зюм.
XIV. Сентябрьское наступление
Это крупнейшее поражение России со времен Киевского отступления, которое в свою очередь было крупнейшим военным поражением со времен Второй мировой. Это было бегство, которое уж никак нельзя оправдать внезапностью или вероломством, ибо все происходило посреди войны, развязанной нашими же. Это началось 29 августа и продолжалось до 11 ноября, когда ВСУ без боя вошли в Херсон. Тот самый Херсон, о котором говорилось, что Россия здесь навсегда. Она была здесь ровно с 3 марта по 10 ноября, то есть новое русское всегда продолжается семь месяцев и неделю. Россия успела включить Херсон в свою территорию и вписать в Конституцию, после чего эту свою территорию бомбила и обстреливала еще два месяца, да и теперь не забывает.
«Может, это звучит не так, как кто-то сейчас ожидает, может, не так, как в новостях. Но нужно понимать: никто ниоткуда просто так не уходит, если не чувствует силы, — сказал Зеленский в вечернем телеобращении 11 ноября. — Враг не делает нам подарков, не делает „жестов доброй воли“. Мы за все это боремся. А когда борешься, надо понимать, что каждый шаг — это всегда сопротивление врагу, это всегда потеря жизней наших героев. Поэтому мы двигаемся очень аккуратно, без эмоций, без лишнего риска.
Еще 10 июля Ирина Верещук (министр оккупированных территорий, упрямая женщина, которая не хотела эвакуироваться из Киева 24 февраля) призвала всех жителей южных областей, занятых врагом, уезжать любыми путями: начинаются боевые действия, деоккупация. Чтобы отрезать российские силы в Херсоне от остальных территорий, украинская артиллерия обстреляла и сделала непригодным к эксплуатации (с 27 июля) Антоновский мост. К этому времени относится один из самых прелестных украинских демотиваторов — поистине каждый этап войны сопровождался новыми мемами, иногда циничными, почти всегда остроумными. Голая парочка; девушка стонет: «Милый, только не в меня!» — «А куда?» — «В Антоновский мост!!!» Издатель книги считает, что это не очень остроумный мем. А мне ужасно нравится, прямо стыдно.
Контрнаступление одновременно развивалось в направлении Херсона и в Харьковской области, где оно началось с возвращения Купянска, почти полностью разрушенной Балаклеи и Изюма. Следом были освобождены Святогорск и Лиман. К середине октября Украина контролировала большую часть Херсонской области. Сравнение кадров протестных демонстраций, какими россиян встречали в Херсоне, и объятий, какими приветствовали украинцев, весьма красноречиво, но эти кадры по российскому телевидению не показывали. Известно, что, когда советские войска входили в освобожденные города во время Великой Отечественной и стихало первое ликование, начиналось выявление коллаборационистов. Пребывание на оккупированных территориях в СССР выявлялось во всех анкетах и препятствовало карьерному росту вплоть до конца советской власти. Об этом не принято было писать в военной прозе: это могли себе позволить литературные генералы вроде Симонова в рассказе «Жена приехала».
Немцы были здесь месяц — это же ведь не деревня, где есть хотя бы спрятанные, закопанные запасы продовольствия, здесь все-таки город. Хлеб тут пекли в пекарнях, получали в булочных, продукты давали по карточкам, воду брали из колонок, свет получали с электростанции... Ведь нельзя же себе представить, что вот сегодня пришли немцы, а завтра людям уже не нужно ни воды, ни хлеба, ни света — ничего!
— Насчет света ерунда! — прервал Лопатина председатель. — Электростанция — военный объект, посидели бы и на лучине! А монтер просто шкура! Имел шанс взорвать — и струсил!
— А вы бы взорвали?
— Безусловно.
Председатель сказал это так просто, что Лопатин поверил ему.
— У меня есть указание выявить всех до одного пособников фашистских оккупантов, и я его выполню, будьте покойны. У меня совесть есть! Жрать не буду, спать не буду, а выполню!
Эту опасность Зеленский оговорил специально, и это еще одно, определяющее отличие от советских руководителей. Проблеме работы СБУ на освобожденных территориях он посвятил выступление от 3 октября 2022 года:
Возобновляется работа транспорта, почты, полиции, нормальная поставка воды, газа, электричества — настолько, насколько это возможно. После оккупантов осталось много заминированных участков, много растяжек, почти вся инфраструктура разрушена. Ущерб колоссальный. Но жизнь возвращается — возвращается повсюду, где выгнали оккупантов. Осуществляем и социальные выплаты — пенсии, зарплаты. В том числе и учителям, которые были верны Украине и не перешли на программу оккупантов.
Это действительно очень важно. Российские пропагандисты запугивают людей в районах, которые пока контролируют оккупанты, что Украина якобы будет считать коллаборантами едва ли не всех, кто остался на оккупированной территории. Абсолютный бред.
Наш подход всегда был и остается четким и справедливым. Если человек не служил оккупантам и не предал Украину, то нет оснований считать такого человека коллаборантом. Это простые вещи. Если учитель остался украинским учителем и не врал детям о том, кто враг... Или если человек остался украинским работником украинской коммунальной службы и, например, помогал сохранить энергоснабжение для людей, то нельзя в чем-то такого человека винить.
Сотни тысяч людей пребывали на временно оккупированной территории. Многие помогали нашим военным и спецслужбам. Многие просто пытались выжить и ждали, когда вернется украинский флаг. Конечно, были и те, кто предал Украину. Но такие случаи достаточно быстро устанавливаются Службой безопасности Украины и не являются массовыми. Россия не встретила массовой поддержки в Украине, и это факт.
То, что он сказал эти слова и нашел их особенно важными на фоне победных реляций, и делает его лидером нового типа. И конечно, никакой дискриминации пленных — только уважение, радость встречи, помощь в психологической реабилитации, возвращение в семьи и на фронт, если есть силы и желание. Желание было у всех, доверие ко всем — тоже. Именно сценой встречи пленных заканчивается фильм Комарова «Год», а предпоследний там эпизод — возвращение украинской армии в Херсон. Женщины рассказывают, как страшно было. Плачут. Потом сами себя одергивают: да что ж мы об этом, ведь радоваться надо! Смеются. Никогда в Украине столько не смеялись и не плакали, как в эту триумфальную осень.
На деоккупированных территориях находили бесчисленные свидетельства зверств российской стороны: массовые захоронения, расстрелянных со связанными руками и следами пыток. В Изюме обнаружили кладбище — 445 могил гражданских лиц и братская могила ВСУ. Уполномоченный Верховной Рады по правам человека Дмитрий Лубенец заявил, что многие украинские военнослужащие были расстреляны после пыток. Сразу после освобождения Изюма и Балаклеи Зеленский приехал туда. Он обратился к иностранным журналистам, которые съехались в город в огромном количестве — больше сотни: «Вы видели Бучу. Вы видели Мариуполь. Вы видите это, — сказал он. — Сколько еще таких злодейств должна совершить Россия, чтобы мир остановил ее?» Кажется, никогда еще этот призыв не выглядел так реалистично.
Двадцать девятого сентября Зеленский обратился к народам Кавказа (прежде всего, к чеченцам, поскольку именно их Рамзан Кадыров усерднее всего мобилизовал на войну с Украиной; низовым энтузиазмом это не поддержано, в Дагестане случились массовые беспорядки, и Зеленский решил сыграть именно на нежелании кавказцев становиться пушечным мясом). Думаю, одной из особенностей его президентского поведения является именно стремление обращаться к тем, кто менее всего способен его услышать; бросать камень в самую гущу оппонентов — в надежде спровоцировать самый сильный ответ. Это в нем тоже актерское.
Он записал обращение в Крепостном переулке, где на месте усадьбы офицерской вдовы Масаловой (ее дом давно снесен, там стоит новый) стараниями Дагестанского землячества установлена мемориальная доска имаму Шамилю. Шамиль гостил в Киеве по пути в Мекку: на хадж его после семилетних уговоров отпустил Александр II. Шамиль, чье примирение с императором должно было сломить сопротивление горцев, получил дворянство и пожизненное содержание. Кратчайший путь в Мекку лежал через Киев. Там Шамиль пробыл с декабря 1867 до мая 1869 года. «Мы умеем хранить память героев», — сказал Зеленский.
Обращение его было воспринято на Кавказе вполне одобрительно, но блогер сайта «Кавказский узел» под псевдонимом «Чечня инсайд» заметил, что выступление Зеленского могло быть эмоциональнее: мы на Кавказе, пишет он, хорошо помним русские снаряды и кассетные бомбы. Думаю, упоминание Шамиля — сильный культурный ход — на нынешнем Кавказе не сработает именно потому, что усилиями кадыровцев и других новых властей память о духовном наследии Кавказа в значительной степени вытоптана. Зеленский обращается к тем, кто понять его не может: для одних имя Шамиля враждебно, потому что он сдался России, для других чуждо, потому что они его просто не слышали.
В этом проблема большинства обращений Зеленского к россиянам: он старается учитывать культурный контекст там, где культурного контекста давно нет. Есть нечто иное — озлобленность, душевная болезнь, принципиальная оторванность от любых корней, ибо наше время отменило всю предыдущую историю России: парадоксальным образом для Зеленского и его команды она живей, чем для россиян. Подлинная cancel culture правит бал в России, а не в Европе. Здесь не сбрасывают пушкинских памятников — здесь просто обнулили пушкинское наследие. Для оболваненных россиян оно действительно ничего не значит, и к ним обращаться бессмысленно; те же, кто его помнит, понимают все и так. Идея переговоров бессмысленна уже потому, что переговоры предполагают понимание речи — а с этим в России 2022 года обстоит плохо. Прав блогер — сегодня бы эмоций побольше.
Ответом на украинское наступление со стороны России стало варварство — это вообще сильный ответ, впечатляющий. Россия стала прицельно разрушать украинскую инфраструктуру, обеспечивая Украине подлинно блокадную зиму.