Усмехаясь от ее нетерпения, я скидываю брюки и трусы и кидаю их в угол. Как только я оказываюсь полностью обнаженным, Тейлор тут же подталкивает мои бедра вперед к своим и шепчет два самых сладких слова в моей жизни.
– Я готова.
Я ищу ее взгляд, прижимаясь твердым членом к ее киске.
– Ты уверена? – Мой голос немного охрип. – Ты же знаешь, что не должна сегодня это делать? Я в тот раз сказал правду. Я не тороплюсь.
Она тянется к своей тумбочке и вытаскивает презерватив.
– Я уверена.
Мы снова целуемся, и почему-то поцелуй ощущается по-новому, как будто мы впервые друг друга узнаем. Опираясь на предплечье, я свободной рукой надеваю презерватив на свой ствол.
– Только будь медленным, – говорит она, когда я опять устраиваюсь между ее ног.
– Обещаю. – Я целую эту милую родинку над уголком рта и прижимаюсь своими губами к ее. – Просто расслабься.
Она такая напряженная, что все ее тело зажато.
– Расслабься, детка. Я с тобой.
С глубоким вдохом она расслабляется. Как можно медленнее я толкаюсь внутрь. Я стискиваю зубы, давая ей время привыкнуть, и двигаюсь снова. Совсем чуть-чуть. Так, что мы оба делаем резкий вдох.
– Ты в порядке? – шепчу я.
Тейлор кивает, и ее бирюзовые глаза блестят доверием, желанием, возбуждением. Она опять втягивает воздух и берет меня за бедра, притягивая ближе.
Она идеальная. Теплая и тугая, сжимающая мой член каждый раз, как я толкаюсь назад и аккуратно, мучительно погружаюсь обратно в нее. Она мягко проводит пальцами по нижней части моей спины, и моя гребаная душа сотрясается от наслаждения. Она лижет мне шею, и из моих мыслей стирается все, кроме ее голоса, ее вкуса. Я забываю, где я, кто я. Есть только этот момент и пространство между нами. Ее мягкость и дыхание на моей коже.
Но я слишком быстро дохожу до высшей точки. Я хочу все для нее растянуть, но наслаждение слишком сильное, и каждый раз, когда она выгибает спину, я не могу не упиваться экстазом, который щедро дарит мне ее тело. – Детка, – выдавливаю я.
– Мммм? – Удовольствие, отражающееся на ее лице, опасно близко подводит меня к грани.
– Я обещаю, что каждую секунду наших отношений буду старательно тебя трахать и доводить до сотен и тысяч оргазмов, но сейчас… – Я стону ей в шею, выгибаясь вперед, быстро и рвано. – Сейчас… мне… надо…
Я кончаю так сильно, что вижу звезды перед глазами, содрогаясь на ее безупречном теле. Когда волна удовольствия спадает, я выхожу из нее и бросаю презерватив в мусорное ведро около ее тумбочки.
Лежа на спине, я притягиваю Тейлор себе на грудь и начинаю расчесывать пальцами ее мягкие волосы. Спустя несколько минут она поднимает голову и оставляет поцелуй под моей челюстью.
– Я тоже тебя люблю.
35. Тейлор
Саша пишет мне, когда я направляюсь на свой урок в начальную школу. Что-то вроде «эй, стерва, если будет возможность, вытащи на пять секунд из своего рта хоккейную клюшку и напиши мне». Такой вот милый способ сказать, что она по мне скучает.
Я беру на себя всю ответственность за сокращение нашего «девчачьего» общения: после примирения с Конором мы каждый день на этой неделе проводили с ним вместе. Сейчас май, до экзаменов всего пара недель, и мне немного стыдно признаться, что время, которое я раньше тратила на учебу вместе с Сашей в особняке Каппы, теперь стало временем, когда мы с Конором тщетно пытаемся учиться, пока не сдаемся и не раздеваемся.
Оказалось, что секс – это приятно. Мне нравится секс. Особенно секс с Конором.
Хотя, как неожиданно выяснилось, секс ужасно отвлекает. Как бы я ни старалась, мои навыки по усвоению прочитанного сходят на нет, когда он пытается сорвать с меня одежду.
К выборам я все-таки дошла до особняка Каппы. Обошлось без сюрпризов – Абигейл победила. Хотя она, видимо, считает, что ее пожизненно избрали верховным лидером. Я жду, что скоро она в каждой комнате повесит свои портреты, на которых она будет плыть верхом на дельфинах или стрелять лазерами из глаз. Мы с Сашей отдали два из всего лишь четырех голосов «против». Я пессимистка, но все равно думала, что у сопротивления будут цифры побольше. Наверное, нам всем придется привыкнуть покланяться нашему новому верховному лидеру.
От мысли о том, чтобы провести год под господством Абигейл, мое нутро сжимается. Хоть голосование и было тайным, но она чертовски хорошо знает, что один из голосов «против» был мой. И я не сомневаюсь, что она заставит меня заплатить сполна за это проявление инакомыслия. Как – пока точно не знаю, но от Абигейл ничего приятного ждать нельзя.
Если бы не все те усилия и время, которые я вложила в Каппу Хи, я бы задумалась о том, чтобы уйти из сестринства. Но у меня хотя бы есть в союзниках Саша. К тому же быть Каппой значит приобрести сеть профессиональных связей на всю жизнь. Я не для того вливалась в коллектив, чтобы так близко к концу просто разрушить свой будущий капитал.
Так что впереди еще один год. Если Абигейл отправит все под откос, мы с Сашей сможем поднять восстание.
Сейчас, в первом классе миссис Гарднер, я помогаю детям делать коллажи про книги, которые они читали на уроках на этой неделе. Так тихо в классе не было весь день. Все опустили глаза, сфокусировали взгляды. Малыши вырезают картинки из старых журналов и приклеивают свои творения на доску для плакатов.
Слава богу, что есть клей-карандаш. Мне сегодня пришлось отмывать клей с волос только у одной девочки. Миссис Гарднер запретила жидкий клей после большой катастрофы, которая привела к трем срочным стрижкам. Я никогда не пойму, как дети умудряются постоянно находить новые способы приклеить себя друг к другу.
– Мисс Марш? – Эллен за своей партой поднимает руку.
– Здорово выглядит, – хвалю я ее, когда прохожу через всю аудиторию к ее месту.
– Я не могу найти мышку. Я везде посмотрела.
У ее ног лежит стопка выпотрошенных журналов и вырванных страниц. Весь месяц мы с миссис Гарднер прочесывали Гастингс в поисках ненужных журналов. В кабинетах врачей, библиотеках, магазинах подержанных книг. К счастью, кто-то всегда пытается спихнуть тридцатилетнюю коллекцию «Нэшнл Джиографикс» и «Хайлайтс». Проблема в том, что, когда у вас больше двадцати детей читают про мышку, запас грызунов обычно немного истощается.
– Может, мы нарисуем мышку на цветной бумаге? – предлагаю я.
– Я не умею рисовать. – Она надувается, выкладывая на пол еще одну стопку вырванных страниц.
Я знаю это чувство. В детстве я была ранимой перфекционисткой-отличницей, с высоким уровнем самокритики. У меня в голове возникал великий замысел, а потом я слетала с катушек, когда не могла его реализовать. Из-за этого в Кембридже мне закрыли доступ к нескольким местам по росписи керамики.
Не самый лучший момент моей жизни.
– Все могут рисовать, – вру я. – Лучшее в искусстве то, что у всех оно разное. Нет никаких правил. – Я вытаскиваю свежие листы цветной бумаги и рисую несколько простых фигур для примера. – Видишь, ты можешь нарисовать треугольную голову, овальное тело с маленькими ножками и ушками, а потом вырезать их и склеить вместе, чтобы сделать мышку. Это называется «абстрактное искусство» – такое вешают в музеях.
– Можно я сделаю фиолетовую мышку? – спрашивает Эллен, девочка с фиолетовой резинкой для волос и в фиолетовом комбинезоне с фиолетовыми туфлями. Вот это сюрприз.
– Можешь сделать ее любого цвета, какого хочешь.
Она с восторгом принимается за работу со своими цветными карандашами. Я перемещаюсь к другой парте, когда слышится стук в дверь.
Я оглядываюсь и вижу Конора, наблюдающего через окно. Сегодня он заехал за мной на несколько минут раньше.
Пока я иду, он просовывает голову внутрь.
– Прости, – говорит он, оглядываясь вокруг. – Мне очень было интересно, как ты выглядишь в классе.
На этой неделе в нем есть какая-то легкость. Он опять улыбается, энергичен и в приподнятом настроении. Это светлая сторона Конора, хоть я и знаю, что она будет видна недолго. Никто не может быть все время счастливым. И это нормально. Я не против ворчливого Конора. Просто я не могу не наслаждаться осознанием, что у него такой позитивный настрой благодаря мне. И сексу. Может быть, скорее, благодаря сексу.
– В роли учительницы я другая? – спрашиваю я его.
Конор медленно осматривает меня с головы до пят.
– Мне нравится твоя учительская форма.
Не буду врать: я немного перестаралась в начале семестра со всем этим образом Зоуи Дешанель. Множество ретро-юбок и базовых цветов. Наверное, в своей голове я хотела быть в этой роли, потому что, когда ты входишь в комнату, где находится двадцать крошечных существ, а ты одна, важно показывать уверенность. Или они съедят тебя живьем.
– Да? – говорю я, кружась и делая реверанс.
– Ммм-хммм. – Он облизывает губы и сует руки в карманы, что, как я поняла, является его способом попытаться скрыть стояк, пока его посещают грязные мысли. – Будь в этом, когда мы окажемся дома.
Это еще одна вещь, поселившаяся в нашем словаре. Дом. Его жилище или мое, когда мы едем в любое из них или проводим там ночь, – это всегда дом. Разница между ними исчезла.
– Мисс Марш, – зовет одна из девочек. – Это ваш п-а-а-а-а-а-арень?
Остальной класс отвечает охами и смехом. К счастью, миссис Гарднер нет в аудитории, иначе я бы тут же заставила Конора уйти. Когда защита практики так близко, нельзя позволять ей думать, будто я не сосредоточена на детях.
– Ладно, – говорю я ему, – убирайся отсюда, пока мисс Каратез в соседнем классе не вызвала охрану.
– Увидимся на улице. – Он оставляет поцелуй на моей щеке и подмигивает смотрящим на нас детям.
– Иди. – Я практически захлопываю дверь перед его лицом, пряча улыбку.
– У мисс Марш есть парень, у мисс Марш есть парень, – скандируют дети, все громче и возбужденнее в своих насмешках.
Черт побери, если они не перестанут, мисс Каратез ворвется в класс с жалобами на шум. Я подношу к губам указательный палец и поднимаю другую руку. Один за другим каждый ученик повторяет позу, пока все опять не замолкают. Мое второе имя – укротительница детей.