И я вместо этого задумалась о парке, о том, как бывала там раньше. Сначала – вместе с родителями. Мы ходили туда по воскресеньям целый год или еще дольше, во всяком случае, в хорошую погоду. Мама с папой усаживались на скамейку с газетами, я играла рядом. Мама брала для меня игрушки, но мне больше нравилось бродить вокруг цветочных клумб и сочинять сказки о королевстве эльфов. Это были хорошие воспоминания, одни из самых счастливых, какие я сохранила о родителях. В то время мама была еще не так занята работой, папа вел себя как-то спокойнее. Я считала нашу семью нормальной и счастливой. Должно быть, в том году, тем летом я и встретилась с тобой в первый раз.
А ты всё это видел? И тебя притянули ко мне в том числе и редкие моменты блаженства семейной жизни? Я повернулась к тебе. Ты ухватился за гвоздь, торчавший в одном из столбов веранды, и пытался вытащить его из дерева. Я смотрела, как ты расшатываешь его, пытаешься поддеть ногтем. На этом занятии ты сосредоточился полностью. Ссутуленный, ты казался ниже ростом. Я откинулась на спинку дивана и перевела взгляд на небо. На это голубое-голубое небо, такое бескрайнее и пустое. Правда, в тот день на нем виднелись несколько облаков – клочки сахарной ваты на голубом фоне. Я попыталась разглядеть в них лица.
Сколько раз я занималась тем же, валяясь в парке с Анной! Бена мы находили практически сразу же – он был большим облаком с изогнутым, как улыбка, краем. Анна говорила, что однажды видела в небе Джоша, который смотрел на меня.
После этого я стала наблюдать за Джошем. Даже заговаривала с ним, пытаясь решить, действительно ли он такой противный, как я думала. Этим я его только раззадорила. Он начал ходить за мной по пятам, околачивался возле нашей компании. Анна не возражала, и это выглядело странно, потому что всем же было ясно, что Джош помешался на мне. Но она, возможно, хотела, чтобы я встречалась с ним. Тогда Бен достался бы ей одной.
Меня передернуло. Там, в облаках, витала мысль, которую совсем не хотелось развивать. Я опустила взгляд и попыталась сосредоточиться на тебе. Но мысль не уходила. Теплая летняя ночь. Почти два года назад. В том парке. Та самая ночь.
Ты подсунул палец под гвоздь и дернул его.
Джош был там в ту ночь, мельтешил поблизости, как летучая мышь. В тот раз нам досталось бухло, притом крепкое. Каждый принес понемногу, всё смешали в двухлитровой бутыли. Анна смеялась, Бен тискал ее прямо там, в парке, у всех на виду. Я слышала, как вжикнула расстегнутая молния. Слышала, как щелкнула резинка трусиков. Джей и Бет прикалывались, что эта парочка сейчас лишится девственности прямо здесь, прямо при нас, но на самом деле все мы им завидовали. Мы пропускали Анну и Бена, когда передавали бутылку по кругу, а сами продолжали пить. Спустя некоторое время наш разговор оборвался. Затем Джей и Бет скрылись в кустах. И я осталась рядом со своими лучшими друзьями, которые меня и не замечали из-за своей прелюдии.
Но Джош по-прежнему был там, в тени за моей спиной. Я выпила еще. По глупости я считала, что Анна и Бен скоро остановятся и мы вернемся домой все вместе. Анна взглянула на меня поверх плеча Бена, и я поняла, чего она от меня хочет. И я свалила. Спотыкаясь, брела по темному парку к выходу. Не знаю, куда ушли Джей и Бет, я их не видела. В воздухе висел густой запах, землистый и тяжелый. Какие-то крохотные мошки плясали перед глазами.
Джош шел следом.
Поначалу я не видела его, но услышала шаги, когда была на полпути к выходу. Шаги нерешительные, поспешные. Слышно было, как шуршит ткань его джинсов при ходьбе. Я обернулась. И увидела его на расстоянии трех метров, надвигающегося на меня. Он выглядел… мерзким. Будто последние месяцы ждал, когда я достанусь ему одному, да еще пьяная. Всё это время он преследовал единственную цель. Пока я смотрела на него, у меня закружилась голова. Пришлось схватиться за дерево, чтобы не упасть.
Вот тогда-то я и запуталась. Свернула не на ту тропу и не сразу это заметила, потому что Джош заговорил со мной. Я думала лишь об одном: как бы еще прибавить шагу. Он низко и приглушенно хохотнул.
– Джемма, подожди, – повторял он. – Я хочу только поговорить.
Я очутилась в той части парка, где бывала редко, – в самой глубине, среди папоротников. Где-то впереди есть пруд – вот и всё, что я помнила. Для того чтобы вернуться к выходу, надо было идти туда, откуда я пришла. Но этот путь преграждал Джош. Он продолжал приближаться. Стало так темно, что я не могла разглядеть даже, насколько он близко.
– Отстань, Джош, – сказала я. – В другой раз. А сейчас иди домой.
– Но ведь еще рано.
Я огляделась в поисках какой-нибудь ветки или другого предмета, который могла бы выставить перед собой. Пыталась вспомнить, где именно он находится, этот пруд. Тропа ведет вокруг него? А куда потом?
– Слушай, Джош, – предприняла я еще попытку, – ну чего ты? Ты же знаешь, я не хочу с тобой встречаться. – У меня дрожал голос, дыхание перехватило, я едва выдавливала из себя слова. – Просто оставь меня в покое.
– Не хочу.
Джош был всего в нескольких шагах позади меня. А прямо перед собой, чуть поодаль, я видела пруд. Растения окружали его, как строй призрачных копий. Воздух вдруг стал сырым, как и смягчившаяся земля под ногами. Я слышала, как шуршат о траву джинсы Джоша, идущего за мной. Видела тропу, уводящую влево, в обход пруда.
Я как раз свернула на эту тропу, когда всё произошло.
Вспомнив это, я разом открыла глаза. Ты по-прежнему возился с гвоздем, но уже почти выдернул его. Я посмотрела, как ты склонился над ним. Прислушалась к твоему сопению.
– Ты был там той ночью? – тихо спросила я. – Той ночью в парке с Джошем?
У тебя дрогнули губы, ты будто еще дальше ушел в себя, поднял плечи, втянул грудь. Я опять закрыла глаза, всего на секунду.
Я помню этот звук: резкое, быстрое шарканье, как будто Джош поскользнулся на траве. А потом появились тени. Их было две, кроме моей, обе упали на тропу: одна длинная, другая короткая. Я порывисто оглянулась. Рядом появился кто-то. Некто в темно-серой куртке с капюшоном. Этот некто кинулся на Джоша и оттолкнул от меня. Я слышала, как Джош закричал было, но его голос почти сразу заглушил чей-то чужой – низкий, гулкий, звучавший торопливо и настойчиво. Я думала, это кто-то из стремных приятелей Джоша хватал, толкал, тащил его в кусты – курнуть травки или еще за чем-нибудь. А может, это просто Бен или Джей.
Выяснять, кто это, я не стала. Я пронеслась мимо кустов, в которых скрылся Джош. Всю дорогу домой я проделала бегом. И остановилась, только чтобы вставить ключ в замок, отпереть дверь и захлопнуть ее за собой.
Пошатывая гвоздь, ты вытаскивал его из дерева, пока наконец не вытащил полностью. Минуту-другую ты подкидывал его на ладони. Взглянул на меня, и я как-то ухитрилась выдержать твой взгляд.
– Так Джош поэтому исчез? – спросила я. – Тот парень в капюшоне – это был ты, да?
Ты перевел взгляд на гвоздь у себя на ладони, потом поднял голову и посмотрел вдаль. Солнце уже клонилось к горизонту. В его свете камни Отдельностей будто превратились в золото.
– Что ты с ним сделал? После того как затащил в кусты?
На этот раз ты посмотрел на меня. Блеск в твоих глазах сказал мне: ты прекрасно понимаешь, о чем я спрашиваю.
– Ничего, – сказал ты. – Ничего не сделал.
– После этого он оставил меня в покое.
– Знаю.
Я съехала на самый край дивана. Увидела капли пота на твоей шее, но сама не чувствовала жары – меня знобило. Не веря своим ушам, я спросила:
– Ты считаешь, что спас меня тогда?
– А ты? – Ты шагнул ко мне и присел на корточки. Вгляделся в мое лицо, пытаясь прочесть выражение на нем. – Неужели ты не рада, что я оказался там? – Ты положил руку на сиденье дивана, задев мое бедро. Я растерялась и нахмурилась.
– Если что, – добавил ты тихо, – это и был тот самый момент.
– Какой момент?
– Когда я впервые понял, что ты нужна мне… понял, что должен привезти тебя сюда. Не когда тебе было десять, а в ту ночь. С тех пор всё сводилось к тебе. Я работал упорнее, чтобы закончить начатое и спасти тебя как можно быстрее.
На следующий день я устроилась на песке возле загона. С верблюдицей ты обращался ласково и не спешил. Всякий раз, когда она делала то, что ты хотел, ты давал ей в награду полную пригоршню сушеных листьев, которые она брала упругими губами. Ты постоянно говорил с ней, бормотал нежности, наклонившись к ее шее. А когда она упрямилась, ты просто поднимал руки и шел к ней, словно собираясь ударить. Ты использовал ее страх. Она сразу же уклонялась, шарахалась в сторону. Но вскоре возвращалась к тебе, склонив голову и медленно двигая челюстью, будто пережевывая что-то. Казалось, в этой битве верблюдица уже признала поражение.
Я сидела, откинувшись назад и опираясь на локти. Мои руки загорели, как никогда прежде. Я клала их на землю, они почти сливались с ней по цвету. Мизинец защекотало: большой муравей заполз на него. Я даже не удосужилась его смахнуть. Странно, еще пару недель назад я, скорее всего, растоптала бы его. Муравей прополз через три следующих пальца и скрылся где-то под моей спиной. Я не шевелилась, чтобы ненароком не раздавить его.
Я смотрела, как ты подманиваешь верблюдицу к себе ветками, как, дождавшись, когда она приблизится, накидываешь веревку ей поперек спины. Сперва она в испуге отпрянула, и ты дал веревке соскользнуть с нее. Но не отступился, и вскоре она привыкла.
– Я приучаю ее ходить под седлом, – крикнул ты мне.
Я приподнялась на локтях. Верблюдица заметила мое движение и на этот раз шарахнулась вбок. Веревка глухо стукнулась о песок.
– Хочешь ездить на ней верхом? – спросила я.
– А как же. – Ты отвернулся от верблюдицы, прервал зрительный контакт, и вскоре она сама направилась к тебе. – Когда кончится бензин, нам может понадобиться съездить куда-нибудь.
– И когда он кончится?
– Еще не скоро, его хватит надолго, но надо подготовиться. В любом случае эта детка пригодится нам не только как транспортное средство, но и для многого другого.