Я поднесла бинокль к глазам.
– Всё размыто.
Ты протянул руку и повертел рукоятку сверху. Отшатываться было некуда. От твоей груди слабо пахло потом.
– Сама справлюсь. – Я отвела бинокль в сторону и покрутила, пока изображение не стало отчетливым.
Пять верблюдов, четыре больших и один чуть меньше, медленно шагали на фоне горизонта. Знойное марево, дрожащее за ними, придавало им сходство с движущимися струйками песка, закрученными ветром.
– А я не поверила, когда ты сказал, что здесь есть верблюды.
– Одичавшие, – пояснил ты. – Привозные, как ты. Они понадобились для строительства железной дороги.
– Железной дороги?
– Ага, еще давным-давно. – Ты кивнул. – Да и долго она не проработала. Больше отсюда почти нечего возить.
– Почему?
– Вывезли всё: рудники выработали, животных истребили, даже кореши ушли. И поэтому стало тихо, слишком тихо. Неужели не слышишь?
– Что?
Ты заглушил двигатель.
– Тишину.
Ты приставил ладонь ко лбу и наблюдал за верблюдами.
– Ты ведь собирался поймать одного? – спросила я.
– Они слишком далеко, чтобы пускаться в погоню. Знаешь, как они бегают? Будем надеяться, что им станет любопытно и они подойдут к нам. А если нет, понадобится песок потверже, иначе за ними не угнаться. Подождем, посмотрим, что они будут делать.
– Долго?
Ты пожал плечами.
– Сколько понадобится. Может, несколько часов. – Ты открыл дверцу со своей стороны. – Есть хочешь?
Я помотала головой: меньше всего я сейчас думала о еде.
– Тогда я приготовлю веревки.
Ты вышел, направился к багажнику и чем-то зашуршал там. Я повернулась и стала наблюдать, как ты вытаскиваешь свернутую веревку. И застыла, представив, как она обвивается вокруг моего тела.
Ключи остались в замке.
Я могла бы рискнуть. Могла бы добраться до них потихоньку. Скользнуть через рычаг ручного тормоза на водительское место – легко. А потом – набрать скорость до того, как ты меня остановишь, даже раньше, чем ты сообразишь, что случилось. Наверняка это проще простого, вести машину. Я уже пробовала, я знаю, как переключать передачи. А тебя я могла бы оставить здесь или даже сбить машиной, а потом уехать.
Я наблюдала за тобой в зеркало заднего вида. Наклонившись, ты рылся в багажнике. Я передвинула ногу так, чтобы колено легло на сиденье рядом с ручником. Теперь требовалось только вытянуть ногу, положить ее на водительское сиденье, а потом передвинуться туда же всем телом. Я начала поднимать ногу над ручником. Медленно-медленно, по сантиметру, стала перемещаться на твое место. Ухитрилась не издать ни звука, даже сиденье не скрипнуло. Я слышала только гулкий стук сердца. Наконец я перебралась на твое место. Положила руки на руль. Даже вытянув ноги, я не доставала до педалей. Поэтому сдвинулась на самый край сиденья. Дотянулась до ключей. Тишина. Только теперь я поняла, что не слышу твоей возни. И взглянула в зеркало.
Что-то мелькнуло справа от машины. У меня перехватило дыхание, как только я поняла, что это такое. Серебристая головка лежала на опущенном стекле открытого окна с твоей стороны, на расстоянии ширины ладони от меня. Янтарные глаза-бусинки смотрели в упор, язык высовывался и снова прятался. Она нюхала воздух и меня.
Я убрала руку с ключей, вжалась в спинку сиденья, постаравшись отодвинуться от змеи как можно дальше. Змея замерла. Повернула голову вбок. Она готовилась броситься на меня. Я не смогла взглянуть на нее. И поспешно стала переползать обратно через ручник. Но зацепилась ногой и упала на свое сиденье, больно ударившись головой и плечом о дверь. Ощупала себя. Нигде не болело. Неужели она укусила меня, а я даже не заметила? Серебристо-коричневая головка была на прежнем месте – змея лежала на краю окна и смотрела на меня.
Лишь в эту минуту я заметила твои руки. Они тоже лежали на окне и придерживали змею чуть ниже головы. В раме окна возникло твое лицо – в считаных сантиметрах от змеиной морды.
– Симпатичная змейка, правда? Нашел под колесами. Мы ее чуть не переехали… Хорошо, что не успели.
Не знаю, заметил ли ты ужас в моих глазах. И понял ли, что еще недавно я сидела за рулем, готовясь удрать. Откуда мне знать, может, таким извращенным способом ты наказывал меня?
– Она безобидная, – продолжал ты. – Почти. Если ты их боишься… Другие здесь практически не встречаются.
– Зачем ты ее поймал?
– Чтобы показать тебе.
– Напугать меня?
– Не-а. – Ты ласково разглядывал эту тварь. – Я подумал, что нам стоило бы взять ее домой. Как питомца. Можешь придумать ей имя.
– С ней в машине я никуда не поеду, – единым духом выпалила я.
– Тогда навьючим ее на верблюда. – Ты усмехнулся и убрал змею.
Я услышала, как ты опять чем-то громыхаешь в багажнике. Не хватало еще, чтобы ты засунул туда змею. Мне то и дело приходилось сглатывать, чтобы не дать рвоте подкатить к горлу. Я сделала три размеренных вдоха, втянула воздух так глубоко, как только позволило бешено бьющееся сердце. Потом зажмурилась и представила, что я снова дома, сижу в нашем жарком сушильном шкафу. И не открыла глаза, даже когда услышала, что ты сел в машину.
– Извини, если я напугал тебя, – тихо сказал ты. – Я просто хотел, чтобы ты ее увидела. Совсем забыл, что змеи тебе пока не нравятся. – Ты завел машину. – Ладно, я постараюсь загладить вину.
Ты повел машину вперед. Некоторое время мы оба молчали. Меня пошатывало, голову вдавливало в подголовник, ревел двигатель, а машина боролась с вязким песком.
После долгой и тряской езды ты остановил машину. Я услышала, как стукнула твоя дверца и открылся багажник. Только тогда я наконец открыла глаза и не увидела впереди ничего, кроме неба: ярко-голубого, безоблачного, и большой птицы, парящей в нем кругами. Я выпрямилась. Мы остановились на какой-то возвышенности. Из машины я видела, что пустыня простирается передо мной, как на карте, напоминая бесконечное ровное коричнево-оранжевое одеяло. Кое-где на нем попадались зеленые штрихи – спинифекс, и ржаво-бурые бугры – камни, а еще – длинные и темные черви пересохших речных русел.
Машину окружали деревья с красно-черными стволами, по которым ползали муравьи. Я слышала где-то над головой птичьи трели – мелкие пичужки щебетали взбудораженно, как младшие школьники на экскурсии. Камни виднелись и неподалеку от нас, их неровности складывались в причудливые узоры, из трещин выглядывали мелкие цветы. Легкий ветер срывал и уносил их лепестки. По сравнению с бесплодной землей вокруг это место могло считаться оазисом.
Ты устроил пикник слева от машины, под одним из деревьев побольше размером. Сидел с краю на выцветшем клетчатом одеяле и резал какой-то фрукт. С ножа стекал сок вперемешку с семенами. Мухи садились на зольники. Ты не отгонял их.
Была здесь и бутылка игристого вина. И показалась мне настолько неуместной посреди песка, что я вытаращилась на нее. Из душной машины я выбралась только ради свежего воздуха. Ты наполнил стакан для меня, потом еще один, поменьше, – для себя.
– Хорошо, что я его захватил.
– Почему?
– Твой двадцать первый день! Это не шутки. Ты наверняка тоже так считаешь, иначе не завела бы об этом разговор.
Я снова пожалела о том, что не сумела промолчать. Перевела взгляд на стакан в своей руке.
– А наркоту уже подсыпал?
В раздражении ты поднес свой стакан к губам и одним махом опустошил его.
– Больше я так не сделаю, я же говорил.
Я покачала стакан в руке, разглядывая его. Часть содержимого выплеснулась через край мне на руку. Жидкость была теплой. Дома родители хранили спиртное в запертом стеклянном шкафу. Так что я напивалась с друзьями в парке за чужой счет. Но здесь не хотелось пить. Я выплеснула жидкость на землю. Ты сразу же налил нам обоим еще по стакану.
И протянул мне хлеб собственного приготовления. Зольник был каменно твердым, ломтик помидора в нем казался растаявшим. Ты перехватил мой взгляд и пожал плечами:
– Чем богаты.
– Если ты рассчитывал поразить меня пикником – ничего не вышло.
– Сам знаю, – серьезно отозвался ты. – Я забыл про клубнику.
Ты стащил с себя футболку и вытер ею лоб. Потом опрокинул второй стакан, улегся, подложив под голову свернутую футболку, и засмотрелся вверх, на ветки дерева. Иногда листья на них вздрагивали, а ты хмурился, будто стараясь понять, что происходит. Бусины пота выступили у тебя на груди, угнездились во впадинах между мышцами. Я отпила глоточек из своего стакана. На вкус жидкость была как горячий газированный чай. Я сняла с себя джемпер и положила его на голову. Солнце пекло сквозь ветки и листья, смягчало очертания всего вокруг.
– Слушай, – велел ты.
– Что? Ничего же нет.
– Есть. Не торговые центры и не транспорт – кое-что другое. Жужжащие насекомые, суетливые муравьи, ветер, от которого поскрипывает дерево, а вверху – медосос, который сейчас упорхнет. И верблюды – они уже приближаются.
– Что?
Ты кивнул в сторону равнины, на твоем лице мелькнула самодовольная улыбка.
– Иди и посмотри.
Я встала и посмотрела вниз, на равнину. И действительно, по ней двигалось несколько размытых черных точек, постепенно увеличиваясь и направляясь к нашему холму. Теперь я и без бинокля видела, что это верблюды.
– Ты их не слышал… для этого тебе понадобился бы слух Супермена, – съязвила я.
– А кто говорит, что я не Супермен? – Ты смотрел на меня одним глазом, прищурив другой от солнца.
Я пожала плечами.
– Будь ты Суперменом, давно бы уже спас меня, – тихо возразила я.
– А кто говорит, что я не спас?
– Всякий скажет, что нет.
– Значит, этот всякий всё не так понял. – Ты приподнялся на локтях. – В любом случае не могу же я одновременно и похищать тебя, и спасать. Так и раздвоение личности заработать недолго.
– Можно подумать, у тебя его еще нет, – пробормотала я.
Я съела хлеб и заставила себя выпить игристого вина. Когда ты снова закрыл глаза, чтобы не слепило солнце, и мне стало некуда больше смотреть, я бросила быстрый и по-настоящему заинтересованный взгляд на твой голый торс. Такие фигуры я видела только в журналах. Интересно, может, так ты и добыл деньги – работая фотомоделью? Я перевела взгляд на собственный живот. Зажала его в пальцах, чтобы посмотреть, насколько жирной получится складка.