Вдруг из квартиры на него бросился огромный, как шар, рыжий кот со вздыбленной шерстью и с… лаем.
Ермилов решил, что водка на поминках оказалась паленая. Смухлевали арендодатели ритуального зала, не побоялись потравить собровцев и гостей.
— У вас такое лицо, — засмеялась Олеся. — Да проходите же! Он не тронет, не пугайтесь. Он и в самом деле лает. Котенком жил среди собак. Набрался хороших манер. Уйди, Котовский, дай пройти гостю, — она поддела кота ногой, обутой в шлепанец, и отодвинула этого рыжего мамонта. — У вас случайно нет собаки? Котовский запах не выносит.
— Есть, — Олег протиснулся в прихожую, опасливо поглядывая на Котовского, которому, видите ли, не нравится его запах. — Бельгийская овчарка.
Он снял куртку и сделал поползновение разуться, но Меркулова остановила его:
— У меня не прибрано, проходите так. На кухню проходите.
Дверь в комнату была распахнута, и Олег успел заметить, какой там кавардак. Словно смерч пронесся. Везде разбросаны книги, газеты, стопки рукописей, вещи. В центре этой композиции стоял домик для кота с когтеточкой. На самой верхушке домика восседал Котовский и смотрел в дверной проем таким пронзительным взглядом желтых глаз, что было понятно: если пахнущий собакой человек попробует зайти, ему не поздоровится.
В квартире сильно пахло котом и, как показалось Олегу, индийской кухней. Какими-то острыми специями. Ему так и хотелось чихнуть.
— Есть будете? — буднично спросила Олеся. — Садитесь.
— Нет, спасибо. Я с поминок. — Он это сказал в большей степени из-за того, чтобы она не подумала, что он выпил, перед тем как идти к ней. — Приятель год назад погиб.
— Тогда чаю, — решила за него журналистка.
Она водрузила на газовую конфорку пузатый чайник, выставила на стол хрустальные вазочки со смородиновым вареньем, печеньем и конфетами. Села напротив и, подперев голову рукой, уставилась на полковника, как прилежная ученица.
— Олеся, вот вы рассказывали про Майкла. Вы с ним встречались в Москве? Я имею в виду после вашей поездки в Штаты.
— Встречались, — немного удивилась она. — Вы же тогда велели его отшить. Я последовала вашему совету в надежде получить эксклюзивный материал от вас, но что-то мне подсказывает, что зря надеюсь и зря отказала Морану. А он ведь и приятеля позвал. Так уговаривали…
— Какого приятеля? Про приятеля вы не говорили.
— Вот теперь говорю. Если бы вы так не шифровались, узнали бы раньше.
— Олеся, я прошу вас поподробнее. Как Майкл на вас вышел? Или вы сам ему позвонили, чтобы отказать?
Она фыркнула:
— Чего это я ему буду звонить? Сам объявился. Я пыталась ему по телефону все объяснить. А он уперся, талдычит: «Давай встретимся, давай встретимся». Приехал он в то кафе, помните, где мы встречались, когда у меня материал по Кедрову прошел. Короче, начала я ему заплетать ерунду, что у меня сейчас на повестке дня более интересные материалы, а по Петрову сложно, никто ничего не хочет давать. Майкл все время оглядывался, словно меня и не слушал. Я так и подумала, что он кого-то ждет.
Олеся встала и заглянула под крышку зашумевшего чайника. Он еще не закипел, и она осталась стоять, обхватив себя за плечи руками.
— Мне даже показалось, что его не интересуют мои объяснения. Потом пришел вдруг этот тип… — Она поежилась и выключила чайник, разлила кипяток и заварку по чашкам и поставила одну, большую, перед Олегом. Себе взяла маленькую с забавной собачкой, нарисованной на боку чашки. Похожие в советское время делали чехи и немцы для детских наборов посуды. Олег своим двойняшкам Петьке и Ваське в начале девяностого года купил такие же со сказочными героями братьев Гримм.
Ермилов подумал, что он уже слишком старый. Да к тому же глупый, раз упустил из виду Меркулову, решив, что Моран целиком и полностью переключился на майора Гаврилова.
— Так, — сказал Олег, взял чашку и покрутил ее в пальцах, обжигаясь. — Сейчас вы мне очень подробно расскажете о том типе. После той встречи вы еще виделись? С Майклом или с тем, другим?
Олеся уставилась на него черными глазами, словно только сейчас разглядела.
— А вы знаете, Олег Константинович, я вам благодарна. Когда состоялась та встреча в Останкино, я подумала… Я почувствовала опасность. От них обоих исходила опасность. Вряд ли я смогу объяснить… Да вы, я вижу, и не удивлены.
Олег невольно ждал, когда Олеся начнет есть. Его забавляла ее прожорливость. Она достала хлеб, намазала сливочным маслом, сверху положила смородиновое варенье.
— Хотите? — она протянула бутерброд, но он покачал головой, сдерживая улыбку.
Олеся начала есть бутерброд, ловко слизывая то и дело стекающее с бутерброда по пальцам варенье.
— И все-таки вы попробуйте сформулировать, — попросил он. — Как он подошел, как Майкл его представил? О чем они говорили?
— Это напоминает допрос, — Олеся начала намазывать маслом следующий кусок хлеба. — Я спешила на запись интервью для моего нового фильма. И в принципе уже все сказала Майклу насчет Петрова. Что еще муссировать? А он — погоди да погоди. Заказал мне пирожные… Короче, смотрю, идет странный субъект. Шарфом замотался до глаз. И прямо к нам. Майкл обрадовался и представил мне его как своего давнего приятеля и коллегу. Тот снял шарф, но ситуация не улучшилась. В том смысле, что у «коллеги» оказались усы, похоже, накладные, и темные очки-хамелеоны, закрывавшие глаза.
— Неужели вас это не насторожило? — вспыхнул Олег. — Почему вы мне не позвонили тогда же, после встречи? Когда она состоялась?
— На следующий день после нашего с вами телефонного разговора, утром. Да, утром.
Он впервые видел Олесю растерянной.
— Так вот он говорил на русском, с акцентом. Мне кажется, он не хотел привлекать внимание своим английским языком тех, кто сидел за соседними столиками.
— Как он представился? Имя он какое-то называл?
— Джордан, кажется.
Ермилов почувствовал, что протрезвел окончательно до звона, до пустоты в голове, в которую стопудовыми булыжниками укладывались слова Олеси о незнакомце, ни с того ни с сего пришедшем на их с Майклом встречу.
«Почему они не почувствовали, что ее не удастся завербовать? — размышлял он, глядя на то, как она расправляется со вторым бутербродом. — На чем бы они ее подловили? Чем бы шантажировали? На предательство она однозначно не пошла бы. Задурить ее тоже непросто. Она девица продвинутая. Единственное слабое звено — профессиональный азарт. Сделать эксклюзивный материал, ради этого она на многое согласится, и заработок опять же. Вот только в обмен на что? Контакт с фээсбэшником? Та же уловка, на которую мы теперь пытаемся их поймать с тандемом Гаврилов — Карпушкина. Но это подставные лица. А тандем Меркулова — Ермилов — это реальность. И большая опасность для Меркуловой. Возможно, у нее есть контакты в спецслужбах или в Минобороны помимо меня, о которых я не знаю. Если я завтра выложу все это Плотникову, ее возьмут в плотную разработку».
— Так о чем вы говорили? Что он хотел? — поморщился Олег, осознавая, какие проблемы нашла на свою голову Олеся.
— Он спрашивал, над чем я работаю. Что-то мне не хотелось с ним особо откровенничать. Я ответила в общих чертах. Его интересовало, не специализируюсь ли я на российских спецслужбах и делах, которые они расследуют. Сказала, что всеядная. У меня нет никакой конкретной специализации. Мне неприятен был и этот Джордан, и этот разговор. Как будто лягушку заставляли щупать. Скользкая, холодная, противная. Да лягушка и то симпатичнее, чем этот Джордан. Хотя от него тоже ждешь чего такого… Что вот-вот прыснет ядом, как лягушка.
— Вы все время втроем разговаривали?
— Нет, Майкл ушел в туалет. Джордан стал спрашивать, не хотелось ли мне получать эксклюзивные материалы об американских спецслужбах. Я спросила, а что взамен? С чего это мне такие привилегии? Я, грешным делом, в тот момент подумала о его личном интересе ко мне. Он предложил мне давать взамен сведения о российских спецслужбах. Он еще тогда выдал такой пример: это как обмен марками среди коллекционеров. Я пресекла сразу. Объяснила, что мне тема спецслужб уже неинтересна.
— В самом деле? — Олег испытал облегчение после пылкой речи Меркуловой. Он ей верил.
— Вот еще! Я не отказываюсь от Петрова. Имейте в виду. И кстати, — она приложила палец к нижней губе и выглядела как человек, которого осенило, — хозяин кафе — мой знакомый. Он поставил недавно камеры видеонаблюдения в своем заведении. У него там что-то свистнули. Собственно, он поставил камеры, чтобы поймать своих официантов за руку. Не знаю, стоит ли оборудование до сих пор, но проверить можно.
— Телефон вашего знакомого и адрес кафе, — попросил Олег взволнованно.
В нем взыграло его следовательское прошлое, и Ермилов чуть было не попросил Олесю дать письменные показания. Но затем он прикинул, что, возможно, и сам Плотников решит не светить в этом деле Меркулову, если понадобится использовать ее в качестве информационной поддержки того или иного дела. А участие Олеси непосредственно в следственном процессе может в дальнейшем повлечь обвинения в ее ангажированности.
Он спохватился, бросив взгляд на висящие над холодильником часы, сделанные в форме разделочной доски расписанной под хохлому. Шел девятый час.
— Спасибо за чай, — Олег покосился на дверь, опасаясь лающего кота. — Если вдруг кто-то из них объявится, сразу же сообщайте мне.
— Я вроде у вас не служу, — вернулась язвительность к Олесе. — Если они сунутся ко мне, Котовского натравлю.
Ермилов кивнул. Ему бы сейчас тоже не помешал такой бойцовский кот. Олег уже предвкушал взбучку от Людмилы.
Однако Люська никогда не действовала предсказуемо и этим всегда обезоруживала Ермилова. Она встретила Олега с обильным ужином и сладким выражением бледного лица. Оно было таким сладким, как компот из сухофруктов, которым Ермилов запил обильный ужин.
Он уже расслабился, не ожидая подвоха. Но когда они пошли в спальню, Люськина патока превратилась в яд: