— Одевайся! — сказала Агата и протянула мне комплект больничной пижамы. — И я жду объяснений!
Тон, на мой взгляд, был слишком уж менторский, но предъявлять претензии за тон девушке, которая только что спасла мне жизнь, было бы форменным свинством.
— Столкнулся в лесу с агрессивными грибниками, — попытался я нелепо отшутиться, надевая пижаму. — Ты же знаешь, в феврале с грибами не очень, поэтому грибники особенно злые.
— Я вытащила из тебя две пули и заживила пять колото-резаных ран, одну из них огромную и сквозную, — сурово сказала Агата.
Стало понятно, что придётся рассказывать правду или хотя бы её часть.
— Помнишь, нам говорили, что вокруг нашего центра есть базы партизан и анархистов? — спросил я.
— Да.
— А помнишь, мы ещё думали, что нам врут насчёт них, чтобы мы просто лишний раз не выходили за территорию?
— Помню.
— Так вот нам не врали. Я не знаю, на кого я наткнулся в лесу, но они хотели меня убить. Причём без каких-либо разговоров и объяснений.
— И как тебе удалось сбежать?
— Чудом. Использовал магию, выставил защиту. Одних ранил, других напугал. Повезло, что среди нападавших не было ни одного одарённого.
Я не хотел рассказывать Агате все подробности моего приключения и особенно то, что я убил одного партизана, поэтому перевёл разговор на другую тему:
— А что ты сейчас делала? Чем меня обтирала?
— Живой водой.
— А такая бывает? Ни разу не слышал.
— Так называют особый магический отвар, который полностью регенерирует кожу и восстанавливает силы. В основном его используют для омоложения. Но как средство восстановления организма после травм или ожогов он тоже очень хорош. И главное — после него не остаётся никаких шрамов. Одним своим лекарским навыком я пока такого эффекта добиться не могу. Ты разве не чувствуешь, что стал как новенький?
— Чувствую, — согласился я. — А что он вот прям реально помогает омолодиться?
— Ты знаешь, сколько пани Митрош лет? — спросила Агата.
— Ну, выглядит где-то на тридцать — тридцать пять.
— А ей семьдесят четыре. Только никому не говори. Я сама случайно узнала.
— Погоди! А тебе сколько? Только не говори, что сорок, я к такой новости не готов!
— Очень смешно, — сказала Агата насупившись. — Я рада, что к тебе вернулось чувство юмора, но может, всё же расскажешь поподробнее, что с тобой произошло?
— Да чего там рассказывать? — ответил я. — Отошёл от центра километров на десять, уже хотел попробовать повторить заклятие с ледяным диском, но наткнулся на партизан. Они без разговоров навели на меня автоматы — чудом удалось спастись.
— При помощи ледяного диска?
— Не только. И вот это меня сейчас волнует больше всего. Я за один день два раза использовал заклятия, которым меня никто не учил. Ну или я думаю, что никто не учил, а на самом деле кто-то учил.
— Я тебя не совсем понимаю, — сказала Агата.
— Да я сам себя не понимаю, — ответил я. — Но мне кажется, что мои сны и эти навыки как-то связаны. Такое ощущение, будто я это всё знал и умел, но почему-то забыл.
— Но как ты мог такое знать в твоём возрасте? Откуда?
— Понятия не имею. Но откуда-то же это всё взялось! Я выпустил в партизан кучу ледяных стрел и накрыл их ядовитым туманом. Откуда у меня такие навыки? Да ещё и без уровня. Всё это просто в голове не укладывается. Сначала сны, теперь эти заклятия, а что дальше?
— Ну со снами у меня есть предположение. Может, ты эмпат, и это не твои сны?
— А чьи?
— Не знаю, может, ты их как-то перехватываешь у кого-то.
— Вряд ли. И опять же, это никак не вяжется с навыками. У меня чёткое ощущение, что я это раньше знал, а потом эти знания, почему-то заблокировались вместе со всеми воспоминаниями. Но при этом я понимаю, что такое невозможно — не в детском доме же меня этому научили. В общем, голова идёт кругом — такое ощущение, что я сейчас сойду с ума. А во время боя с партизанами мне вообще показалось, что я это вовсе не я, будто в меня кто-то вселился и руководит моим телом.
Я замолчал, мысль, которую я высказал последней, уже несколько раз приходила ко мне и очень сильно пугала. Агата подошла ко мне, села рядом на кушетку, обняла меня и негромко произнесла:
— Страшные вещи ты говоришь. Мне очень жаль, что это всё с тобой происходит. Я очень хотела бы тебе хоть как-то помочь.
— Спасибо, — сказал я и поцеловал подругу. — Я бы от помощи не отказался. Только вот для начала надо выяснить, что мне, вообще, может помочь в этой ситуации.
Некоторое время мы просидели молча, затем Агата сказала:
— Когда я обнаружила тебя, ты был без сознания. Я перетащила тебя в процедурную. А чтобы ты не очнулся, пока я вытаскивала из тебя пули и заживляла раны, пришлось дать тебе кое-какой отвар. Он вводит в состояние лёгкого транса и хорошо обезболивает. И пока ты находился под действием этого отвара, постоянно требовал, чтобы тебе дали позвонить какому-то Ивану Ивановичу. Думаю, бесполезно тебя спрашивать, кто это такой.
— Бесполезно, — согласился я. — А ещё что-нибудь говорил?
— Опять звал какую-то Милу. Несколько раз. Ещё требовал, чтобы оно чего-то там не делала. Кто это, Роберт? Что за Мила?
— Агата, ты всерьёз полагаешь, что я вообще ничего не помню и не понимаю, но вот информация о том, кто такая Мила в моей памяти каким-то чудесным образом сохранилась? Ты меня ревнуешь, что ли?
Я рассмеялся, обнял Агату и поцеловал.
— Ничего я не ревную, — ответила подруга. — Просто интересно стало.
Прозвучало это не очень убедительно, но тему развивать я не стал, а просто ещё раз поцеловал Агату и сказал:
— Что бы там ни было и кем бы ни была эта Мила, тебя я ни на кого не променяю, моя персональная пани лекарь. Особенно после того, как ты из меня две пули вытащила.
Агата улыбнулась — похоже, ревность её немного отпустила. Некоторое время мы так и просидели — обнявшись и в тишине, а затем я спросил:
— Агата, скажи, а что ты помнишь про себя?
Мой подруга немного помолчала, затем вздохнула и с явной неохотой сказала:
— Детство плохо помню. Родители погибли, когда я была совсем маленькая. Затем был детдом, оттуда попала сюда.
— У нас у всех здесь, похоже, одинаковые биографии.
— Это логично, — заметила Агата. — Одарённые, у которых есть семьи, учатся в гражданских академиях, а всех детдомовцев собирают в такие, как наша.
— Ну да, удобно, — согласился я. — Из нас получатся бойцы, которые вообще ни к чему не привязаны. А ты хоть что-то помнишь из того, что было в детдоме?
— Очень мало. Всё, что было до Восточного, будто в каком-то тумане.
— Вот и у меня такая же история. Ты не находишь, что это странно?
— Это неприятно, — ответила Агата. — Но доктор Штеблер говорит, что это нормально, что это влияние Дара. Так что приходится с этим мириться.
— Я не хочу с этим мириться. Я хочу узнать, что со мной произошло в детском доме. Или не в нём, а где-то в другом месте. Но я уверен, в моей памяти есть что-то, что сейчас от меня скрыто.
— А ты уверен, что тебе стоит это знать? Возможно, твой организм заблокировал какие-то совсем неприятные воспоминания.
— Может и так, — согласился я. — И признаюсь, я тебе даже завидую, что ничего подобного тебе не снится. Но раз уж у меня это всё полезло наружу, то надо разобраться.
— Мне тоже снится, — негромко произнесла Агата.
Это было неожиданно.
— А почему ты мне об этом не говорила? — спросил я, сильно удивившись.
— Позавчера было первый раз. Вчера повторилось. Но сны настолько неясные, что я даже и не помню, что там было. Но тоже ощущение, будто это не мои сны. Раньше подобного не происходило. Меня это пугает, завтра я хочу рассказать об этих снах пани Митрош. Надеюсь, она сможет чем-то помочь или хотя бы объяснит, что это такое.
— Не надо ничего говорить пани Митрош! — твёрдо сказал я.
— Но почему?
— Не стоит спешить. Давай попробуем сами разобраться. Не хватало ещё, чтобы над нами какие-нибудь эксперименты в связи с этим начали ставить.
— Ты меня пугаешь, Роберт!
— Не пугаю, а хочу предостеречь от преждевременных поступков. Давай попробуем сами сначала разобраться.
— Но как?
— Ты ведь очень хорошо изучала зельеварение? Есть какое-нибудь зелье, которое может вернуть воспоминания?
— Такое мы не изучали.
— Но ведь явно такое зелье или заклятие должно существовать.
— В теории да, — согласилась Агата. — У пани Митрош много книг, и она разрешает мне ими пользоваться. Я могу поискать там информацию.
— Поищи в этих книгах рецепт такого зелья! Думаю, ты сможешь его приготовить.
— Приготовить-то, скорее всего, смогу, если найду рецепт, но это опасно. Малейшая ошибка может стоить очень дорого. Да и даже если всё сделать без ошибок, но зелье окажется немного неподходящим, то результат может быть каким угодно. Я не советую тебе так рисковать. Это действительно страшно, Роберт.
— А жить со стёртыми воспоминаниями не страшно?
— Страшно, — согласилась Агата. — Но не до такой степени. Ты просто не знаешь, что может случиться, если зелье подействует неправильно. Ты можешь лишиться всей памяти или вообще превратиться в растение.
— Значит, поставишь меня на подоконник и будешь поливать.
— Роберт, это не смешно!
— А я и не смеюсь. На самом деле разница не такая уж большая — стать, как ты выражается, растением в результате действия отвара или потихоньку сойти с ума от таких снов и постоянных попыток разгадать загадку своего прошлого.
— Хорошо, — негромко произнесла Агата, тяжело вздохнув, и добавила: — Я поищу рецепт нужного отвара. Но знай — мне это всё не нравится!
— Спасибо! — сказал я и обнял подругу. — И отдельное спасибо, пани доктор, что спасли меня и подлатали. Могу ли я за это как-нибудь отблагодарить Вас?
Я поцеловал Агату в шею и покрепче прижал к себе. Но моя подруга не была настроена на романтическое продолжение вечера, она аккуратно, но твёрдо убрала мои руки и сказала: