р и объемную «картинку» места действий и района полетов, способность к выполнению самолетовождения по приборам, наличие твердых навыков в ведении визуальной ориентировки и счислении пути при выполнении задачи. Основным способом самолетовождения при отсутствии на имевшихся машинах навигационных комплексов оставалось выполнение полета по курсу и времени (с использованием компаса и часов, следя за скоростью, что и подразумевалось под счислением пути), постоянно следя за наземными ориентирами для контроля. В роли ориентиров могли выступать приметные особенности рельефа – складки местности, ущелья, впадины среди гор и их взаимное расположение. Сложности добавляло то, что в горах в разное время дня падавшие тени могли до неузнаваемости изменить картину, скрывая привычные ориентиры. В то же время отмечалось, что на ведение детальной визуальной ориентировки у экипажей практически нет времени. Поэтому при подготовке летчикам требовалось больше внимания уделять изучению характерных примет местности по маршруту и в районе цели.
Бомбы 0ДАБ-500ПМ на складе боепитания Шинданда. Позади сложены бомбовые кассеты РБК-500
На этот счет летчики поопытнее советовали обращать внимание на окрестную местность, поскольку сами характерные ориентиры могли закрываться возвышенностями. Не следовало выбирать их на северных склонах гор и в ущельях, особенно в зимнее время, поскольку снежный покров скрывал все приметы (высоко в горах снег лежал и летом). Тени в горах скрывали цели, обнаружение которых, особенно с высоты, становилось затруднительным. Другой особенностью, на этот раз уже летнего периода, являлась непригодность для ориентировки речек и озер, дома выступавших надежными и привычными приметами. Афганские речки и встречавшиеся озерца в летнюю жару пересыхали, превращаясь в теряющиеся среди прочих впадины, а зимой в горах скрывались под снегом.
Если полеты в горах были непростым делом, то над пустыней в штурманских сборниках и вовсе указывалось на «полное отсутствие визуальных ориентиров». Местность внизу представлялась однообразной серо-желтой равниной, на которой кое-где встречались хаотически разбросанные барханы. Даже встречавшиеся дороги и тропы выступали ненадежными приметами, меняясь по сезону в зависимости от того, какой путь выбирали караваны.
При прокладке маршрута рекомендовалось намечать опорные точки с таким расчетом, чтобы они находились в пяти-семи минутах полета. Наиболее удобными были полетные карты-пятикилометровки и в районе цели – двухкилометровки, которые достаточно наглядно воспроизводили рельеф и ориентиры. Еще одной особенностью было построение рельефа полета по высоте – маршрут прокладывался на высотах экономичного расхода топлива и безопасности над горами, а при выходе к месту следовало принимать во внимание наличие возвышающихся вершин в районе цели или аэродрома. Огонь противника был избирательным, но столкновение с горным пиком шансов уцелеть не оставляло.
Для нужд авиации на аэродромах Афганистана были развернуты пункты наведения, на кабульском аэродроме установили системы РСБН-4 и приводные маяки, в Баграме, Шинданде и Кандагаре смонтировали системы посадки РСП-7 и РСП-10. На всех аэродромах, включая приграничный Джелалабад, начали работать РЛС П-27 и П-40. Однако при использовании радионавигационных систем следовало учитывать зоны уверенного приема сигналов наземных станций, на удалении экранировавшихся горами. Использовать их можно было лишь при достаточной высоте полета, «ныряя» вниз при боевой работе, самолеты оказывались вне зоны действия радионавигации. Применение бортовых АРК затруднял «горный эффект», возникавший при переотражении сигналов. Дальность действия аэродромных приводных станций в горах снижалась вдвое по сравнению с равнинной местностью, ограничиваясь 50–70 км.
Еще одним свойством афганских условий были часто возникающие магнитные бури, влиявшие на работу радиотехнических средств. До 60 дней в году оборудование, включая связь, испытывало воздействие помех и магнитных возмущений.
В то же время сам поиск и поражение объектов противника даже при указанном их местоположении оказались весьма отличными от привычной полигонной обстановки. Прежде всего цели было затруднительно обнаружить и распознать, что являлось обязательным условием решения на атаку – бомбить «не тот объект» означало зряшный расход боеприпасов и оставляло противника в целости. По этой причине непременным образом после обнаружения цели следовало доложить на КП, получив подтверждение и разрешение на нанесение удара. Последнее условие выполнять следовало еще и потому, что с высоты принадлежность целей различить было трудно и, не разобрав, кому принадлежат стоящие машины, строение или крепость у дороги, можно было отбомбиться по своим. Только получив «добро» на атаку, разрешалось применять оружие. На этот счет один из командиров мотострелковой части в разговоре с летчиками просил «быть повнимательнее», объясняя свое отношение: «От духов, даст бог, отбиться сумеем, сил хватит, но от ваших бомб не спрячешься».
Истребитель-бомбардировщик Су-17МЗ чирчикского 136-го апиб
Однако большинство целей, таких как огневые позиции, пещеры-укрытия, строения в горах и дувалы в селениях, характеризовались «низкими сигнальными признаками ввиду малоразмерности, особенно расположенные в ущельях и на теневых склонах гор, что затрудняет возможность их обнаружения и тем более распознавания на дальностях, обеспечивающих безопасность атаки». Это приводило к необходимости нанесения удара по площади объекта для его накрытия, зачастую – без визуального ясного наблюдения самой цели, стараясь достичь поражения хотя бы какой-то из сброшенных бомб или пущенных реактивных снарядов. При ударах по площадным объектам – опорным пунктам, стоянкам мятежников и крепостям, где те рассредотачивались по всей зоне, такая методика значительно оказывалась менее эффективной по результатам. Сами цели описывались как «обладающие высокой устойчивостью к поражению, будучи расположенными в естественных складках местности, особенно от воздействия осколочных боеприпасов. В противоположность этому фугасное действие боеприпасов по объектам, расположенным в ущельях, возрастает вследствие усиления поражающего действия ударной волны при разрыве в полузамкнутом объеме» (попросту говоря, в горных теснинах фугасный удар сохранял всю мощь, разнося цель и глуша противника).
На руку противнику в горах была закрытость складками местности, экранирующими объекты от обнаружения и точного прицеливания при построении удара с воздуха, особенно при расположении их на крутых склонах гор и в ущельях. Противник обнаруживался в последние мгновения, что ограничивает возможность построения боевого захода на дальности выхода в атаку, выбор наивыгоднейшего направления заходов для удара, а также затрудняло построение маневра, обеспечивавшего применение оружия в диапазоне дальностей эффективной стрельбы. Помимо этого, прицеливание для нанесения точного удара требовало некоторого времени и нахождения на линии боевого пути и безопасность выхода из атаки. Высокая подвижность отрядов живой силы в совокупности с принятием ими дополнительных мер по обеспечению скрытности передвижения затрудняла возможность нанесения удара с первого захода. Внезапности достигнуть не удавалось, что сводило должный эффект к минимуму. В результате за время повторного захода отряды успевали рассредоточиться мелкими группами, прячась в зарослях «зеленки» и камнях ущелий на большой площади. Для нанесения ущерба мятежникам в этих условиях необходимым становилось существенное увеличение количества боеприпасов при нанесении ударов по отдельным группам. Все эти теоретические выкладки и рекомендации имели под собой практическую основу – полученный в первые же месяцы боевой работы опыт применения авиации, по сути, в противопартизанской войне, чего прежний курс боевой подготовки не предусматривал.
Некоторые Су-17М3 чирчикского полка летали без звезд
Изнуряющие климатические условия и напряженная работа привели к росту количества ошибок в технике пилотирования и нарушений при подготовке самолетов, да и средний возраст летчиков «первого заезда» не превышал 25–26 лет. Нелегко приходилось и технике. Самолеты самой первой модификации, известные в семействе «су-семнадцатых» как машины «без буквы» или «простые» Су-17, к тому времени успели послужить уже без малого десять лет. Будучи первенцами в типовом ряду и представляя поколение боевых машин 60-х годов, они обладали довольно скромными возможностями. Жара и высокогорье съедали тягу двигателей, которой Су-17 «без буквы» и так недоставало. Кроме того, стоявший на Су-17 двигатель АЛ-7Ф-250 отличался довольно высоким расходом топлива и, как следствие, ограниченными характеристиками самолета по дальности. Достаточно сказать, что по показателям дальности полета ударный Су-17 уступал даже истребителю МиГ-21бис на 25 %: при наличии топлива только во внутренних баках дальность полета МиГ-21бис составляла 1210 км, тогда как Су-17 мог пролететь только 890 км. Однако более современной техники в истребительно-бомбардировочной авиации южных округов тогда просто не было, и по сравнению с летавшими в соседнем чирчикском 136-м истребительно-бомбардировочном полку МиГ-21ПФМ «простые» Су-17 даже выглядели более внушительно, обладая вдвое большей боевой нагрузкой, широким ассортиментом вооружения и несколько более современным приборным оборудованием, включая средства автоматизации полетом на некоторых режимах с расширенным метеоминимумом (прежде всего, упрощая взлет и посадку). Помимо использовавшихся «двадцать первыми» бомб и реактивных снарядов, Су-17 мог применять пушечное вооружение из встроенных и подвесных пушек в установках СППУ-22, крупнокалиберные реактивные снаряды С-25 и тогдашнюю новинку – управляемые радиокомандные ракеты Х-23. В отношении средств поражения Су-17 мог взять до 2500 кг бомб (против 1000 кг на МиГ-21 всех модификаций), до шести блоков с НАР типа С-5 со 160 ракетами (на МиГ-21бис число блоков ограничивалось четырьмя с 96 ракетами, а МиГ-21ПФ мог нести только два блока с 64 ракетами типа С-5). Тяжелых НАР С-24 самолет Су-17 мог взять до шести штук, тогда как МиГ-21бис позволял использовать только четыре С-24, а МиГ-21ПФ – всего два таких снаряда.