ов, взятых из подметных писем. Но подметный злой аноним намекал на еще какие-то известные ему преступления, помимо уже объявленного «великого дела о царской женитьбе», причем не голословно – для доказательства имелись некие неизвестные документы-письма.
Но кому тогда в подметных грамотках отведена роль злодея? Приказным надо было написать еще одно слово: «Артемошка». Не это ли имя есть ключ к подметной свадебной интриге? Ведь «Артемошка» – это, скорее всего, Артамон Сергеевич Матвеев. Значит, целясь в Наталью Кирилловну, палили по ее родичу-воспитателю Матвееву, не без оснований опасаясь усиления его позиций после царской женитьбы. Сличение почерков успеха не принесло. Признано бояр-дознавателей было туманным, что иные «почерком походят», но «прямо» ни один «не сходится».
Смятение не улеглось. Всем было ясно, что дело здесь нечистое и замешаны люди самые высокие, вхожие в государевы дела и комнаты. Ясно и то, что в передрягу под названием царские смотрины со своими раскрасавицами дочерями без сильного заступника лучше не соваться – затопчут. Кто-то из бояр в сердцах даже посоветовал всем дворянам дочерей своих «в воду пересажать, нежели их Верх к смотру привозить». Между тем рассерженный Тишайший не хотел оставлять дело незаконченным. С Красного крыльца московским дворянам было объявлено о большой награде тому, кто назовет или приведет их автора. Но и эта мера не принесла успеха. Так дело и повисло, перейдя в разряд неразрешенных.
Некоторые современники тех интриг с невестой Тишайшего не без основания подозревали в причастности к письмам злокозненного боярина-дворецкого Богдана Матвеевича Хитрово, большого мастера по части интриг и заговоров. Понятны и мотивы, которыми мог руководствоваться дворецкий: зависть к приближенному и возвышенному царем Артамону Матвееву. Царь хотел быть уверен в честности своей невесты, будущей царицы, потому и клеветы на нее задевали в 1670 году Тишайшего, смеявшегося сардонически полтора года назад над многажды изменником-гетманом, рогоносцем Дорошенко.
С точки зрения феодального права, признание подозреваемого в своей вине – доказательство безусловное. Некоторые подозреваемые под пытками признавались в содеянном преступлении. Но Тишайший и этим не удовлетворился. Ему нужна была правда, потом после пыток многих подозреваемых отпускали. Правда, при этом изрядно поджарив и сильно ободрав кнутом. Всё это подтверждает тот факт, что царь проявлял истинный интерес к Нарышкиной еще до того, как официально было объявлено о государевом выборе невесты-царицы. Ведь грамотки явно были обращены против Натальи Нарышкиной, значит и против ее жениха, и Тишайший близко принял все к сердцу, вспоминая измены гетмана и гетманши.
Кажется, история с подметными письмами еще более укрепила чувства стареющего Тишайшего. Препятствия разжигают. А здесь выстраивали препятствие явное, с «корешками» и клеветами на невесту, будущую царицу. Однако в результате «сыска и дознания» царская свадьба оказалась отложенной на целых девять месяцев, до 22 января 1671 года. Венчал молодых в Успенском соборе царский духовник Андрей. После венчания последовал шумный пир. Посаженым отцом стал князь Одоевский, посаженой матерью – его супруга Авдотья. Артамон Матвеев стоял у сенника – почивальни новобрачных – оправдывая большое доверие царя Тишайшего…
Самое удивительное, в старинном списке участниц-невест последнего смотра Тишайшего царя небольшой потускневший крестик стоит напротив имени Натальи Кирилловны. В этом таится сакральный исторический смысл: сделана пометку у имени избранницы царя, год спустя родится у царя Тишайшего Алексея и царицы Натальи наследник трона, будущий император Петр Первый. Эта новая, вторая царская брачная история, кажущаяся сотканной из случайностей, практически и мистически повторяет первую историю женитьбы в роду Романовых, когда царь Михаил выбрал невесту Евдокию из захудалого дворянского рода Стрешневых, получивших дворянство из рук самозванца Лжедмитрия Первого…
Действительно 30 мая 1672 года у Натальи Кирилловны родился первенец – будущий царь Петр Первый. Обрадованный Алексей Михайлович отпраздновал это событие большими пирами и милостями. Среди остальных был отличен Артамон. Матвеев, вместе с отцом царицы пожалованный чином окольничего. А два года спустя, 1674 года, по случаю крестин царевны Феодоры, Артамон Сергеевич получил высший думный боярский чин. Накануне этого события произойдет еще одно, несравненно более важное: будет объявлен народу наследник престола, царевич Федор Алексеевич. Эта важная процедура не случайно приурочивалась к 1 сентября, то есть к началу Нового года. Этим подчеркивалась непрерывность обновления и возобновление династии в повторении циклов годов истории.
В семье Тишайшего это уже был второй случай: Первым престолонаследником был объявлен царевич Алексей Алексеевич. Воспитанник Ртищева, он много обещал, был образован и хорошо подготовлен к царствованию. Но в январе 1670 года наследник престола скончался. Теперь настал черед Федора. Но Федор Алексеевич отличался слабым здоровьем. Его царствование обещало быть смутным, с острым соперничеством боярских партий. Бог любит Троицу: и великим царем России станет Петр Первый, сын Тишайшего и его второй супруги Натальи, клеветы на которую в подметных грамотках так и не удалось доказать и вывести клеветников – за ушко да на ясное солнышко – государю Алексею Михайловичу Романову, второму по счету из царской династии Романовых…
23. Худо-дела в Малороссии при нашествии
После затянувшегося на этот раз бескоролевья, королем был избран Михаил Вишневецкий. Новый король был сыном знаменитого Иеремии Вишневецкого, знаменитого магната «Ерёмы», одно его имя приводило в трепет малороссийских казаков. Выбор Вишневецкого свидетельствовал о том, насколько острым оставался для шляхетства вопрос о казацкой Украине и как сильны были в Польше надежды на возвращение утраченного. Но Варшаве впору лучше было думать не об умножении, а о сохранении своих земель на востоке.
Мятущийся гетман Правобережья Петр Дорошенко недолго оставался в подданстве короля. Молодой писарь из Запорожья Суховиенко, при поддержке крымских татар и казаков Сечи пошел войной против правобережного гетмана. Дорошенко оказался в большом затруднении, еще сильней заметался, пытаясь получить помощь от короля и затеяв одновременно переговоры о российском подданстве под крылом царя Тишайшего. Но Польше было не до помощи Дорошенко, Тишайший же осторожничал, как всегда, опасаясь вмешиваться в дела по ту сторону Днепра. Дорошенко, одновременно угрожаемый Польшей, отказавшей в помощи гетману, и Суховиенко с крымскими татарами, не мог уже держаться своими силами даже на правом берегу Днепра и решил искать подданство у турецкого султана. Заметавшийся гетман попросил турецкого султана взять его Правобережье под свое покровительство. Турция из-за других своих войн на европейском театре не прислала войска гетману, но обещала вмешаться в дела Малороссии на правом берегу. И этого письменного обязательства потенциального вмешательства султана для усилений власти Дорошенко на Правобережье оказалось достаточным, чтобы склонить чашу весов в пользу гетмана. По приказу султана крымские татары ушли от писаря Суховиенко. Тому при ропоте казаков Сечи пришлось передать гетманскую булаву Запорожского Войска уманскому полковнику Михаилу Ханенко.
Гетман Михаил Ханенко тут же присягнул королю Польше. Теперь на Правобережье было два гетмана, «польский Дорошенко» и «турецкий Ханенко», причем позиции энергичного и авторитетного Дорошенко, в отсутствии турецких войск на правом берегу, были предпочтительнее. Дорошенко одолел своего соперника и даже пленил примкнувшего к нему бывшего «монаха Гедеона» слабовольного, но все же авантюрного Юрия Хмельницкого, который, сбросив монашеское платье, вознамерился вновь искать удачу в казацких распрях. Хмельницкий, как трофей, был отправлен в Константинополь. Предусмотрительный турецкий визирь не стал выставлять его голову на потеху черни; ведь это единственно оставшийся в живых сын «батьки Хмеля» мог пригодиться султану. И в самом деле, через несколько лет Юрий пригодится… Ничтожный Юрий в дальнейшем получит от султана гетманскую булаву, но будет султанской игрушкой, предназначенной для разорения несчастной собственной страны…
Перемены на западной стороне Днепра сильно обеспокоили Тишайшего. Главным вопрос заключался в борьбе с Дорошенко и турецкой угрозой. Но этот вопрос временно заслонила проблема защиты Киева, а затем и неожиданное требование нового короля Вишневецкого Тишайшему «вернуть все взятое им у Польши».
Тишайший обратился к своей палочке-выручалочке Матвееву:
– Артамон Сергеевич, худо дело с Киевом. Надо отстранить всех, готовых в вопросе о Киеве, что подчиняется Москве, всецело пойти на уступки польскому королю – сдать его.
– Как сдать? – удивился Матвеев. – Ведь это ключ ко всему Левобережью…
– Да и к Правобережью тоже… Надо защитить Киев… Тебе придется ужесточить позицию наших воевод по защите Киева, не только одними выговорами – ни шагу назад от Киева…. Мобилизовать все силы, подтянуть резервы…
– Ясно, государь…
– Яснее не бывает, худые у нас дела в Киеве и во все Малороссии. Я приказ об особых твоих полномочиях по обороне Киева тебе передаю…
Тишайший четко и по-деловому пояснил суть назначения Матвеева: тот имел репутацию «доброхота» и заступника украинского казачества и будет ярым сторонником линии царя в Малороссии и противником всех разговоров о возвращении Киева полякам.
Как напутствие Матвееву, Тишайший уверенно высказался о необходимости сломать панические настроения о сдаче полякам Киева и всего Левобережья.
– Надеюсь, в Левобережье твое назначение наши воеводы и сочувствующая старшина встретят с облегчением. Королевские послы должны были отложить вопрос о передаче им Киева и не подвергать пересмотру других статей Андрусовского перемирия.
– Ясно, государь, яснее не бывает.
Весной 1671 года «султанский гетман» Дорошенко открыл боевые действия против поляков. На этот раз гетман опирался на поддержку не только Крымского хана, но и турецкого султана из Стамбула. Дорошенко в своих безуспешных попытках сохранить единую Украину принял власть Турции и наводил на короля Вишневецкого и гетмана Ханенко татар и турок. И шли эти большим числом орды басурман по земле многострадальной Украины.