— Умный, — подхватил Полторанин, понимая ход мыслей Олега. — Очень даже. Довольно быстро адаптировался в новых условиях… Он жил у меня в квартире. Я нарочно поселил его у себя, чтобы плотнее приглядывать, — Михаил вдруг смолк и поглядел на гостя пристально. — Любопытно, отчего вы начали копать аж с Конго? Это как-то связано с тем, что он сейчас в Штатах присел?
Олег отставил чашку с чаем и поглядел на Михаила заинтересованно.
— Ну слыхал я об этом. Ты что думаешь, у меня нет возможности узнать? Как только позвонило твое руководство, я навел справки, где сейчас обретается мой старый знакомый Саша Петров. Оказалось, что сидит Сашуня в застенках у собственных хозяев в Сиэтле. Так ты не ответил…
— Насчет Конго? — теперь Ермилов принялся отвечать в манере Михаила и улыбнулся в ответ обаятельно, как он умел, так, что ямочка появилась на щеке.
— Ну тебя! — отмахнулся Полторанин, оценив собеседника по достоинству. — Ты и меня должен понять. Если вы возобновили разработку Петрова, то мне и моему руководству надо понимать, не копаете ли вы под наше Управление, раз стали поднимать пыль давно минувших дней.
— Странно, как вам такая мысль пришла в голову. Петров у вас не служил. И кроме этой месячной командировки, в которой он по сути к вам имел, прямо скажем, опосредованное отношение, вас с ним ничего не связывает. Он не был еще тогда даже офицером, не окончил ВИИЯ. О чем речь? Меня интересует только его психологический портрет, нарисованный профессионалом, видевшим Петрова в деле. Плюс его связи за границей. Меня точно так же будет интересовать в деталях его командировка в Софию. Но это уже не по вашему ведомству. Он тогда работал в НИИ Минобороны. И что-то мне подсказывает, что в военную разведку его так и не позвали именно по результатам поездки в Конго. Вот я и хотел бы понять, как он мог так опростоволоситься всего за месяц, чтобы его прокатили. Ведь уже то, что его, еще слушателя, отправили в командировку, говорило о его перспективности.
— Вовсе нет, — пожал плечами Михаил и похромал к камину, чтобы подкинуть дров. Он кочергой подцепил ручку дверцы, когда распахнул ее, комната наполнилась треском и гулом тяги, пламя взметнулось вверх жарче от притока воздуха и сильнее запахло дымом. Михаил бросил в топку пару поленьев, и, когда они упали на угли, взметнулись искры, белые и красные. — Арабистов после первого курса, как я помню, тоже отправляли на практику на Ближний Восток. Ну тем, правда, это в большей степени требовалось для изучения и совершенствования арабского. Согласен, что с его знаниями английского и болгарского ему по сути во французском Конго и делать-то было нечего. Но факт остается фактом… А если говорить, почему он мне не глянулся и я его не рекомендовал для дальнейшей работы, — это скорее интуиция, чем какие-либо конкретные факты. Парень он был сообразительный, контактный, на женщин, может, излишне падкий, но в руках себя держал, тогда, во всяком случае. Насчет выпивки тоже. Лишних вопросов не задавал, прислушивался к моим рекомендациям…
— И все-таки, — поторопил Олег, глянув на фарфоровый диск часов над камином с новогодней росписью из сказки «Щелкунчик». Время поджимало.
— Мы с ним там попали однажды в переплет. Он угодил в плен к унитовцам.
— В Конго?!
— В тот момент мы с ним находились в Анголе, — неохотно признал Михаил, с еще большим любопытством глянув на внимательного и цепкого собеседника. — Это не суть важно. Важны детали, которые к делу не пришьешь. Если судить по косвенным признакам, он раскололся там на допросах, из-за него погиб один парень, а другого, пленного американца из батальона «Буффало», мы упустили.
— Мы? — снова въедливо переспросил Ермилов.
— Ну ты зануда! Мы, мапловцы… Какая разница? Мы тогда и были почти что одно целое.
— Почему по косвенным признакам? — вдруг дошло до Олега. — Он вам не рассказал? И кто его освободил?
— Партизаны мапловцы. Но ты ухватил суть. Он не признался, что с ним было в плену. Петров и находился там недолго. Жив остался, и то дело. Я, честно говоря, струхнул, когда нашу машину обстреляли и мне пришлось отстреливаться и бегать по бушу, как подстреленному зайцу. — Михаил потер ногу и признался в том, о чем Олег догадался и так: — Вообще-то до сих пор последствия того ранения аукаются. Петров спал, когда мы ехали, я ему крикнул, чтобы бежал за мной и прятался. А дальше уже не смотрел, попал под шквальный огонь и сделал ноги, понимая, что в виде трупа я не стану краше и уж точно не смогу помочь стажеру. Но потом, отсиживаясь в кустах, вытаскивая из ж… колючки, сдерживаясь, чтобы не материться на весь буш, и зализывая раны, я призадумался. А вернувшись через время к машине и не обнаружив Петрова, задумался еще крепче.
Ермилов заинтересованно подался вперед, облокотившись о колени. Полторанин продолжил, закурив снова:
— Первое, о чем я подумал — засада не случайна и кто-то сообщил юаровцам, что мы поедем от мапловцев по этой дороге. Под подозрение сперва попали сами мапловцы. А когда не обнаружил Петрова ни в машине, ни поблизости, мелькнула мысль, что он перебежчик. Потом разум подсказал: такой перебежчик-пацан на кой им сдался? Ценности особой он не представляет, хотя ему достаточно и того, чтобы перечислить и описать спецслужбам противника всех своих сокурсников, а это, как правило, будущие военные разведчики. Улавливаешь? В итоге я организовал партизан, чтобы прочесали окрестности. Его нашли и спасли. И вот тут, вместо того чтобы радостно взахлеб рассказывать, как он настрадался, чего только не пережил, Сашка пробормотал, дескать, его даже толком не успели допросить. И молчок. Ну, думаю, парень в шоке, да и мне не до него было, предстояло латать ногу и отписываться по поводу ЧП. Решил его потом взять в оборот. Думал, придет в себя, тогда и поговорим. Ничего он так и не сказал. Стал довольно замкнутым. Мой тогдашний руководитель сказал, когда навещал меня в госпитале, что Петров отлучался, брал мою машину. Я вернулся и спросил, не напрямую, конечно, придумал повод, куда он ездил, спросил, как ему окрестности, сумел он что-нибудь посмотреть в мое отсутствие? Он растерялся, сказал, что ездил за сувенирами, искал африканские статуэтки или маски на окраине города. Но покупками не хвастался, да и не купил он ничего, — Михаил усмехнулся. — Я проверил.
— Стоп-стоп, вы хотите сказать, что он с кем-то уже тогда контактировал? — заинтригованный Олег отмахнулся от сигаретного дыма, который выдыхал Михаил, как дракон. — С кем? Чьи спецслужбы там орудовали в то время?
— Больше всего французы гужевались из SDECE. Ну и цэрэушники, само собой. Но я грешу на французов. Один из дипломатов-французов подкатывал к Петрову на приеме в нашем посольстве. Естественно, мы это заметили, но Петров с Тьерри Канта, секретарем посольства по экономическим вопросом, общался мельком, как и с другими гостями.
— А в качестве кого там присутствовал Петров? Он же не дипломат.
— Переводчиков не хватало, вот наш посол и распорядился. А братца Тьерри мы задолго до того подозревали в разведдеятельности, приглядывали за ним по мере возможностей.
— То есть у вас какая-то версия по поводу деятельности Петрова в Браззавиле для внутреннего пользования возникла? Почему же вы его не передали офицеру безопасности посольства или уже в Москве военным контрразведчикам?
— С какой сопроводиловкой? Подозрениями?
— Этого было бы достаточно для проведения проверки, а как показала жизнь… — начал было Ермилов.
— Ты же понимаешь… Он хоть и не наш еще сотрудник был тогда, тень пала бы и на нас. Проверками твои тогдашние коллеги замучили бы наверняка. Мое руководство на это не пошло.
Полторанин хмурился и опустил голову. Олег догадался, что двадцать лет назад Михаил все-таки пытался привлечь внимание к персоне стажера, но ему дали по рукам.
Уже на обратной дороге Олег, стоя в пробке у Красногорска, прокручивал в голове разговор с полковником Полтораниным, особенно финальную его часть, когда гэрэушник «разговорился», контролируя, конечно, каждое слово. И все же свою версию поведения Петрова он изложил.
Михаил не считал, что Петров выступил в роли инициативника, если вообще имел место контакт с французскими или американскими спецслужбами. Однако Ермилов взаимодействие стажера в то время с ЦРУ мысленно отверг сразу же, иначе зачем Петров стал бы спустя несколько лет уже в Москве искать связь с американцами так топорно, и его письмо с предложением услуг ЦРУ ясно говорило, что прежде он с ними не работал. Французы — это ближе к истине, и может статься, цэрэушникам стало теперь известно, что они в начале восьмидесятых были у Петрова уже не первые.
Олег развеселился: «Выходит, Петров вместе с французами наставил рога американцам или наоборот? Хорошо бы раздобыть свидетельство его «общения» с разведкой Франции. И на чем же они его подловили? Полторанин говорил, что ни слабым полом, ни водкой стажер там не баловался. Плен… Вот это вообще новость! — Олег предвкушал, как ошарашит Плотникова. — Как же это не попало в отчеты? От офицера безопасности все скрыли? Наверное, из-за того, что все это продлилось недолго и не в Конго, а в соседней Анголе. Но ранение Полторанина ведь не могло остаться незамеченным! А факт плена все-таки гэрэушники скрыли. Но и воздержались брать к себе в Управление. Подстраховались. Прикрыли тылы. — Мысль Ермилова как опытного следователя потекла в привычном русле логики: — Если он был завербован тогда французскими спецслужбами, можно предположить, что он продолжил с ними контактировать в Союзе? Гипотетически это возможно. Но на практике… — Большинство предателей, о которых он узнал за последнее время, отказывались напрямую работать с хозяевами на территории Союза, где очень грамотно действовали контрразведчики КГБ. А личные встречи проводили в третьих странах. Олег повторил про себя: — В третьих странах… Болгария была первой и последней третьей страной, куда он выезжал после Конго, да и та социалистическая со спецслужбой — практически филиалом КГБ. Пытался ли он выйти в Софии на контакт с французами? Вот где можно и нужно копать».