Петрову тогда и в голову не могло прийти, что Бертон не случайно появился в полутемном длинном коридоре, где пахло хлоркой и аптекой. К Александру тогда уже присматривались. Его заметили в компании Богны, его видели пьяным в ее же компании и в обществе ее друзей. Хотя Петров и старался избегать шумных компаний.
В любом случае сотрудники советского посольства, которые осмеливались вести себя таким образом, обращали на себя внимание сразу же. В первую очередь своих контрразведчиков.
Однако Петров опередил сотрудников MI6, искавших возможности подхода к нему и, как трудолюбивые пчелы, вившихся вокруг хоть и дурно пахнущего, но богатого на пыльцу цветка.
Петров осторожно расспросил у врача, что это за человек с мученическим лицом выходит каждый раз из кабинета. Узнал и как долго собирается Бертон приходить в госпиталь на перевязки. Врач сказал, что ожог серьезный и ходить к нему Бертон будет еще долго. (Врача умаслили немалыми деньгами, чтобы в его кабинете два раза в неделю по нескольку минут посидел англичанин и чтобы врач корректно проинформировал русского, если тот полюбопытствует.)
Уже к следующему разу Петров подготовил записку на английском с предложением своих услуг. Он зашел в госпиталь в тот день на ватных ногах. Каждый встречающийся ему по дороге к кабинету хирурга человек вызывал в нем подозрение, врачи мнились кагэбэшниками, переодетыми в белые халаты. Александр спрятал записку в пачку сигарет «Мальборо». Добравшись до места и усевшись на твердую банкетку у двери, из которой должен был появиться Бертон, Петров ощутил, как вспотел. По спине стекали буквально водопады.
В коридоре никого не оказалось в тот момент, когда от хирурга вышел с кислой миной англичанин. Оглянувшись напоследок, Петров как в ледяную воду нырнул, негромко сказав по-английски:
— Мистер Бертон, вы обронили.
Сунув ему в руку пачку сигарет, Александр юркнул в кабинет, не дав опомниться англичанину. Но тот и не думал протестовать или возвращать пачку, догадываясь, что русский сам дозрел.
Для англичан было рискованнее, если Петрова им подставляли, но предпочтительнее, если агент, на которого они нацелились, сам упадет в их объятия. Значит, он будет сговорчивее, окажется в роли просителя.
Ни в своем письме, ни позже, когда ему назначили первую встречу и на нее пришел Джек, Александр не сообщил о своем первом опыте предательства и отношениях с французской разведкой в Конго. Сначала он опасался, что, узнав об этом, англичане откажутся от него, а затем, по здравом размышлении, решил приберечь это на случай, если придется уехать за границу. Запасной и страховочный вариант. Он не будет иметь доступ к советским секретам, но сможет англичанам предложить себя в работе против французов.
Следующие несколько дней Петров ходил как во сне. Богна все время ловила его на том, что он ее не слушает и витает где-то в облаках. Александр объяснял ей это тем, что жена пишет, звонит, скандалит.
— Всю душу вымотала, — повторял он, положив голову Богне на колени.
Они устроились на веранде дачи, на тахте. Но это он называл загородный особняк дачей, как заведено в Союзе, а это была вилла со всеми удобствами, небольшим бассейном во дворе, в который иногда плавно падали листья с ближайшей акации, высушенные солнцем. Листья колыхались на поверхности прозрачной голубой воды, и это умиротворяло.
Вечером на веранде распахивали все окна и с горы Витоша тянуло вечерней свежестью, в то время как в черте города становилось только жарче. Раскаленные камни, бетон домов и асфальт отдавали накопленное за день тепло.
Заходящее солнце причудливо отражалось от оконных стекол дома напротив, и лучи его падали на огромное стеклянное, почти плоское блюдо, наполненное сочными, схожими по цвету с солнечным светом абрикосами.
— Чего ты боишься? Ну разведись!
— Она с грудным ребенком на руках. У нее отец влиятельный человек. Все начнут ее жалеть, а меня могут просто турнуть из партии, — Александр снял очки, прищурив чуть раскосые светло-голубые глаза. — И тогда мне будет закрыт выезд, все будет закрыто.
— Ну она же мегера! — горячо воскликнула Богна. — Все же знают, что она к тебе с самого начала относилась плохо. Капризная, вздорная баба!
— В твоих устах это звучит забавно. Если бы все было так просто…
Его посещали мысли сбежать на Запад. Александр мог остаться и в Конго, а оттуда перебраться в более цивилизованные страны. Но на тот момент без гроша за душой, на что ему было рассчитывать? Да и теперь… Надо сперва найти возможности себя обеспечить. Многое зависело от реакции англичан на его предложение.
И реакция последовала. Когда Петров снова ждал перевязку перед кабинетом хирурга, испытывая волнение от предстоящей встречи, он буквально трясся от нетерпения. Бертон вышел уже не с такой болезненной гримасой на лице. Остановился на мгновение около Александра и вернул ему пачку сигарет.
— Это ваше, — сказал он и быстро удалился по коридору.
Александр с недоумением зашел в кабинет к хирургу и даже не почувствовал боли при перевязке, настолько бурлил адреналин в крови.
Он еле дождался окончания процедуры, выскочил в коридор, добежал до туалета и заперся в кабинке. «Неужели англичанин просто вернул мне мое письмо?! Благородно! Или подвох?»
Петров высыпал сигареты дрожащими руками на крышку унитаза. Заглянул в пустую коробку, но ничего там не нашел. Ни своего письма, ни чужого. Александр обескураженно уставился на скатившиеся на пол сигареты. Вдруг его осенило. Он начал лихорадочно собирать сигареты и аккуратно отламывать фильтры до тех пор, пока в одной из сигарет не обнаружил записку на папиросной бумаге.
«Нас заинтересовало ваше послание. Предлагаем встретиться. Завтра приезжайте в археологический музей к 12.25. К вам подойдут. Сожгите записку».
У Александра перехватило дыхание от осознания, что завтра может начаться нечто новое и глобальное в его весьма посредственной серой биографии рядового старлея.
Музей располагался в старинном здании бывшей мечети Буюк-джамия, двухэтажном, с арочными окнами и характерными для средиземноморских мечетей и храмов стенами, сложенными из камней.
Александр купил билет и вошел в прохладное помещение. Если за ним кто-то и присматривал из своих или болгарских спецслужб, посещение музея не должно было вызвать у них подозрения.
Он ходил по музею минут пятнадцать, прежде чем к нему подошел сухощавый, мускулистый мужчина и заговорил негромко:
— Меня зовут Джек. Я от Бертона.
Они сели на скамью в одном из самых дальних от входа залов и довольно долго беседовали. Джек задавал ему массу вопросов и требовал максимально честных ответов. Во время разговора англичанин крутил на пальце перстень с неприятным белым камнем. Он назначил время и место их следующей встречи.
Этот Джек не произвел на старлея впечатление человека вежливого и заинтересованного в Петрове. Честолюбивого Александра просчитали уже тогда, когда сотрудники MI6 начали за ним наблюдать. Поняли они и то, что чем меньше придавать значения его персоне, тем сильнее он будет стремиться доказать свою ценность. А значит, будет приносить информацию, выжимая досуха все источники, к которым имеет доступ. Главное, фильтровать эти сведения, ведь в запале тщеславный русский может давать волю фантазии и домыслам. Стандартный опросник для агентов заключал в себе не только биографические вопросы, но и нес скрытый смысл, который расшифруют психологи и дополнят психологический портрет, строившийся до первого контакта лишь по внешним признакам изучаемого объекта.
«Объект» об этом не догадывался и бил копытом, подготовив к следующей встрече информацию. Правда у него хватило осмотрительности и ума, чтобы не выдавать сведения на гора, а очень и очень дозированно.
И встречи продолжались, причем безопасность контактов обеспечивали сами англичане.
Когда очередной день связи назначили в ресторанчике на горе Витоша, это была уже пятая встреча. Прижимистые англичане обещали наконец заплатить первый гонорар.
Воспользовавшись их советами, Петров отсек преследователей — и своих, и цэрэушников. Однако болгарских товарищей скинуть Александру так и не удалось, наверное, в силу того, что они знали местность гораздо лучше. Но ни Петров, ни Джек не знали о соглядатаях.
Воодушевленный первым гонораром, Петров никак не ожидал подвоха от своего руководства, военного атташе, который вызвал старлея и огорошил тем, что ему придется срочно уехать. Атташе отчитал его как сопляка. Он напирал на то, что Александр запутался в бабах, наплевал на свою карьеру. Да еще связался с внучкой высокопоставленного болгарского деятеля.
Александр вернулся в свою квартиру, пытаясь проанализировать, что же сейчас произошло. Но мысли скакали галопом. Петров никак не мог успокоиться. Скинул с крышки шкафа на пол чемодан, стал кидать туда вещи, а потом так шарахнул кулаком в шкаф, что пробил дверцу.
Однако тут же он задался вопросом, почему дед Богны столько времени молчал и только теперь обратился к руководству с жалобами на аморальное поведение советского специалиста? Закравшиеся подозрения напугали его крепко.
Петров уже без эмоций стал очень быстро складывать вещи. Его до мороза по коже продирала мысль о том, что болгарские контрразведчики могли проинформировать советских коллег.
Попрощаться с Джеком и обсудить с ним перспективы работы в Москве Александр перед отъездом не успел. Да и не собирался. Испуг сковал его настолько, что ему везде мерещилась слежка. Он и помыслить не мог о том, чтобы искать встреч с англичанином. От страха ему в голову не пришло, что дед Богны не стал бы бросать тень на свою семью, рассказывая в советском посольстве о связях любовника внучки с сотрудниками английской разведки.
Через два дня Петров вылетел в Москву. Весь путь до столицы Союза он сидел в кресле самолета, вцепившись в подлокотники. Внутренне он готовился к тому, что в «Шереметьево-2» его встретят люди в деловых костюмах, подхватят под белы рученьки, заберут чемодан и сумку и препроводят в тюрьму.