Взамен обелисков – кресты — страница 12 из 13

Николай РАЧКОВ

Под Петербургом, бывшим Ленинградом,

А вовсе не в Германии, стоят

Те памятники Гитлера солдатам:

За рядом ряд.

                 За длинным рядом —

                                            ряд.

Здесь траурным не раз звучать речам.

Венки с цветами бережно возложат.

Молитву прочитают палачам

И тем, кто им прислужничали, – тоже.

Им всем лежать по правилам резонно.

Но всё ж, как раньше, смотрят свысока.

Ах, сколько в землю вбухнуто бетона,

Чтоб укрепилась память на века!

…А может, не они нас убивали,

А мы с войною

                    к ним

                           в их

                                 дом

                                      пришли?

Давно ль враги в таком почёте стали?

За то, что всех тогда не извели;

За то, что не сломили честных, вольных?

Им на земле заказан сущий ад,

Ведь залпами орудий дальнобойных

Обстреливали город Ленинград!

И слово горемычное «блокада»,

И разные лишения. И – смерть.

И сил последних, и сердец надсада:

«Сдаваться?»

            Но приказ себе: «Не сметь!»

Как пропуск к жизни – карточного хлеба

Отмеренный кусочек. Не кусок!

…А с воздуха, точней сказать бы, с неба

Летел зловещий бомбовый поток…

Как вперекор всей вражьей силе жили,

Надеялись, что город не умрёт.

…Неужто все мы Ладоги забыли

Непрочный лёд? Ломающийся лёд.

Напомнить бы толерантистам[7] этим,

Которые на выдумки легки,

Про то, как жутко умирали дети

И вместе с ними гибли старики.

Все наши правды никудышны, верно?

Кому в карманы дань рекой течёт?

В цене теперь и доллары, и евро,

За них и палачам – большой почёт!

К врагам своим скорее обозначьте

Сочувствие. А не наоборот.

По извергам взгрустните и поплачьте

В Победы нашей юбилейный год!

…Там по-немецки чисто, аккуратно

На кладбище, как говорят, мирском.

И многое становится понятно

О наступившем времени другом.

…И словно проявляется из вьюг,

Из прошлого – и кстати, и некстати —

Германская табличка «Peterburg»,

Ещё с войны дорожный указатель.

Вместе!

Недалёко отсюда до Мги.

И на старой средь леса поляне

Ты поярче костёр разожги:

Пусть светлее немножечко станет.

Пусть сосновые ветки горят!

Пусть вздымается жаркое пламя!

Мы почувствуем взгляды солдат,

Как они наблюдают за нами.

Померещилось: тени видны.

И биение слышимо сердца.

К нам прибились они из войны.

Молча просят: «Пустите погреться!».

Будет думаться снова о ком?

О ровесниках наших погибших.

Может, кто-то моим земляком

Был? Не тот ли, который поближе?..

И в кровавых бинтах паренёк,

Что склонился к берёзке устало…

В сорок третьем он выжить не смог,

Или раньше его там не стало?

Это он или кто-то другой

Лишь вздохнул: «А пожить бы охота…»,

Умирал под вечернею Мгой

И в Синявинских вязнул болотах.

Это он! Это он! И они

Воевали. И гибли. И жили!

Торопили отчаянно дни

И себя никогда не щадили.

Недалёко отсюда до Мги,

Близок путь до железной дороги…

Но пути здесь другие легли.

Здесь пристанище воинов многих.

Оттого с тех времён до сих пор

Виден издали, всеми замечен,

Разгорается в небо костёр,

Как огонь нашей памяти Вечный.

И наступит опять тишина:

Не до песен уже и беседы.

…Возвращается снова весна.

Приближается праздник Победы.

Когда закончится война

А война

          когда-нибудь

                          закончится…

Завершить её скорее хочется,

Ощутить и пережить мгновение

Выстрела военного последнего.

И пошли бы в сторону обратную

Люди, что отныне станут братьями.

Разбрелись бы в годы обозримые

По домам – родные и любимые.

Все они, не званные героями,

Шли бы так, колоннами нестройными.

Хорошо идти, легко им вроде бы

Босиком – не в сапогах – по Родине!

Чтобы взгляды резало от сини

Тех небес единственной России.

Но повсюду видные отметины

Пулевые, что в деревья въедены.

И навряд ли зрелище приятное —

Поле, что распахано снарядами…

Там леса испещрены воронками…

Но слышны, представьте, трели звонкие.

Слышать над собою пенье птичье

Хорошо, но всё же непривычно!

Принимать прямую данность эту:

Мол, была война, и больше – нету!

Размышлять: досталось много лиха нам!

До слезы.

             До ропота.

                           До выдоха…

Другие войны

Скупая правда

А войны скупая правда

Сохраняется не в тайне.

У безрукого солдата

Водка плещется в стакане.

Кто-то музыку играет,

Надрывая фортепьяно.

Кто-то снова отмечает

Выход «наших» из Афгана.

И кричит калека рьяно,

Словно ту команду: «К бою!»

Незалеченные раны

Носит он всегда с собою.

«Надо выпить. Выпить надо,

Чтобы было всё в порядке…»

У безрукого солдата

Вместо рук одни культяпки.

…За окошком вьюга воет.

Взгляд солдат поймает строгий.

И «афганца» успокоит

Инвалид другой – безногий.

От стола («Пора нам, что ли?..»)

Приподнимутся устало.

Скрип протеза, скрипы боли.

…Мало водки. Водки мало!

Сын

Константину Фёдоровичу Воскресенскому, жителю города Коряжма Архангельской области

А деревья тянутся в вышину —

Долгожители, может быть.

Вспоминал отец про войну,

О которой нельзя забыть.

И всё время – всегда один,

Даже если всегда с людьми.

На войне той остался сын,

В невоенные как бы дни.

Что поделать, приказ был дан.

И разорвана тишина.

Место действия – Афганистан,

Место плачей – наша страна.

Он идёт, не жалея ног.

В сердце вновь у него боль.

«Что же ты не спасся, сынок?

Что случилось тогда с тобой?»

C фотографии смотрит сын:

Не состарится никогда!

Говорить бы, как раньше, с ним…

Не получится, вот беда!

Годы движутся и летят,

Оставляя эпохе след.

Было б сыну за пятьдесят.

Навсегда сыну двадцать лет.

…А деревья тянутся в вышину.

Церемония награждения

Видно, всё-таки

Вышибло мозг

Этим разным

Чинушам завзятым,

Коль медали

За выводы войск

Принимают

К торжественным датам.

Да какое же тут торжество,

Если флаги спускают пониже?!

Скорбный день

У Солдата того,

Кто там был,

Воевал там

И выжил!

А кому не случилось

Дожить

(Раз судьба —

Ничего не попишешь),

Тот давно —

Без медалей! – Лежит

На сугробных,

На снежных кладбищах.

Кража

С большим трудом перенесли беду

Родители, что с сыном умирали:

Украли орден – Красную Звезду,

Из-под замка квартирного украли!

Вопрос сначала: «Как они могли?!»

Не находилось на него ответа.

Нет, не награду – больше – унесли!

В сознанье не укладывалось это.

На стенке фотография – портрет,

А на столе – бумага из конверта.

И трудно верить в то, что сына нет,

Что награждён за подвиг, и – посмертно.

В печали мать. Отец болезным стал.

И скорбь ночами долго их тревожит.

Что орден?! Он – ни дать ни взять – металл!

Он сына дорогого не дороже.

Наградою за тот, последний, бой.

Как память, от которой стало лихо.

…Лишь свет звезды небесной, свет скупой,

Не греет – пусть! – но пожалеет тихо.

Погибшему в Чечне

Ты не ставил ни точек, ни запятых,

Был и странен подчас, и смешон.

И тебя не причислят к лику святых:

Ты с Земли в эту землю ушёл.