– Мой кранн? Так вот что чуял сиблис! Сиблисы охотились за даром этого мальчишки. А таверна… ты заманил меня туда?
– Да. Просто слегка подтолкнул. Будь у меня злые намерения, вы бы заметили.
Бахль помолчал, хотел что-то добавить, но передумал и вернулся к более важным делам.
– Мальчик отказался? Как такое возможно?
– С этим субъектом нечего ждать простых ответов. Мальчишка – источник неприятностей, но это ваши неприятности. Берегите себя, милорд. В нашей стране не было так опасно с самой Великой войны.
Изак ковылял по улице, ноги его уже заплетались, но он не мог передохнуть. Он только начал засыпать в теплой конюшне, убаюканный вздохами лошадей, как дверь распахнулась и ворвался отец – с лицом, перекошенным от ужаса и ярости.
– Ты добился своего! – завопил Хорман. – И ты получишь, что заслужил, белоглазый ублюдок! Скоро я наконец-то от тебя избавлюсь. Ты должен идти во дворец! Надеюсь, там ты и сгниешь!
Не успел Изак сказать и слова, как в конюшню ввалилась толпа пьяных, которые рьяно набросились на него, а поскольку их было слишком много, драться было бесполезно. Изак глубоко вдохнул и пробился сквозь толпу наружу, а потом очертя голову бросился бежать куда глаза глядят. Булыжники мостовой больно били по его босым ногам, и он свернул в ближайший переулок, перепрыгнул через забор и побежал дальше.
Мысли путались: ну что еще он сделал? Били его жестоко, и если бы сейчас поймали, наверное, забили бы насмерть.
Изаку нужно было скрыться или найти стражников, поэтому он направился в ту часть города, где было больше башен, а значит, жили богатые. Там обязательно найдутся стражники.
Вскоре он оказался на длинной дороге, ведущей во дворец. На мгновение луна показалась из-за туч и осветила гладкие стены и возвышавшуюся за ними башню Семар. Отблески стен падали на дорогу, по которой должен был следовать Изак, но вместо этого он просто стоял, разинув рот, и любовался видом; он все еще стоял там, когда его настигли преследователи.
Не успел Изак сообразить, что случилось, как кулак угодил ему прямо в живот. Воздух вырвался из его легких, а когда он согнулся, то получил еще и удар коленом в пах. Тощие руки схватили его за плечи, и Изак мельком увидел чье-то крысиное лицо, а потом получил еще один удар и снова рухнул на землю. В боку вспыхнула резкая боль – его пнули ногой, и он переверну лея на спину. Теперь подбежали и остальные преследователи, но они просто стояли неподалеку, наблюдая за дракой.
Изак поборол боль и только тогда заметил, что, искрясь в лунном свете, заморосил мелкий дождик. Мальчик с трудом поднялся на колени и уставился на полное ненависти лицо человека, который его бил. Не обращая внимания на крики сзади, человек этот вытащил из-за пояса кинжал; пока Изак пытался подняться на ноги, противник приближался к нему с кровожадной улыбкой на губах.
Изак услышал чей-то предупреждающий крик – может, Карела? – но не отвел глаз от нападавшего. Он вскинул левую руку, ухватившись за рукоятку кинжала и не позволив лезвию впиться в шею. В руке вспыхнула боль, отозвалась в плече – клинок полоснул по ладони, но Изак не выпускал рукояти, пока не схватил противника за запястье второй рукой, а потом притянул к себе оторопевшего врага и впился зубами в его руку. Нападавший заорал и выпустил кинжал, который со звоном упал на мостовую. Противник отчаянно замахнулся на Изака, а тот разжал зубы, ухмыльнулся окровавленным ртом и отшвырнул врага, ударив его о стену дома, у которого они дрались.
Мужчина лихорадочно пытался достать другое оружие, но теперь оно не имело значения: Изак не наносил удара, пока противник не коснулся одним лишь пальцем рукояти второго кинжала, – а тогда мальчик ринулся вперед и с тошнотворным хрустом рубанул обеими ладонями по горлу. Человек дернулся и обмяк, и наступила тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием Изака, прерывающимся от боли и ярости.
Обмякнув, враг сполз по стене и свалился ничком, как сломанная кукла. Изак посмотрел на него, потом на свои руки. Дождь размазывал красные полосы на пальцах левой, правая же осталась чистой. И только тогда Изак запоздало вспомнил об остальной банде и снова припустил по улице. Как только мальчик побежал, все тоже сорвались с места и бросились в погоню в предвкушении кровавой расправы.
Днем тележки и прилавки были полны самых разных товаров, но сейчас стояли пустые, мокрые от дождя. Дворцовый уличный рынок был самым большим в городе, но ночью несчастному избитому мальчику здесь негде было спрятаться. Единственные огни горели во дворце впереди.
Богатые кварталы города лежали в тени крепостной стены, опоясывающей вершину холма. Вдоль всей массивной стены располагались сторожевые башни, но в городе, славившемся своими шпилями, особенно выделялась башня Семар. Она вздымалась вверх – все выше и выше, на невероятную высоту: миф, воплотившийся в жизнь… Но миф или нет, именно к ней и направился Изак.
– Ты уверен?
– Да, мой господин. Это был Илит.
Воин продолжал стоять, опустившись на одно колено. Он говорил так, словно сам не очень-то верил в то, что рассказывал господину.
– Абсолютно уверен. Я был на стене и видел, как он появился, когда главный распорядитель Лезарль проходил из навесной башни в зал. Они поговорили, а потом главный распорядитель провел его к боковой лестнице, что ведет в башню.
– Что он нес?
– Откуда мне… – воин резко смолк. Нельзя задавать вопросы господину. – У него в мешке что-то было, довольно большое, очень похожее на меч.
Бахль вздохнул. Теперь у него не осталось сомнений. Изак действительно был избран Нартисом как кранн, богом назначенный наследник повелителя Бахля и будущий правитель Фарлана. Белоглазые могли иметь детей только от белоглазых, а женщины с белыми глазами встречались крайне редко, поэтому бог-покровитель предпочитал назначать им преемника, вместо того чтобы дожидаться возможного потомства.
Боги обычно преподносили таким избранникам дары, возвышающие их над прочими людьми. Чаще всего – оружие или талисман, необходимые, чтобы хранить свой народ.
О том, что Илит, посланец богов, приносит дары, было известно, но такое случалось далеко не всегда. Это было предзнаменованием, которое не заботило Бахля, тем более что бог обратился к распорядителю дворца, а не к его господину. Эхо слов Аракнана отдалось в мозгу Бахля: «Мальчишка – источник неприятностей, но это ваши неприятности».
Правитель и воин направились в башню.
Какими бы ни были дары, их следовало передать в более надежные руки. Старый повелитель вздохнул. На сегодня с него было достаточно неожиданностей, а мальчишка даже еще не появился.
ГЛАВА 3
Изак огибал фонтан на площади Барбикана, над которой нависали массивные башни, когда поскользнулся на мокрой мостовой и рухнул ничком. Воздух вырвался из его груди, резкий удар отозвался острой болью в ребрах. Мальчик перекатился на спину и посмотрел в темное небо. Крупные капли дождя били в глаза, заставляя все время моргать. Изак застонал и с трудом приподнял голову – толпа преследователей приближалась.
«Вставай же, идиот, забудь про боль и беги».
Эта мысль вернула его к жизни, заставила вскочить с земли. До цели оставалось лишь сорок ярдов, он втянул голову в плечи и припустил к подъемному мосту. К его счастью, мост был опущен, и, пробегая по нему, Изак принялся читать благодарственную молитву Нартису. В свете, льющемся из стрельчатых окон, было видно, как в воду рва падают капли дождя.
В отчаянии Изак устремился под надежную защиту башен, охраняющих вход в крепость, никак не ожидая, что наткнется на закрытые металлические ворота. Отпрыгнув, он стал тщетно искать, где бы войти.
Изак откинул со лба мокрые волосы и вытер с лица смешанную с кровью и грязью воду, стекающую в глаза, мешающую видеть. Дождь усиливался. Изак обратил взор на небеса: он уже не молился Нартису, а просто смотрел вверх взглядом, полным упрека. Преследователи были уже рядом.
Когда они навалились на мальчика, тот свернулся клубком, пытаясь прикрыть голову окровавленными руками. Каждый удар, который он получал, сопровождался довольным мычанием нападавших. Пинком его перевернули на спину, и он не удержался, на миг открыл глаза, увидев над собой искаженное нечеловеческой гримасой лицо. Потом лицо внезапно исчезло – человека оттолкнули в сторону.
И вдруг побои прекратились.
Изак сжался, ожидая следующего пинка, но его не последовало. Он снова осторожно приоткрыл глаза, чтобы посмотреть на нападавших: те свирепо таращили на него налитые кровью злобные глаза; один из врагов поднимался с земли – он не был ранен и явно не понимал, что же случилось.
И тут Изак увидел слева и справа от себя стражников, державших руки на эфесах мечей. В слабом свете воины в черных доспехах и белых одеждах, украшенных гербом повелителя, выглядели очень грозно и явно приготовились к бою – их лица были прикрыты щитками шлемов. Изак глянул влево, на дверь в стене. К ней был прибит такой же герб – орел с распростертыми крыльями, выкрашенный в белое и черное. Герб повелителя Бахля.
Прошелестел ветер, и люди, столпившиеся на подъемном мосту, задрожали от холода. Они уже готовы были повернуться и бежать, но тут откуда ни возьмись появился Хорман и начал проталкиваться вперед.
– Этот белоглазый ублюдок только что убил человека! – закричал он. – Он мой сын, а я знаю закон. Отойдите от него.
Один из «духов» вышел вперед. Он ничего не сказал, только жестом велел Хорману приблизиться. Потом стражник убрал руку с эфеса меча и откинул щиток шлема.
Изака охватила паника. До восемнадцати лет дети считались собственностью своих родителей, если не объявлялись взрослыми раньше срока. Многие пользовались этим правом и признавали своих детей взрослыми уже в шестнадцать-семнадцать лет. Но не Хорман: он мог держать Изака в подчинении только до тех пор, пока тот по закону оставался ребенком. Поэтому сейчас Изака могли повесить, раз отец заявлял, что он убил человека.