Как вино вызревает с годами.
С каждой вехой отчётливей пламя,
С каждой болью сильнее любовь.
Мы свои не сдаём рубежи…
И в окалинах солнечных, вешних
Доверяемся снова надежде
В приграничной тревожной тиши.
Я у прошлого тоже учусь!
И ему присягаю на верность.
Эта стойкость – как Брестская крепость.
…Умирая, врагам не сдаюсь!
В моём городе
«Мы вернулись…» —
Аэрозолью надпись
Голубая, цвета летнего неба.
Свастика.
Как у фашистов. Пакость
Намалевал кто-то эту слепо.
На серой стене
Выставочного зала,
А также на стене библиотечной…
Может, смертей в ту войну
Нам ещё мало?
Будто никто
Не уходил никогда навечно!
Это – Россия.
Наш (и мой!) город.
Много успел он.
И многим устал гордиться.
Кажется, ищёт во всём
Мало-мальский повод,
Чтобы опять – на всю страну —
Отличиться.
Кажется, рады у нас
Любой затейке.
Что нам стоит —
Лишь дай поскорей мотивы!
В праздники громко гремят,
Шипят фейерверки.
Но зато каких эмоций сливы!
Мы выступаем – учтите! —
На лучших сценах.
Лучше всех горожане у нас.
Однако
Чёрною тенью
На этой и прочих стенах
Видны извивы
Проклятого
Хищного знака.
Надпись под знаком,
Гласящая о возвращенье.
Так, баловство?
Что-то другое?
Или…
Где вы, наши солдаты?
Хотя б на мгновенье
Все поднимитесь
Из братской своей могилы!
Встаньте над полем,
Заросшим бурьяном зелёным,
И над чащобой,
Изрытой когда-то взрывом!
Встаньте, как раньше, надёжным
Мужицким заслоном!
Знаете, как сейчас нужны вы нам!..
…Снова страна отмечает народный праздник.
Снова о памяти вечной кто-то завякал.
Пишет на стенке мальчишка – глупый проказник.
Чем бы ни тешился, лишь бы, родной, не плакал…
Грозовое эхо
Родина, возможно, не поймёт,
Что солдат её сейчас умрёт, —
Упадёт не в тишине, а в гуле
От шальной или прицельной пули.
Будет он за тем горелым лесом
Острыми осколками порезан
Миномётом, что стреляет чётко
С вражеской несдавшейся высотки.
Надо бы суметь, не побояться,
Разогнувшись, в полный рост подняться.
Без «ура». Глаза расширив дико,
Думать о стране своей великой.
И её величья только ради
Защищать болотистые пяди.
Шаг по ней, земле своей родимой,
Сделать, но – вперёд! – необходимо.
…Где гроза военная гремела,
Постоит ещё берёзка в белом.
И под Мгой, в лесах у Чёрной речки,
Ей светить затем, подобно свечке:
В таинстве укромном и в печали,
Там, где люди наши погибали,
Чтобы рано было или поздно
Небо и внизу пространство —
Звёздным!
Перед боем
Знаешь, как пахнет
Земля перед боем?
Пахнет она
Тишиной и покоем.
Мы же в неё
Тяжело и покорно
Сеем себя,
Словно лучшие зёрна.
Чтоб через нас
В тёплом утреннем свете
Травы росли…
И на все многолетья
Чтобы земля
Оставалась зелёной,
А не чернеющей,
Не обожжённой.
Скрижали
Их сосчитали
и внесли в скрижали —
фамилии и робких, и отважных.
Кому-то даже
выдали медали
в приказах сохранившихся
бумажных.
Там судьбы чьи-то,
горести и смерти…
Вот опись, номер фонда,
дальше – дело…
И – ничего, она,
бумага, стерпит.
И не такое Родина терпела.
Много лет спустя
У обелиска воинам погибшим,
Точней, вблизи того мемориала
Идёт продажа шашлыков и пищи:
Так хочется, чтоб публика гуляла!
Под песнь о журавлях и о солдатах,
И под слова о горестях и бедах —
Брожение непьяных, но поддатых,
Сюда пришедших сытно пообедать.
И водка на разлив, а также пиво,
И мясо на закуску, и другое.
А рядышком гармонь поёт плаксиво
О том, что помнит мир своих героев.
А как ещё? И зрелищем, и хлебом!
Есть повод прибодриться тем зарядом.
Китайским негрошовым ширпотребом
Завалены обильно ряд за рядом.
А там, в палатке, видно, для удобства,
Где вход закрыт кисейным всяким дамам,
Почтенное (а как же?!) руководство
Легко отмерит фронтовых сто граммов.
Майор запаса, явно эмвэдэшный,
В объятья заключил в медалях деда,
Растрогавшись, промямлил тот, конечно:
«Недёшево досталась нам Победа».
Всё как всегда: почти по расписанью —
Цветы, венки и помнить заверенья…
Затем простор народному гулянью —
Как в самый заурядный день рожденья.
Предчувствие мира
Полыхание рассвета,
Даль далёкая видна…
Было утро, было лето,
А ещё была война.
Были ранние минуты
Наступающего дня.
Тишина казалась чудом
Без ружейного огня.
Никакой случайный выстрел
Оборвать её не мог.
Лишь окоп глубокий выстыл —
Дул прибрежный ветерок.
И войны остались нравы
На краю другой земли.
Как красиво у канавы
Вербы первые цвели!
Показалось: всё слепое!
Будто кто-то пошутил,
Что уже не будет боя:
Мир на свете наступил!
Напролом
…Он напролом прокладывает путь
Трём поколеньям ушлых домочадцев,
Они с ним наравне уже толпятся
Чего-нибудь от пайки отщипнуть.
Он свет в окне, ни в чём не знавший лени:
Награды в ряд слепым огнём горят!
И звон стоит медалей юбилейных,
Которые по праздникам бодрят.
Бывает артистически суров.
И, как в кино, бывает вдохновлённый.
Меж ним, военным, расстоянье в ров
От бомбы, ну, как дать, авиационной.
А между тем… Вопрос: ходил ли в бой?
Откуда ж столько гонора и понта?!
И запах стойкий тот, пороховой,
Хоть ощущал, но далеко от фронта.
Сгорает уголь, остаётся шлак…
Забудутся деянья и делишки.
И свой престиж повыше, словно флаг,
Поднимет тот, кто простоял на вышке.
И все кругом в процесс вовлечены:
Побольше дать, что раньше не вручили.
…А воина убитого сыны
За батьку НИЧЕГО не получили!
Ах, нет! Была посланий разных тьма
При той стране, ещё эссэсэре,
Где текстом похоронного письма:
«В бою убит… Но был присяге верен».
Пиши – пропал… Как следствие – забудь.
За забытьё не нужно извиняться.
И кто-нибудь шагнёт на этот путь
В сопровожденье жадных домочадцев.
Неотправленное письмо
Эту войну
Затем перепишут,
Насочиняют всего,
Почём белый свет.
Но нам в затылки
Ещё учащённо дышат
Герои наши,
Которых на свете нет.
Эта война
Превращается в легенду…
Остальное с годами
Пройдёт само.
…А я всё время
Пишу убитому деду
В Прошлое
Неотправленное письмо.
Зловещие места
Проезжаю я зловещие места
Там, где человек – главное богатство недр,
Где ещё с войны бойцы лежат по трое
На один квадратный метр.
Там везде шаги, там голоса…
……………………………
– Отыщи меня, браток!
И снова возращение
К войне
К лихим годам,
Не мною пережитым;
К оставшимся бойцам
Или убитым
На подступах
К такой же вот весне.
Несу печаль
Как тяжеленный груз.
Перестаю
Чему-то удивляться.
И всё-таки
Отчаянно боюсь
На той войне
Однажды оказаться!
Она ещё
В своей величине
Хоронится
Сторонкою лесною.
И целится —
Украдкою —
По мне
Коварной самой
Пулей разрывною.
Затишье
Над башней
Тяжёлого танка,
Над этой громадою
Серой,
Всецело и без остатка
Закатное солнышко
Село.
И скраденной стала картина,
И есть, но не каждому видно:
Времянок горбыльные стены
И в почву ушедшие доты…
Всё буднично. Обыкновенно.
И всё в ожиданье работы
Надеялось на перемены
В заботе особой, военной.
…Пичуга – простая синица