Я убежден, что мировая политика пойдет именно по этому пути: президентами будут становиться талантливые артисты или увлекательные рассказчики, а осуществлять политику — управленцы. Нация должна заботиться не о прагматике, не о том, чтобы, по Пушкину, «оспаривать налоги», но о том, чтобы жить было интересно. Зеленский обозначил блестящие перспективы творческой интеллигенции на политическом поприще: именно из этой среды будут рекрутироваться наиболее успешные лидеры XXI века.
XVI. Зеленский как украинец
А теперь ответим на принципиальный вопрос: можно ли назвать Зеленского лидером нации?
Этот вопрос ставил в тупик большинство моих украинских собеседников, и это значит, что он попадает в нерв. Потому что Зеленский — лидер нового типа: не тот, который ведет куда-то нацию, а тот, кто воплощает главные ее черты.
Это не значит, что лидер в значении «ведущий» окончательно стал анахронизмом: нет, и нескоро станет. Но Украина — не та страна, которую можно куда-то вести. Возможно, в каком-то смысле это и минус: ее трудно объединить в мирное время, трудно добиться консенсуса даже по базовым ценностям, и вообще Россия дала ей уникальную возможность сплотиться именно в ненависти: что бы ни уверял новейший учебник истории, Украина никогда антироссийской не была, даже после Майдана 2014 года. Но тотально антироссийской она стала — и именно благодаря Владимиру Путину, который добивается противоположных целей, за что бы ни взялся. Он желал видеть Россию самой влиятельной силой в мире — и превратил ее в страну-изгоя; желал победить Чечню — и подчинил ей Россию; желал видеть Украину тотально зависимой — и сделал настолько независимой от всего российского, какой не мечтал и Бандера, большой, прямо скажем, нелюбитель северного соседа.
Украина, какой мы знаем ее с 1991 года, гордится именно неавторитарностью, майданно-вечевым, сетевым способом управления (коррупция является одной из форм этого народного самоуправления). Зеленский не ведет страну к победе — он соответствует ее стремлению не покориться, служит выражением и символом этого стремления. Особенность короля-нарратора вообще не в том, что он формулирует стратегию и намечает пути. Его главная роль — служить для всего мира воплощением тех качеств страны, которые сегодня востребованы. Вопрос о том, каковы эти черты в случае Зеленского, позволяет ответить на вопрос о том, что такое вообще Украина: Зеленский очень вовремя создал для всего мира образ современного украинца — и ничем пока его не скомпрометировал. А поскольку именно Украина сегодня — духовный лидер славянства, эти черты для мировой истории весьма важны.
Их много, и каждый выделит свои, но я бы предпочел сосредоточиться на пяти.
1. Главным качеством Зеленского Арестович назвал упертость, и эта черта, упоминаемая во множестве украинских анекдотов, ему действительно присуща. Зеленский крайне самолюбив и всегда был исключительно успешен, а потому ему проще исчезнуть, чем отступить, проще умереть, чем проиграть. Это самолюбие — не столько актерская, сколько продюсерская черта. Актеру как раз положена гибкая психика, а у Зеленского она в последние годы скорее жесткая, ригидная. В нем есть фанатическое упорство провинциала, завоевывающего столицу, и гордость лидера страны, которой в геополитических раскладах отводились вторые роли. Сегодня об Украине говорят в мире больше, чем об Америке и Китае, потому что от нее в конечном итоге зависит, выжить миру или погибнуть; некоторые этого не признают, но это, прямо скажем, не от большого ума.
2. Самоирония. При всем пафосе, неизбежном для экзистенциальной ситуации, Украина отлично умеет видеть себя со стороны, сознавать свои упущения и пороки. Никто не издевался над национальными комплексами и самообольщениями упорней, чем «Квартал»; никто не разоблачал украинские глупости ярче, чем Зеленский. Вынужденный постоянно подогревать уверенность в победе, он никогда не встает на котурны. Он по-прежнему готов иронизировать над собой и своим окружением, хотя ситуация явно не располагает к веселью. Юмор его стал черным, из него ушла жизнерадостность, но Зеленский по- прежнему видит не только трагедию войны, но и ее абсурд. Вероятно, это один из источников его душевного здоровья.
3. Артистизм. Украина обладает богатейшим фольклором, в Украине ничто не делается без песни, что опять-таки стало темой бесчисленных анекдотов; герой этого фольклора — почти всегда артист, балагур, сказочник, и если в России в застолье чаще всего пели либо песни из советского кино, либо блатной шансон, в Украине народные песни, от лирических до неприличных, оставались живым элементом любого застолья. Украинский характер предполагает артистическое переосмысление любой ситуации, и это отчасти связано с другой национальной чертой — понтами. Я не знаю, как это перевести на иностранные языки, такого слова нигде больше нет. Самопрезентация? Но это далеко не так выразительно. Напыщенность? Это верно, но чересчур негативно. Наверное, это своего рода эстетизация жизни, априори предполагающая самолюбование. Но при такой самоиронии «форс дороже денег», а победа уж точно важнее жизни.
4. Независимость. Любовь к воле — самая устойчивая черта в самохарактеристике украинцев. Зеленский не терпит, когда им руководят. Он все больше становится собственным режиссером, собственным продюсером и собственным советником по имиджу (не по экономике и не по военным вопросам, что важно). В высшей степени самокритичный, к чужой критике Зеленский с детства не особенно терпим. И вопреки советской традиции саморугания и самоугнетения я склонен это ценить. Замечательно формулировал Маяковский в одном письме к любимой: «Я что угодно с удовольствием сделаю по доброй воле, хоть руку сожгу, а по принуждению даже несение какой-нибудь покупки, самая маленькая цепочка вызывает у меня чувство тошноты». Украина может сама с собой делать что угодно, терпеть по собственной прихоти и голод, и смертельную опасность. Но малейший дискомфорт по чужой воле тяжело оскорбляет любого украинца, особенно сейчас, когда сначала Майдан, потом Крым и Донбасс, а потом война обострили эту независимость до нетерпимости. И нетерпимость, правду сказать, куда лучше, чем всетерпимость.
5. Быстроумие. Украинцы импровизационны, не любят тугодумов, легки на подъем — о них никак не скажешь, что они долго запрягают, но быстро ездят. Думаю, что тугодумие как-то связано с расчетливостью, прижимистостью — черта, которую приписывают украинцам особенно часто. «Що ви їсте, пане? — Сало. Та ви цього не будете! — Чому ж не буду? — Та тому, що я вам не дам». Как раз в украинцах я часто встречал несколько даже избыточную легкость при расставании с деньгами, понимание их иррациональной природы: они приходят не к тому, кто экономен и бережлив, а к тому, кого они любят. Опять-таки фольклор тут особенно откровенен: «Гроші не голова: справа наживна». «Грошей немає — перед прибутком, зайвий гріш — перед загибеллю». «Пошкодував алтин, втратив полтину». Можно набрать и контпримеры — о том, что Бог любит веру, а деньги счет, — но преобладает именно легкое, почти пренебрежительное отношение к собственности, опять-таки потому, что понты дороже. И можно понять отношение украинцев к жизни в долг, их пресловутую неблагодарность, когда речь заходит о западной финансовой и оружейной помощи: «З ким знатися не хочеш, тому дай гроші в борг». Зеленский всю жизнь старался не одалживаться. Лейтмотив того, что пишут в последний год Баумейстер, говорит Арестович, повторяют многие украинские блогеры: зависимость от Европы позорна, надо как можно скорее преодолеть ее... хотя, положа руку на сердце, каким образом Украина, чья экономика катастрофически подорвана войной, могла бы сохранить независимость? Тут можно только выбирать, как именно зависеть — брать в долг боеприпасы или бежать на европейскую территорию; тут Зеленский сделал идеальный выбор.
И, разумеется, Зеленский себе на уме. Он ни с кем не откровенничает — об этом рассказывают и друзья (принимающие эту его черту), и коллеги по студии, и политики. Скажу больше: он скорее будет откровенен в публичном выступлении, — это уж актерское, — чем в разговоре один на один. Может быть, в этой несклонности к исповедям есть особого рода душевное целомудрие, естественное в актере: он и так слишком публичен и потому требует оставить в неприкосновенности его внутренний мир. Зеленскому случается быть откровенным в телеобращениях, и он далеко не всегда дозирует свои эмоции, разговаривая с нацией. Но в интервью один на один и тем более в дружеском общении он говорит ровно столько, сколько хочет сказать, а душевной распущенности не переносит совершенно. И, как знают все, он не переносит крика: крик причиняет ему боль чисто физическую. Как вспоминает постановщик «Слуги народа» Кирюшенко, когда во время аврала он срывался на площадке, чуть не угрожая побоями опоздавшему актеру, Зеленский буквально повисал на нем, требуя успокоиться.
Да, он не любит, когда размахивают руками. Говорят, война его изменила. И это еще одно доказательство того, что война может улучшить только рейтинг президента, но, кажется, Зеленский охотно отдал бы жизнь, чтобы этой войны и этого рейтинга в его биографии не было.
Яндекс, как известно, русский (и более того, давно и окончательно путинский, что вполне очевидно из подбора триумфальных новостей). Гугл — американский, с перспективой скорого запрета в России. В Яндексе вам первым делом сообщат, что украинцы по природе своей предатели, жадины и националисты, а в Гугле — что в украинском характере доминирует самостоятельность, ирония и предприимчивость.
Зеленский, строго говоря, этнический еврей, чьи еврейские корни прослеживаются до пятого поколения, но мы говорим сейчас не об этнической идентичности. Президент Украины — в некотором смысле лицо нации, и в этом смысле символичнее всего, что Зеленский не украинец. Рискнем сказать, что украинцы сегодня — сборная мира, примерно в том же смысле, в каком ею были испанцы в 1936–1938 во время первой вооруженной схватки с фашизмом. На стороне Украины воюют — на фронтах, в дипломатии, в идеологи