Он ответил, что с 10 вечера до 5 утра радио работает в автоматическом режиме. Перед уходом он просто нажимает несколько кнопок, и дальше музыка играет сама по себе, до тех пор, пока не придет утренний ведущий.
Мне всегда было ужасно интересно узнавать тайны закулисья. Я и на дисках с фильмами люблю смотреть подборку испорченных дублей. В общем, я была заинтригована: все это было так необычно и волнующе. И я, будто губка (хорошая, дорогая губка), впитывала новую информацию и никак не могла насытиться.
Диджей рассказал мне, как однажды забыл включить автоматический режим и вспомнил об этом, только спустившись к машине. Целых полчаса в эфире стояла тишина. Но, осознав ошибку, он сразу же бросился назад, стремглав пролетел через все стеклянные двери и нажал нужные кнопки.
Как же мы хохотали!
– С ума сойти, – сказала я. – Тебе за это влетело?
– Нет, нет, конечно, – ответил он.
Программа подходила к концу. Я провела на студии уже два часа, и наконец мне захотелось в туалет. Диджей сказал, что должен проводить меня, потому что дверь в уборную тоже открывается картой. Видимо, тут не только крутили поп-музыку, но и прятали где-то в закромах всех отпрысков Крис Кардашьян, иначе и объяснить нельзя, для чего тут были все эти замки, коды и карточки.
Я поверила. И как тут было не поверить? Ведь до сих пор все двери в этом здании для меня открывал мужчина с ключом-картой, так почему туалет должен был стать исключением? Я спросила, нельзя ли мне просто взять у него карточку и чиркнуть ею самостоятельно. А он ответил, что так не выйдет, ему запрещено передавать ключ посторонним.
Он «врубил музон» (профессиональный термин, означающий «нажать кнопку воспроизведения») и повел меня в туалет.
А когда мы добрались до женской уборной, он чиркнул карточкой по замку и подтолкнул меня внутрь, положив мне ладонь пониже спины.
Фу! Я галопом рванула вперед, чтобы стряхнуть с себя его цепкие пальцы, и влетела в ближайшую кабинку.
Но когда я, не оборачиваясь, попыталась закрыть за собой дверь, что-то мне помешало. И тут выяснилось, что он не просто открыл мне уборную, он вошел в нее за мной следом и теперь стоял, придерживая рукой дверь кабинки.
Я оцепенела.
– Эмм… что это ты делаешь?
– Ты отлично понимаешь, что я делаю.
– Выйди, пожалуйста. Мне нужно пописать.
– Писай. А я тебе помогу.
– Ты, блин, шутишь, что ли?
И тут он попытался задрать мне юбку.
Я отпихнула его руку.
– Отвали! Мне не нужна помощь.
Я попыталась вытолкнуть его из кабинки, но он стал напирать еще сильнее.
«Мать твою! – думала я. – Это же сраный Форт-Нокс, и кроме меня и мужика, который выше меня вдвое, тут никого нет. А он рвется ко мне в кабинку. МАТЬ-ПЕРЕМАТЬ, ПИЗДЕЦ-ТО КАКОЙ».
Я толкнула его изо всех сил и в конце концов сумела вышвырнуть из кабинки и захлопнуть дверь. Ох, слава богу – не любому богу, а тому, кто в этот момент не был занят и услышал мои мольбы.
Диджей рассмеялся, но из туалета не вышел, остался ждать меня под дверью. Я видела в щель его уродские ботинки.
– Не надо меня ждать.
– Надо. Без меня ты обратно в студию не войдешь.
Да твою же налево!
Я снова оцепенела. И то же самое сделали мои почки.
Я села на унитаз, вытащила мобильник и представила, как будет здорово, если мне удастся до кого-нибудь дозвониться. Тогда я наберу Марику и не стану вешать трубку, пока не выйду из кабинки, из туалета, из студии и из самого здания. А оказавшись на улице, я выстрелю в воздух сигнальной ракетой и с удовольствием погляжу, как этого урода будет вязать отряд спецназа. Да и еще позвоню его матери и расскажу, что сынок не оправдал ее надежд.
Но, конечно же, сеть в этом проклятом здании не ловилась.
Я встала с унитаза и медленно открыла дверь кабинки. Он все еще был там, стоял у раковин. И пялился на меня. Я метнулась к самой дальней раковине, а он последовал за мной. Остановился за спиной и принялся смотреть на меня в зеркало. И стоял при этом так близко, что я чувствовала его дыхание на шее.
Я опустила голову и стала сосредоточенно мыть руки. Я терла их так тщательно, будто собиралась делать операцию на открытом сердце. И все это время он не двигался и не спускал с меня глаз. Сука.
Когда я направилась к выходу, он перехватил мою руку и попытался дернуть меня на себя. Я высвободилась и уставилась в его глупую физиономию.
– Прекрати, серьезно тебе говорю.
Он улыбнулся, глядя на меня сальными глазами. Я шагнула к двери с намерением разнести ее в щепки. Но когда я толкнула ее, она открылась! Эта сраная супернадежная, только чирканьем открывающаяся дверь распахнулась! НЕ НУЖНА БЫЛА НИКАКАЯ ГРЕБАНАЯ КАРТОЧКА!
Я дошла до следующей двери. Он все так же держался позади. Я толкнула и ее, но эту чертову штуку уже нужно было открывать карточкой.
И снова я оцепенела. Опустив голову, уставилась на нее. И взмолилась, чтобы мироздание ниспослало мне способности Одиннадцати из «Очень странных дел» и я смогла снести чертову дверь с петель силой мысли.
Он опять остановился у меня за спиной и прижался ко мне всем телом.
Я не могла пошевелиться. Меня зажало между тупой дверью и этим животным. Не вырваться.
Он подался вперед и медленно провел карточкой по замку. Раздался звуковой сигнал, я толкнула дверь и бросилась к следующей. А он неторопливо последовал за мной и вновь устроил сраные кошки-мышки.
Следующие три двери мы проходили, по ощущениям, до моего тридцатилетия. Наконец, снова оказавшись в студии, я схватила свою сумку и, не глядя на него, бросила:
– Я ухожу. Выпусти меня, пожалуйста.
Он же сел за стол, надел наушники и сказал:
– Я позвоню охраннику, и он тебя выпустит. Или хочешь, чтобы я сам тебя проводил?
– Лучше охранник.
Охранника я решила ждать за дверью. И как только он появился в конце коридора, рванулась к нему, как Блэк Чайна рванулась к тесту на беременность, осознав, что, возможно, носит под сердцем малыша Кардашьян, – с надеждой и облегчением.
Должно быть, вид у меня был слегка потрепанный, потому что добрый охранник – который не рвался за мной в кабинку, не дышал мне в шею, не задирал мне юбку и не терся об меня – спросил, все ли со мной в порядке.
– Ага, все хорошо.
Мне не нужна была помощь, я просто хотела добраться до своей машины.
Папа всегда учил меня, что, сев в машину, нужно ехать. Не важно, день сейчас или ночь, не важно, что там пиликнуло у тебя в мобильном. Просто села, закрыла дверь, пристегнула ремень и поехала. Как добрая католичка, я всегда слушалась папу. А потому села в машину и ударила по газам.
Затормозив на ближайшем светофоре, я взглянула на телефон. (И не надо тут ворчать, что делать этого за рулем нельзя. Я была в истерике! Меня только что домогалась прыщавая свинья. Не будем отвлекаться от сути, идет?)
В мобильном было всего одно сообщение. От него.
«На улице такая холодрыга. Хочешь, я спущусь и согрею тебя?»
Не медля ни секунды, я набрала ответ:
«Нет, иди в жопу».
И телефон почти сразу же запиликал. Он. СНОВА.
«На следующей неделе можешь не приходить».
Вот оно. Я не дала ему в туалете, и работать на радио меня больше не приглашали. Запасной аэродром, которым я надеялась воспользоваться потому, что основной пока не работал, закрылся для меня навсегда.
Рассказывая вам эту историю (как и историю про Жирного Бездарного Мужика в казино «Юпитер»), я хочу заметить, что женщинам нужно быть осторожными. Многие предпочитают думать, что мы говорим об этом, чтобы опорочить мужчин или нажиться за их счет. Ведь это так трудно – поверить, что нам просто нужно, чтобы нас услышали. Я намеренно не называю имен, чтобы подчеркнуть, что то, что произошло со мной, – это не частный случай, а целая сложившаяся культура, которую давно пора разрушить.
И снова для протокола: мне совершенно насрать, как мой рассказ повлияет на репутации или карьеры упомянутых в нем мужчин. Тем более если им повезло и трахаться с начальством ради того, чтобы пробиться, не пришлось.
Многие годы женщины вынуждены были мириться с тем, что мужчины запугивали их, унижали и вели себя омерзительно.
Но больше этому не бывать.
Время пришло!
#timesup
Глава о Спарки
ТЕАТРАЛЬНУЮ ШКОЛУ Я ОКОНЧИЛА в 2002-м, и следующие пару лет меня приглашали исключительно в некоммерческие проекты. Но в 2005-м мне дали роль во «Всех святых», австралийском сериале, действие которого разворачивалось в больнице.
В начале двухтысячных в Австралии выходило всего четыре сериала: «Соседи», «Дома и в пути», «Ищейки» и «Все святые».
«Соседи» и «Дома и в пути» были нашими знаменитыми мыльными операми и носили гордое имя «драмы». Актерский состав этих сериалов включал парочку профессиональных актеров, которым нужно было срочно выплатить долг по ипотеке, стайку бикини-моделей, людей, засветившихся в шоу «Холостяк» и «Австралийский идол», и, УДРУЧАЮЩЕ РЕДКО, какого-нибудь случайно угодившего в каст Хемсворта. Если начинающему актеру удавалось получить роль в одном из этих сериалов, это означало, что он вытащил счастливый билет – теперь свалит в Америку, станет там звездой экрана и до конца жизни будет благодарить крошечную австралийскую киноиндустрию за то, что сочла его красавчиком и пригласила сняться в многосерийке.
«Соседи» и «Дома и в пути» выходили на экраны уже 33 года и 30 лет соответственно. Раз в пятилетку сценаристы убивали кого-нибудь из персонажей, потом воскрешали его, потом снова убивали, потом тот же актер вновь появлялся в сериале в роли злобного двойника погибшего героя, и, наконец, его убивали окончательно, чтобы освободить в сюжете место для появления какой-нибудь Марго Робби. Таким образом, у тех австралийских актеров, которым рекламировать купальники никак не грозило, оставалось не так уж много возможностей проявить себя в профессии.