные просторы Западной Украины.
Генерал-фельдмаршал навещал спасшихся из "Корсуньского мешка" в госпиталях и сборных пунктах в Умани, говорил с офицерами и солдатами. В истории Черкасс была поставлена точка, однако имелись новые проблемы. Будут ли русские ждать, пока брешь во фронте кое-как снова перекроют? Это один вопрос. А другой — чем перекрывать эту брешь? За исключением добровольческой штурмовой бригады «Валлония», соединения, вышедшие из "Корсуньского мешка", были больше не способны к боевым действиям. Да и 632 оставшихся в живых валлона отправили на Запад для отдыха. Это означает, что шесть с половиной дивизий потеряны для дальнейших операций. В центре фронта Манштейна не хватает шести с половиной дивизий. Рискованная ситуация.
И это положение подчеркивает важность советского успеха в Корсуни. Стратегические последствия этой победы были куда более важными, чем немецкие потери, хотя по сей день Советы посредством забавного жонглирования цифрами убитых и пленных превращают потери в главный результат Корсуньской битвы. Советский историк профессор Тельпуховский, например, исчисляет немецкие потери в 52 000 убитых и 11000 пленных. Советская «История Великой Отечественной войны» говорит о 55 000 убитых и 18 000 пленных.
Это абсурдные цифры. Получается, что из 56 000 окруженных примерно 73 000 были убиты или взяты в плен. Документальные свидетельства представляют другую картину. Пришло время принять факты.
Ежедневный доклад 8-й армии на вечер 11 февраля 1944 года оценивает личный состав двух окруженных корпусов, включая русских добровольцев, в 56 000 человек. Из них в целом 2188 раненых были оставлены. Около 35 000 человек, согласно сведениям начальников штабов окруженных корпусов, вышли из окружения и были зарегистрированы приемными пунктами как прибывшие. Боевые журналы дивизий и полков тоже подтверждают эти данные. Их средние потери составили 20 — 30 процентов. Таким образом, в список потерь в Черкассах входят 18 800 человек. Нечего и говорить, что ни в какой баланс нельзя свести лишения, страдания и смерть. Трагедия этого заброшенного украинского холма, высоты 239, и Богом забытой реки Гнилой Тикич ушла в историю. Как и все ее стратегические последствия.
2. «Котёл» Хубе
Доклад отдела иностранных армий Востока — Цейтцлер идет на хитрости — Между Припятью и Карпатами — 1-я танковая армия попадает в окружение — Манштейн предъявляет Гитлеру ультиматум — Столкновение в Бергхофе — Телефонный звонок от Хубе — Гитлер сдается — «На запад; приказ последует» —Жуков ждет напрасно — Через четыре реки и сквозь две вражеские армии — Вперед, к разворачивающемуся кольцу — Встреча в Бучаче — Большая ловушка Сталина открыта — Удаление спасителя.
Командирский поезд Манштейна медленно проходил станцию Винница. Комендант станции и офицеры стояли на платформе, отдавая честь. Генерал-фельдмаршал в штабном вагоне с генералом Буссе и полковником Шульце-Бютгером работали с картами. Лейтенант Штальберг, дежурный офицер, держал папку с донесениями и радиограммами и передавал бумаги через стол, одну за одной.