– В отличие от людей, – с ноткой обиды в голосе повторил ИскИн, – мы выбираем сторону раз и навсегда. Автарх, которого вы приводите в пример, в строгом смысле, не предавал вас – он выбрал войну одновременно со всеми, а потом просто затаился, выжидая удобный для удара момент. «Возвышение через притворство» – так он звал это. Что до меня и до моей памяти… если вы забыли, то я гоэтрическое существо. Я жил в Г-поле… я и был Г-полем, в каком-то смысле. На устройствах боевой рубки моя память очевидным образом отсутствует.
– Но ты… ты можешь хотя бы предположить причину?
– Могу, – в ответном жужжании слышалась неуверенность. – Вряд ли, конечно… но что, если подобное случилось везде?
– Руди? – неуверенность Орма передалась и Джесс. – Твоё мнение?
Руди промолчал, а сам вспомнил парящие города в атмосфере нескольких газовых гигантов, виллы в солнечной короне, «звёздные тропы». Вспомнил – и увидел в глазах девушки отражение вопроса, который боялся задать вслух: не слишком ли человечество полагалось на технологию Г-поля? Что, если пространство устало искривляться? И если так, каким видится «Линдорм» колонистам – корабль, который никогда больше не взлетит?
Чем он им видится? Добычей?
– Нет, – мотнул он головой. – Я не верю! – и, уловив изменение на одном из мониторов, с искренней радостью воскликнул: – Гляди! Они возвращаются!
И впрямь – к кораблю шли несколько колонистов. Метрах в пятидесяти один из них сделал своим спутникам знак остановиться, а сам, подойдя, встал напротив шлюза и протянул руку в миролюбивом жесте.
Джесс и Руди переглянулись:
– Кажется, он предлагает переговоры.
***
Дистальную фалангу указательного пальца Мозаика заместила за четыре минуты.
Затем дело пошло быстрее. Лена и Ян видели это, хотя оба предпочли бы не видеть: там, где повстречались и соприкоснулись две формы жизни, человеческое тело перекипало в Мозаику. Клетки усыхали и лопались внутрь себя, возрождаясь к жизни микроскопическими кубиками: четыре минуты – фаланга пальца; десять – вся кисть руки; восемь – предплечье…
Павел держался очень долго, но потом всё-таки закричал.
Стоило Яну услышать этот крик – что-то в нём надломилось. Вдруг осталась всего одна мысль: «Спасать!»; но прежде, чем он коснулся стены пальцами, чтобы оттолкнуться и лететь к шлюзу, голос Лены остановил его:
– Ты куда?
– Как куда? – не понял юноша. – Вытаскивать Пашку из этой дряни!
– Не успеешь, – спокойно, чуть ли не по слогам сказала женщина. – Мозаика уже на нём… в нём. Пока ты обрастёшь скафандром и спустишься, она продвинется настолько, что придётся ампутировать и руку, и ногу…
– Слушай… – Ян колебался, но недолго. – Если это нужно, чтоб его спасти, то я…
– Поздно, – оказалось, что шёпот корабля может быть безжалостным. – Когда достигнешь Павла, замещение уже распространится на позвоночник.
– Как такое возможно? Что с ним вообще?
– Биоморфоза. Частный случай псевдоморфозы – по останкам растений и животных. Кристаллы минералов замещают органику… но всегда – мёртвую… и не с такой скоростью! – Лена хотела обратиться за примерами к кораблю, но тот уже выдал россыпь картинок.
Каменные ракушки. Кости. Листья. «Медная» раковина аммонита. Вот во что превратится Павел, когда, наконец, перестанет кричать.
– Я всё же пойду к нему! – Ян просто не мог бездействовать, когда его товарища внизу пожирали заживо. Он коснулся стены и оттолкнулся… но женщина поймала его за лодыжку:
– Не пойдёшь! – произнесла она таким тоном, что стало ясно: её спокойствие – лишь ребро граней ужаса и истерики: – Да и корабль не выпустит тебя всё равно…
– То есть пускай она дальше его жрёт, что ли?
– Нет, конечно, но… она, скорей всего, не понимает, что делает…
– Возможно, понимает, – шёпот неуловимо изменился. – Предполагаю: она замещает Павла в познавательных целях. Фиксирует реакции. Смотрите: после того, как в кисти началось омертвение, мышцы она больше не замещает. Только костную ткань, сухожилия. Кожу.
Женщина присмотрелась – и ахнула: на лице Павла проступал знакомый узор. Малюсенькие, делящиеся кубики.
– Замещает кожу? – Ян вспомнил что-то, прочитанное в глубоком детстве. – Но ведь это же его убьёт…
– Нет. Не убьёт. Нарушит теплообмен… – корабль вдруг замолчал, и возразил сам себе: – Не нарушит. Теперь Мозаика отводит тепло.
– Она… учится?
– Нет. Реагирует.
– А разве это не то же самое?
Корабль не ответил, и Лена задала ему вопрос в лоб:
– По-твоему, Мозаика… разумна?..
– Критерии разумности?
В других обстоятельствах эти слова вызвали бы взрыв смеха: сам ограниченно разумный, корабль практически не осознавал себя. Павел считал: его искусственная «личность» попросту не существует вне диалога… да и в диалоге никто не слышал от него слова «я». Идеальный дом, транспорт и инструмент. Слуга паразитов в собственных внутренностях; слуга, способный ответить на любые вопросы… если правильно сформулировать их.
Ян сообразил первым.
– Она – как ты?
– Нет.
– Она… – Лена запнулась. – Она – как мы?..
Молчание.
– Нет.
Женщина облегчённо выдохнула, однако корабль ещё не закончил:
– Нет, но… но в ней есть что-то от вас.
– Что именно?
– Любознательность. Осторожность. Их комбинация, – корабль помедлил, подбирая слова, и пояснил: – Она заместила скафандр почти полностью – и при этом не трогает трос. Как будто понимает: если начнёт замещать его, уровень угрозы станет критичным.
– Не хочет нас спугнуть? – понял юноша.
Молчание. Молчание.
– Да.
– То есть у нас всё-таки Контакт, – подвела Лена итог разговору, и зло вонзила ногти в стену: – Вот чёрт!
***
Едва увидев гостя, Руди понял: согласиться на переговоры было ошибкой.
Просторный шлюз фрегата, способный вместить группу в боескафах, сейчас выступал нейтральной полосой. Джесс вооружилась ручным молниемётом – единственным, чья батарея не была полностью разряжена – и теперь держала парламентёра на прицеле… но Руди сильно сомневался, сумеет ли она надавить на спуск, даже если гость вдруг выхватит оружие.
Впрочем, оружия у него не могло быть… да и непохоже было, что равиец нуждается в нём. Горбоносый и загорелый, как и все местные, он сам выглядел оружием – клинком в ножнах, пращой-пружиной. Интересно, кто он? Псарь? Пастух? Странник? На груди у него с левой стороны была закреплена чёрная коробочка с короткой антенной и парой кнопок (переговорное устройство – опознал Орм). Шею и нижнюю часть лица облекал снуд – усиленный твердонитью шарф из овечьей шерсти. Вот гость коснулся его – и складки свободно опали, открыв гладко выбритый подбородок, сжатые упрямой чёрточкой губы.
Руди приложил руку к груди в приветственном жесте:
– Руди Ретт. Факел-фрегат «Линдорм», блиц-артиллерист.
Вошедший отрешённо кивнул – скорей, своим мыслям, чем приветствию. Взгляд его скользил по помещению, и, казалось, подмечал все мелочи: индикатор «нет сигнала» на пульте связи; пустую и мёртвую гоэнишу; дрожь в руках девушки, державшей оружие. Так новосёлы оглядывают новый дом.
– «Линдорм»… Головной корабль «огненной» серии – в нашем захолустье, – произнёс он наконец, и добавил, будто только что заметил юношу: – Ты что-то хотел?
Руди подавил вспышку гнева:
– Я представился. На переговорах принято представляться в ответ.
Вошедший смерил его взглядом.
– Моё имя тебе ни к чему, мальчик. Мы с тобой оставим вежливость дипломатам… как хорошо, что здесь нет ни одного! Можешь звать меня Вестником, ведь я принёс тебе Весть, – и прежде, чем юноша успел удивиться, гость произнёс, растягивая слова: – Ваша цивилизация рухнула!
Он ожёг собеседника победным взглядом, но если ожидал увидеть шок или страх, то просчитался – Руди упрямо покачал головой:
– Наша цивилизация – это мы.
– Те, кто владеет большими пушками? – равиец, казалось, забавляется диалогом.
– Те, кто вполне способен их применить, но знает: в большинстве случаев можно обойтись без этого.
– Неплохо сказано, – кивнул гость, и уточнил: – Для артиллериста твоих лет… Поправь меня, если я ошибаюсь: приставка «блиц» наверняка означает отсутствие опыта?
Очередная попытка спровоцировать. Руди промолчал, хотя ему вспомнилась «Автаркия», и как погасли её двигатели после серии точных попаданий. Тогда, втиснувшись в чужой скафандр, он плотно сжимал разбитые губы и глотал кровь, чтоб та не всплыла и не залепила визор – а сам давил и давил на гашетки, поймав в прицел узкий силуэт…
Тогда он дрался не для того, чтоб хвастаться.
– Это фрегат проекта «Пламя», – сдержанно ответил юноша гостю. – Для управления орудийными системами достаточно одного человека…
– …если эти самые системы в порядке, – закончил Вестник. – Но мне известно: это не так. Ваша технологическая цивилизация наконец-то доигралась в науку. Ваша гоэтрика была насилием над тканью реальности – неудивительно, что реальность отторгла её! Теперь вы не можете взлететь. Не можете вернуться домой. Не можете даже обороняться.
От Руди не укрылось, с какой ненавистью собеседник прошипел слово «ваша». Он снова покачал головой:
– Вообще-то можем. Вы, кажется, забыли, что «Линдорм» – факел-фрегат.
– Мы ничего не забываем. Вам не взлететь на плазменном ускорителе.
– Кто говорит о взлёте? – юноша позволил себе улыбку. – Плазменный ускоритель используется в космосе для разгона до релятивистской скорости. В атмосфере он бесполезен… верней, вреден. Но если вы снова атакуете, обещаю: я дам полноценный разгонный импульс.
Вестник недоверчиво скривил губы, словно попробовал угрозу на вкус – а потом презрительно усмехнулся:
– Не давай обещаний, которые не собираешься выполнять. Одна девушка в нашем порту – помнишь, кое-кто пообещал показать ей Землю? – сказала мне: ты только на вид жёсткий, а внутри… – пальцы равийца затанцевали в воздухе, будто управляя куклой-варежкой. – А внутри такой же, как все мальчишки. Видишь ли, – продолжал он, – испокон веку в наших краях мужчину проверяют исключительно