уется давление, которое имеется на глубине не меньше ста сорока километров. Что, кстати, доказывает, что на такой глубине в мантии Земли есть в наличии углерод – мой исходный тезис, если вы помните. Но это академиков тоже не беспокоит.
Маркус уже начинал понимать очертания теории Блока. Трудности у него были лишь с применением её на практике.
– Итак, всё дело в том, чтобы найти микрошлоты и их направление? – спросил он.
– Точно, – Блок кивнул как довольный учитель.
– И, – продолжал спрашивать Маркус, – как же это сделать?
Лицо Блока вдруг замкнулось.
– М-да. А вот это в очень высокой степени интуитивно. Это я и имел в виду, говоря, что метод ещё не разработан до конца. Вы наверняка скоро поймёте, как это делается, – если будете при этом присутствовать и внимательно смотреть… Но интуиция – это же совсем не то, что можно запатентовать. – Он уставился в одну точку в дальнем конце комнаты, будто не мог ни на секунду оторвать от неё глаз. – А ведь наверняка есть убедительная формула. Я уверен, что она есть. Я просто пока не нашёл её. Но если мы её найдём… то все они будут у нас в кулаке. Все. И мир будет принадлежать нам.
Наконец-то Блок определил и назначил три места для пробного бурения.
Прибыли от «ARAMCO» три команды, с тяжёлой техникой и специалистами – преимущественно филиппинцами, индусами и пакистанцами, а также арабами из других арабских стран, – опыт которых, набитая рука и профессионализм так и выпирали изо всех пуговичных петель. На Маркуса и Блока они смотрели поначалу свысока, однако старый австриец, разговаривая с ними на профессиональном жаргоне, осматривая технику и рассказывая о своём опыте бурений у Явы, бурений, которые вообще относились к первым оффшорным вскрытиям, быстро завоевал их симпатию и уважение.
– Хорошие люди, – сказал Блок, когда они возвращались вечером назад.
Маркусу нечего было рассказать, и он ограничивался тем, что слушал и смотрел. Он заметил одного араба, который лишь наблюдал за всем со стороны. Выглядел он как человек, которому не нравится то, что происходит, и втайне уже сочиняет донесение тем, кто его сюда направил.
Но Блок, когда Маркус рассказал ему об этом, лишь пожал плечами.
– Я ничего не заметил.
Однако на следующий день всё изменилось. Буровые работы продолжили уже совсем другие люди; все говорили исключительно по-арабски. Мужчина, на которого Маркус обратил внимание накануне, выступал в качестве переводчика. Он холодным тоном объяснил, что вчерашние техники, к сожалению, заняты в другом месте и сегодня не смогли сюда прибыть.
Эта замена крайне возмутила Блока.
– Тут что-то не то, – шепнул он Маркусу, когда они осматривали третье место бурения. Солнце стояло в зените, и зной, как обычно, стал нестерпимым. – Эти новые люди ни на что не годятся. Одни неумехи.
Маркусу тревожно было видеть, как старый человек топчется по площадке, грызёт ногти и мечет свирепые взгляды. Ему-то какая разница, кто будет работать на буровой? Всего-то и нужно, что просверлить дырку в земле, больше ничего.
– Не нравится мне это, – Блок снова принялся за своё. – Кто-то здесь ведёт свою игру, скажу я вам, и мы в этой игре всего лишь пешки. – Это звучало как параноидальный бред, считал Маркус. – Тут нужен глаз да глаз, слышите, Маркус? Иначе они нас обдурят.
Может, Маркус не понимал чего-то такого, что для Блока было ясно как божий день? Очень может быть. Маркус чувствовал, что начинает нервничать.
И действительно, бурение шло всухую, как бы глубоко они ни проникали. Блок предсказывал появление нефти на глубине двух тысяч метров. В тот день, когда была достигнута эта отметка, они застали на всех трёх местах бурения группы саудовцев, мужчин в тонких белых бурнусах и платках, вид которых всегда напоминал Маркусу посудные полотенца. Они не работали, только смотрели, переговариваясь между собой, и, казалось, забавлялись результатом.
Маркус догадался, что это геологи «ARAMCO», которые благодарили Аллаха за то, что оказались правы и не остались в дураках.
Блок с неподвижным лицом принял это к сведению, коротко отдал приказ продолжать бурение и кликнул водителя, чтобы тот отвёз его назад в Дахран.
– Я должен всё ещё раз просчитать, – сказал он Маркусу. – Это пустыня, вот в чём дело, я думаю. Жара, многотысячелетняя сушь… тут вступают в силу другие законы.
– Могу я вам чем-то помочь?
– Нет, – он отрицательно помотал головой. – Мне надо побыть одному, наедине со своими мыслями. Углубиться во всё это. Я вам объясню всё, что найду, но потом. Когда приведу в порядок мысли, а то в голове у меня чехарда… А вы тут пока последите за бурением.
С этими словами он уехал.
Маркус остался, не зная, что имел в виду Блок. За чем он тут должен следить? Он смотрел, как мужчины орудовали буровыми трубами, как на экранах мониторов мелькали цифры, как ревели моторы и густые клубы дыма поднимались к знойному небу. Песок взлетал вверх, когда бур вращался, и ветер относил его в сторону. Было скучно и вместе с тем волнующе – скучно, потому что он мог только смотреть, мало чего понимая в происходящем, а волнующе – ибо, несмотря ни на что, с этим была связана его судьба.
Он вернулся вечером измученный – от зноя, а главным образом от ничегонеделанья. Блок не появился, а по телефону был настолько скуп на слова, что Маркус оставил его в покое. В нём зарождалось недоброе чувство, что ситуация ускользает из рук, однако он подавил неприятные ощущения и отправился принимать душ.
Только он управился, как в дверь позвонили. Одна из девушек открыла и исчезла, когда вышел Маркус в одном лишь полотенце, обёрнутом вокруг бёдер. Но то был не Блок, а мужчина, которого он прежде никогда не видел. Американец протянул Маркусу руку, ничуть не смутившись его видом.
– Меня зовут Джим, – представился он. – Мы соседи. – На нём была майка без рукавов, открывающая татуированные плечи; если отвлечься от этого, он выглядел как начинающий лысеть бухгалтер. – Наконец-то я вас застал. Вы в основном в разъездах, да? Сегодня я устраиваю с друзьями вечеринку с барбекю и хотел спросить вас: не заглянете ли вы к нам? Совершенно неформально; мы как раз рубим стейки для гриля, а женщины принесут салаты…
«Ну вот ещё!» – было первой мыслью Маркуса. Ему совсем не хотелось. Вообще-то, у него сильно болела голова; его тревожило, что начавшаяся было карьера миллиардера может разбиться о здешние непрозрачные арабские интриги; и наконец, он был просто измучен неудачным днём.
С другой стороны – искусство жизни состоит по большей части в том, чтобы не пропустить её.
И, может, это наведёт его на другие мысли?
– С удовольствием, – сказал он. – Спасибо за приглашение. К сожалению, у меня нет ничего под рукой, что бы я мог прихватить…
Джим отмахнулся.
– Да, я вас огорошил, простите. Прихватите с собой хорошее настроение и голод, этого вполне достаточно. Скажем так, часов в девять?
– Хорошо, в девять, – подтвердил Маркус. – Договорились.
Когда ровно в девять он, побрившись и одевшись так, чтобы не стыдно было показаться людям, покинул свой дом и перешёл через лужайку, он очутился в обстановке, взятой будто из кино: мужчины вокруг барбекю, в рубашках с короткими рукавами, громко хохотали. Стол ломился от соусов и салатов. Тарелки пластиковые, зато ножи для стейков настоящие. И факелы в земле, разгоняющие рано опустившуюся темноту. Это невольно напомнило Маркусу о газовых факелах в пустыне.
Ему сунули в руку банку пива, великолепно охлаждённого, и тут же вовлекли в приятный разговор. Последовали безобидные расспросы: как долго он уже здесь, сколько ещё пробудет, ах да, а погода, нестерпимый зной, не правда ли? Иногда прямо-таки тоскуешь по дождю, да, ещё как. Потом речь зашла о бейсболе. Тут Маркусу нечего было вставить от себя, он ощутил это как чувствительный изъян. И решил как можно скорее подобрать себе любимую команду и следить за её играми. «New York Yankees», например. У него хотя бы есть майка с их изображением.
Барбекю между тем дошло до кондиции; от него уже веяло великолепным ароматом жаркого. Одна из женщин дала Маркусу в руки тарелку и направила его к решётке.
– Как почётному гостю вам полагается первый кусок, – заявила она с непреклонным дружелюбием. – Попробуйте и скажите, готово ли.
Мужчина у барбекю улыбнулся ему. Он был рослый и костистый, с глубоко посаженными глазами, слегка за пятьдесят. Во взгляде глубоко таилась меланхолия.
Они ещё раз исполнили весь ритуал беседы. Он здесь уже шесть недель, сказал Маркус. Дахран, да, восхитительный город, почти как в Америке, точно. Жара в самом деле нестерпима. Уже ранним утром еле выдерживаешь, и ведь так целый год. Да, он первый раз в Саудовской Аравии. Он сосед справа. Его пригласил Джим, прямо сейчас, да, совершенно спонтанно.
Мужчина потыкал щипцами кусок мяса.
– По виду готово, как вы считаете?
– Ещё как готово, – сказал Маркус, поднял тарелку и огляделся. Рядом с ними никого не было.
– А где же остальные?
Мужчина положил ему на тарелку стейк.
– Они не хотят нам мешать.
– Отчего же?
– Это, – признался мужчина, – не совсем невинное барбекю. Оно было инсценировано, чтобы мы могли встретиться, не бросаясь в глаза арабам. – Он протянул Маркусу руку. – Меня зовут Чарльз Таггард. Я работаю на ЦРУ.
Глава 27
Что говорят, когда знакомятся с кем-нибудь из ЦРУ? Маркус чуть не выронил тарелку со стейком, после чего произнёс:
– ЦРУ? Как это волнующе. Скажите, ну и как оно, вообще, работать на тайную службу?
Таггард не принял этого фривольного тона.
– В основном это работа за письменным столом, – спокойно пояснил он. – Даже наполовину не так увлекательно, как это принято считать.
– И как вы к ней пришли, если можно спросить? – Маркус чувствовал настоятельную потребность задавать вопросы и тем самым удерживать инициативу разговора, чтобы за это время освоиться с неожиданностью.