ПОБЫВАВ НА ГРАНИ ЖИЗНИ И СМЕРТИ, МНОГИЕ ЛЮДИ ПЕРЕОСМЫСЛИВАЮТ СВОЮ ЖИЗНЬ.
Так вот, однажды вечером мне звонят в дверь с истошными криками «вызовите скорую!». В коридоре хозяин «нехорошей квартиры» Алексей в луже крови, рядом носится и истерит его подруга. Она тогда не знала, что я медик, да и вообще мало что соображала, кинулась к ближайшей двери. У них произошли какие-то очередные разборки, которые закончились для соседа проникающим ножевым ранением в брюшную полость.
Я была практически на сто процентов уверена, что у парня повреждена печень. А там же петли кишечника, и пока Алексей сидел, она была зажата, кровь не била струёй, он был в адеквате, мог даже отвечать на мои вопросы. Я его решила в таком положении оставить, не менять позицию. Контролировала его состояние, чтобы он не терял цвет лица и находился в сознании. Попросила свою дочь принести из морозилки что-нибудь холодное, и мы приложили какую-то заморозку к ране.
Когда приехала «скорая», я поделилась своим предположением насчёт повреждения печени, но безуспешно. Может, они просто не услышали, что я тоже врач, и мои слова не приняли в расчёт. Доктор же уложила раненого на пол и начала задавать ему стандартные вопросы: ваша фамилия, возраст… На последних вопросах Алексей уже стал терять сознание, потому что при изменении позы произошло перераспределение органов в полости, кровопотеря резко увеличилась. Как уж они его довезли, не представляю, но удивительным образом парень выжил.
Когда его выписали из больницы, мы встретились с ним в подъезде. Он вспомнил и меня, и даже мою дочку, целовал руки и вставал на колени, искренне благодарил. Подругу его я больше не видела, а вот Алексей после этой истории сильно изменился. Конечно, побывав на грани жизни и смерти, человек многое переоценивает. От его родных я позже слышала, что он завязал с наркотиками, прошёл курс реабилитации, и теперь у него совсем другая жизнь.
То, что его удалось спасти – заслуга реаниматологов и хирургов. Но в том, что он получил этот шанс, есть частичка и моего труда. Он ведь мог истечь кровью до приезда «скорой». Да и я вполне могла не открывать дверь, опасаясь за себя и дочку – мало ли что происходит там, за дверью.
Если же говорить про обычные трудовые будни, то здесь всё гораздо прозаичнее. Но и тут нужна не меньшая расторопность. Приходит на приём больной – и я сразу должна сосредоточиться, включить всё своё внимание. Первое, на что я обычно смотрю, это внешний вид. Человек входит в кабинет, и я уже «сканирую» его: какое у него лицо, какие глаза, цвет кожи. Это мгновенно происходит. Дальше я слушаю внимательно его жалобы, что беспокоит. Иногда приходится много времени тратить, чтобы вытащить из пациента нужную для диагностики информацию и отсеять кучу лишней. А так, по внешнему виду, очень многое можно понять. Не всегда сразу определишь заболевание, но, по крайней мере, для себя создаёшь какое-то впечатление. Чем дольше работаешь, тем точнее настраивается этот твой «внутренний сканер». И потом всюду начинаешь обращать внимание на внешний вид людей с профессиональной точки зрения.
К примеру, есть такое заболевание, бронхоэктатическая болезнь, в этом случае, с течением времени у человека своеобразным образом деформируются руки – происходит утолщение фаланг и пальцы приобретают форму барабанных палочек, а ногти становятся похожи на часовые стёкла. Ещё при хронических сердечных заболеваниях такой симптом проявляется. И вот человек, сидящий напротив меня в метро, с такими пальцами сразу бросается в глаза. Я смотрю на его руки и понимаю, чем он болен. На сердечника, на мой взгляд, он не тянет, так что, скорее всего, у него бронхоэктатическая болезнь.
У ВРАЧА «ОСОБОЕ» ЗРЕНИЕ – ОПЫТНЫЙ ТЕРАПЕВТ
С ПЕРВОГО ВЗГЛЯДА СПОСОБЕН ЗАПОДОЗРИТЬ
В ЧЕЛОВЕКЕ СКРЫТЫЙ НЕДУГ, А В НЕКОТОРЫХ СЛУЧАЯХ
ПО ОДНОМУ ВНЕШНЕМУ ВИДУ ПОСТАВИТЬ
ПРАВИЛЬНЫЙ ДИАГНОЗ.
Или человек с туберкулёзом, например, для меня тоже сразу заметен. Туберкулёзники имеют достаточно типичную походку, никогда не бывают толстыми, обычно худенькие, с заострёнными чертами лица. И у них очень интересный блеск в глазах, притягивающий взгляд. Известна история Прасковьи Жемчуговой, крепостной актрисы графа Шереметьева, которая своей внешностью, блистательной игрой и пением настолько покорила сердце графа, что он дал ей вольную, а потом женился, несмотря на многие препоны. Так вот у неё был наследственный туберкулёз. Не про каждого такого больного можно сразу сказать, что у него туберкулёз, но внешний вид при этом заболевании довольно характерный.
Конечно же, я не подхожу со своими выводами к человеку в транспорте, если замечаю какие-то явные симптомы заболевания. Хотя была у меня ситуация, когда промолчать я не могла.
Года полтора назад я случайно встретилась на улице с бывшей одноклассницей, с которой мы были очень дружны в школе. Разговорились, что да как. А она была с сыном. И вот я вижу, у парня – все типичные признаки наркомании. И что прикажете делать с этим наблюдением? Сказать ей? Наверняка она сама знает, не может ведь не знать. И кто меня просит лезть в чужую жизнь, в чужую беду, какой смысл? Только сыпать соль на раны?
Некоторое время я терзалась сомнениями – говорить или нет. Потом решила, что лучше уж я испорчу нам обеим радостное впечатление от встречи или даже дальнейшие отношения, чем промолчу и не предостерегу от опасности, если она всё-таки не знает о зависимости сына. Оказалось всё именно так. Подруга моя, действительно, ничего не подозревала и никогда не замечала за сыном какого-то неадекватного поведения. Она, конечно, была в ужасе, но я предложила снова встретиться и подробно обсудить, что и как с этим делать. Записала её на приём к наркологу, и дальше уже пошла лечебная работа, детоксикация и прочее. Парень прошёл курс реабилитации в наркологическом центре.
Так что врач – всегда и везде врач, и да, ты видишь людей немного иначе, чем другие. Можно сказать, есть свои издержки профессионального восприятия. Вне клиники я стараюсь не думать о работе, переключаться на другие дела, чтобы не перегореть. Но бывают, конечно, случаи, когда этого не избежать, когда необходимо, например, хотя бы раз в день отзвониться пациенту, если он на моей курации. Поэтому не всегда получается так, что вот я закрыла кабинет, вышла из клиники – и всё, дальше личная жизнь и никаких мыслей о работе. Я могу, в принципе, выключиться, когда на мне не висит чего-то сложного или вызывающего беспокойство за пациента. Если в данный момент нет ничего такого экстренного – да, я могу расслабиться, повеселиться и так далее, как обычный человек.
Хотя не скажу, что абсолютно отключаюсь от работы, потому что даже и сны обычно снятся соответствующие, профессиональные, медицинские. Снится, что я кого-то лечу и всё в том же духе. Дочка по утрам уже подтрунивает надо мной: «Кого ты сегодня ночью спасала?» А я только улыбаюсь в ответ».
Я доктора узнаю по походке
«В одном из древних трактатов говорилось, что у целителя должен быть лучший конь с лучшей сбруей и самый дорогой халат, чтобы его помыслы не отвлекались на материальное, – рассказывает врач-педиатр Татьяна Зуйкова. – У нас же материальные блага, имеют, прежде всего, чинуши и депутаты, видимо, чтобы не отвлекаться от своей столь насыщенной жизни.
Это действительное отношение власти к врачам, которые, как можно ясно понять, менее ценны для страны, чем так называемые «слуги народа». Медиков при таком положении фактически обрекают на поборы: у них дети, внуки да и самим кушать хочется.
Тема эта деликатная и подходить к ней нужно не с огульных обвинений врачей в вымогательстве взяток. Кто-то работает, а кто-то врачует, одни хотят карьеру построить, другие ищут революционные открытия, а третьи просто мечтают заработать денег. Это не плохо и не хорошо, это то, что есть. И разобраться, к которой из этих категорий принадлежит тот или иной врач, не так уж сложно.
Что касается подношений, да, они играют определённую роль в финансовой стабильности медработников. Больные же зачастую приносят какие-то презенты врачам или сестричкам совсем не потому, что их к этому принуждают. Они искренне желают сделать доктору приятное, выразить таким образом свою благодарность, от всей души. По-моему, в этом нет ничего предосудительного, нормальный человеческий порыв.
ЕСЛИ ТЫ НЕ РЕЖЕШЬ, ЭТО ВОВСЕ НЕ ЗНАЧИТ,
ЧТО ТЫ НЕ СПАСАЕШЬ ЛЮДЕЙ
(ПОГОВОРКА ТЕРАПЕВТА)
За рубежом существует такой подход: ты долго учишься, а потом имеешь все блага и законный престиж. В России всё несколько иначе. Некоторое уважение к профессии, безусловно, есть, что же касается престижа – не уверена, а о благах вообще говорить не приходится… Государство ценит и заботится о людях нашей профессии больше на словах, чем на деле. Особенно это относится к рядовым амбулаторным врачам, младшему и среднему персоналу, то есть по сути – к основной армии медиков.
Знаете, есть у меня одно забавное наблюдение – походка у врачей разных специальностей отличается кардинальным образом. Хирурги ходят важно, вразвалочку – в каждом шаге читается, что они вершители судеб. При этом все свои шаги они амортизируют подобно боксёрам, у них есть бойцовские манеры – потому что они привыкли работать по принципу «или пан или пропал». Кабинетные же врачи, будь то терапевты или педиатры, обычно семенят такими мелкими шажками. И за этой семенящей походкой – ежедневный самоотверженный труд.
Если поговорить со студентами второго курса мединститута, то подавляющее большинство хочет быть хирургами, сейчас им это кажется крутым. А вот к концу обучения отношение к специальности резко меняется. Они больше узнают о медицине и корректируют свою точку зрения. Если ты не режешь, это вовсе не значит, что ты не спасаешь людей.
Хирург в своём отделении – царь и бог. Он пришёл, дал указания, сделал операцию, спас. Пришёл, увидел, победил. В амбулаторной практике, у простых кабинетных врачей всё несколько иначе. Как врач-педиатр ты ведёшь каждую семью изо дня в день. Живёшь их горестями и радостями, переживаешь вместе с ними, помогаешь преодолевать проблемы. А, главное, ты принимаешь на себя ответственность за здоровье и жизнь. И ты порой даже представить не можешь, с чем придётся столкнуться.